Костяной Дом - Стивен Рэй Лоухед

Раскопки в Карнаке были приостановлены до конца дня. Доктору Юнгу было не до них. Едва оправившись от шока, вызванного разговором с Китом, доктор впал в особое возбужденное состояние, знакомое многим ученым, стоящим на пороге открытия. Он угостил Кита отменным обедом в новейшем ресторане Луксора при отеле «Золотой козерог». У Кита на глазах зарождалась туристическая индустрия города. Там, не обращая внимания на сытную египетскую еду, доктор занялся исследованиями доселе незнакомой ему области: лей-путешествий. Кит, напротив, предпочел бы отдать должное обеду — он не помнил, когда ел в последний раз, — но вместо этого вынужден был отвечать на многочисленные вопросы доктора-энциклопедиста.

К сожалению, вопросы ученого очень скоро вышли за пределы весьма ограниченного опыта Кита.

— Честно говоря, я бы и рад рассказать вам больше, — наконец признался Кит, с сожалением поглядывавший на остатки еды на тарелках, — но настоящим экспертом был мой прадед Козимо. Это он втянул меня в это дело. Вот он знал об этом практически все. Он мог бы поведать вам гораздо больше, чем я.

— Да, такие люди мне по сердцу, — сказал Томас Юнг. — Я бы хотел с ним познакомиться.

— Увы! — мрачно ответил Кит. — К сожалению, Козимо больше нет с нами.

Доктор поднял брови.

— Правильно ли я вас понял, что он скончался совсем недавно?

Кит, внезапно уставший до того, что ему лень было говорить, просто кивнул.

Томас откинулся на стуле и через стол внимательно поглядел на Кита.

— Простите меня, но я озадачен. Я предполагал…

— Что он должен был умереть много лет назад?

Доктор кивнул.

— Козимо и сэр Генри скончались пару дней назад.

— Дорогой мой, — проговорил доктор Юнг профессиональным тоном врача, — мне по-настоящему жаль. Прошу вас принять мои искренние соболезнования.

Кит опять кивнул и коротко рассказал о безвременной кончине Козимо и сэра Генри. Доктор Юнг слушал печальный рассказ, сложив руки под подбородком. А Кита понесло. Он начал с того момента, когда попал в лапы Берли, и не остановился, пока не дошел до настоящего момента.

— И вот теперь мы — Вильгельмина, я и Джайлз, — должны продолжить работу этих двух замечательных людей.

— Благороднейшее стремление, — одобрил доктор Юнг. — Более того, сэр, я готов всемерно помогать вашему начинанию.

— Спасибо, — с чувством произнес Кит. Он так отвык от разговоров с сочувствующими людьми, что испытывал большое облегчение. — Я рад слышать такое от вас.

Подошел официант в белой куфии и синей чалме, чтобы убрать посуду. Доктор Юнг сказал ему несколько слов по-арабски, а затем встал.

— Предлагаю продолжить наш разговор в саду. Прогулка пойдет нам на пользу.

Они прошли через столовую к дверям, открывавшимся на террасу с балдахином. Галечная дорожка вела в тенистый сад с буйной тропической растительностью. Они прогуливались среди лаймов, папоротников и карликовых инжирных пальм. Кит чувствовал умиротворение. Через минуту он спросил:

— А что вам рассказывала Вильгельмина? Как она все это объясняла?

— Она несла самую возмутительную чушь, которую мне приходилось слышать. Что она, дескать, путешественница, прибыла из другого измерения, и ей нужна моя помощь в поиске очень ценного артефакта, который находится где-то в Египте.

— Вильгельмина… да, она такая…

— Сначала я решил, что она сумасшедшая, — говорил доктор Юнг. — В моей практике мне приходится периодически сталкиваться с людьми, страдающими различными формами безумия. Но только сначала. Я предложил ей успокоиться и постарался, чтобы она продолжала говорить, чтобы уточнить диагноз и понять, какой конкретно формой истерии она больна. — Он вдруг улыбнулся. — Вот тут-то она меня и достала, эта замечательная женщина.

— То есть?

— Она говорила четко, спокойно, умно и с большим чувством, но ни единого признака душевного расстройства я не заметил. Короче говоря, я позволил ей сочинить совершенно фантастическую историю, и меня очаровала ее изобретательность. Я не просто соглашался с ней, — доктор Юнг помахал пальцем, — нет, я возражал ей, задавал вопросы, которые ставили ее в тупик. Но она совсем не собиралась отказываться от своих убеждений. В итоге мы заключили сделку. В обмен на мою помощь она предоставит мне неопровержимые доказательства своей правоты. — Томас Юнг взглянул на Кита, и в его голосе послышалось нечто вроде благоговения. — Я считал ее рассказ великолепной шуткой и ни на миг не допускал, что он может оказаться правдой. Только подумайте — возможность путешествовать по своему желанию сквозь пространство и время! — Его взгляд на мгновение стал мечтательным, видимо, он представлял последствия этого нового открытия. — Вы должны извинить меня, — сказал он. — Я и до сих пор не могу в это поверить.

— Я тоже, — заверил его Кит, — только я сам несколько раз совершал прыжки.

— Вы должны меня научить. Я бы очень хотел.

— Да пожалуйста, — пожал плечами Кит. — Только давайте вернемся к вашей сделке. Я так и не понял, почему вы согласились на нее, если считали, что это просто какое-то психическое заболевание?

— Потому, друг мой, что мисс Вильгельмина взяла с меня слово джентльмена. Я обещал: если ее слова подтвердятся, я помогу вам. — Он усмехнулся про себя. — Она может быть очень убедительной и решительной молодой леди.

— А доказательствами для вас стала монета, газетная вырезка и страницы из книги — это они убедили вас?

— И еще почтовая марка, — добавил Юнг. — Да, они меня убедили. Видите ли, в данный момент на английском троне сидит король Георг. Принцесса Виктория — ребенок, и даже не относится к прямой линии наследования. Но, судя по всему, она стала королевой. Ведь это ее изображение на монете. Невероятно!

Ну а страницы из книги покончили со всеми сомнениями. Я давно задумал ее. Как президент Королевского общества, я собирал материалы и систематизировал их на протяжении последних лет. Но они еще далеко не готовы, и я пока не собирался издавать их. Там еще многое предстоит сделать.

Они дошли до конца тропы, развернулись и пошли обратно. Полдень миновал, и дневная жара понемногу спадала. Пока они шли, Кит уверился, что нашел настоящего джентльмена, человека, которому можно доверять. Он пока не решил, стоит ли рассказывать о Берли и его головорезах, но не потому, что опасался напугать доктора Юнга, а потому, что