Феерия для другого раза I - Луи-Фердинанд Селин

– Грубияны! Бездельники! Предатели!.. – Клочья одежды со всех сторон!.. Каннибалы! Подлецы! Дегенераты!

Жюль и Арлетт разъединены безумием толпы! Жюля вырвали из-под Арлетт! из-под ее юбки! оттолкнули его тележку… он отступает! пятится задом, поворачивает обратно!.. опрокидывается!.. кувырк! Ну и транспорт! ему бы к своим глиняным горшкам! своим статуэткам!.. вернуться в свое окно!.. толпа прет! этот получеловек! в своей колымаге! Башка тут, а зад еще там! Он разорван! больше того! он под софой… башка… он жалобно блеет!..

– На помощь! Арлетт! Дорогая! Дорогая! Арлетт! Лили! На помощь! Я тебя обожаю! Обожаю тебя!

Я спешу на помощь! Делаю рывок! увлекаю за собой десять! пятнадцать, с разных сторон… нас уже человек тридцать, бросившихся его спасать! надо вытащить его из-под софы…

– Вы ушиблись? где? Скажите! Жюль? Скажите? Жюль?…

Его надо как-то собрать… вот так история! пододвинуть чуть-чуть… потому как в его существовании есть глубинный смысл! его тележка не квадратная: остроконечная! впереди что-то вроде носа корабля!.. доброжелатели вокруг не знают… они ему делают больно, ремни врезаются в тело…

– Арлетт, ты же знаешь! ты! ты знаешь! – Нужно, чтобы она показала!.. как его перенести!.. ремни!.. веревки…

– Останься позировать, Лили! останься позировать!

Чуть полегчало и сразу же резко! требовательно! страсть! обнаженная, бесстыдная! он считает всех дураками! полная конура идиотов!.. да еще в окне торчат!

Прикончить его, вот! Удавить, ему наплевать, что я рядом! тьфу, черт!

– Давай! Давай!

Что я могу еще сказать! Дерьмо!

Никогда не видел столько народу в его хибаре! Туристы! Паломники! Добросердечные! Консьержки! Солдаты! Немцы!

– Позируй ему! Иди! Давай! Позируй!

Я вижу, она стесняется раздеться… но вот она уже рядом с ним! пока одетая!..

– Давай!

Я командую! Он мычит! а я не мычал бы?

Он взбешен, дрожит, вся тележка ходуном ходит! злость! я хватаю все, что под рукой! швыряю! ко всем чертям! Шлюха! пусть катится! пусть катится к такой-то матери! прямо в горшки! Подонки! Подонки! Он отцепляет ремни! веревки! окунается всем телом, головой в краски! выныривает! А! с него капает!.. жаба на боку!.. Он орет! Он опять за свое!

– Отдай мне Лили! Отдай мне Лили!

Это он меня просит?! бешеный! да еще при всех этих дураках!.. к окнам прилипли морды всякой деревенщины! А! А!

– Бери ее, свинья! бери ее!

Он выводит меня из терпения.

– Бош! Бош! – гнусно шепелявит он. – Бош!

Из-под софы, весь в глине, дерьмо! он указывает мне на дверь!

Это уже хамство!

– Выметайся!

Он приказывает!

– И вы, остальные, тоже убирайтесь! черт!

Он гонит нас! Хочет освободить комнату!

Он еще и командует! из-под софы!

– Все вон!

В бешенстве!

– Вон! Вон!

Так это было… вот так и произошло! Я ясно вижу это… скандал! я вижу все, как сейчас!..

Я возмущался? Я на него кидался?… Я, я – добыча… толпа вокруг!.. они меня рвали на части!

Он точно рассчитал, ядовитый обрубок! негодяйская притворная морда! Он хорошо понимал, что сказал! он обозвал меня предателем! да он и на самом деле считал меня таковым! и я увидел клыки! волчий оскал людей! их обнаженные десны!.. короче говоря, они были готовы разорвать меня! абсолютно готовы! полностью готовы!.. оттуда, с высоты Сакре-Кёр! от самого горизонта! Господи, они жаждали увидеть, как горит Сена! Вдумайтесь только! Это ж уму не постижимо! их настроение! те, кто видел горящие дома… руины Фонтенбло… танки? а авиабомбы! и все остальное! А эти! они горели злобой! Еще одно обвинение Жюля в том, что я – Фриц, продался фрицам, и они бы меня линчевали! Я надолго запомнил их клыки! пену у рта! дикие звери! Жюль обозвал меня предателем! Это конец!.. никогда не видел таких злобных «пелерин»,[418] они поспешили сюда, оставив наблюдательный пункт!

К счастью, он прогоняет их!

– Оставьте меня в покое! Оставьте меня все в покое!

Они отступили, ругались, кричали… этот оскал!.. как они сожалели!

– Давайте! Давайте! убирайтесь! убирайтесь!

Он командовал из своей гондолы! Я его перевязал, пристегнул ремнями!

– Ты тоже убирайся! Выметайся! Пошел вон!

Циничный грубиян! Все! Все!

Я смотрел на него, тело паука на колесиках, чудище! Я бы размозжил ему голову, я, это я Скульптор! И станцевал бы на трупе! Плюх! жаба!

– Пшел вон! Пшел вон!

Он взвинтил себя до исступления! Бился в истерике! Он готов был позвать на помощь весь проспект, и вся толпа с ревом хлынула бы сюда! Они все за него! Все полицейские! Все туристы! Все домохозяйки! Наступающие англичане! Американцы наверху!.. самолеты, крутящиеся каруселью, триста гудящих моторов!.. вррр! вррр!.. Все стояли за него горой! Он меня давно ненавидел! это ясно! ясно! Я бы разорвал ему глотку! по сути… если подумать… это я был жертвой! не он!.. все обвиняют меня! лучше мне отступить!.. Толпа меня линчевала бы!.. по сути! если подумать!.. кровожадные! это я был жертвой, не он!.. Он наслаждался! хороший конец! я – предатель! Я!.. и так далее!..

– Лили, иди, позируй! позируй! Раздевайся!

Я забыл сказать, это было домашнее имя Арлетт… Мы называли ее Лили, не помню уж почему… вы поняли, конечно… Беда не в том, что она раздевается… уже всего ничего осталось!..

Он ей приказывал! Я смотрел на него… он доставал мне до пояса… в своей гондоле… как раз подо мной… его башка… как раз мне до пояса… наглец!..

– Давай, Лили! Иди же!

Она колебалась… я видел, что эта грязная свинья сознательно провоцирует скандал! Полицейские стремглав кинулись к нам… чтобы снова начать!.. другие, которые тоже вломились силой, толпились в дверях… тыкали в меня пальцем!..

– Давай, Арлетт! Давай! Иди! Позируй! Ты, прогони их всех! Жюль! Оп! Нет?

Я видел, что возмущение нарастает.

– А ну-ка дай мне пару железяк!

Они у него под софой… я их достаю, передаю… он хватает их… Как удирают полицейские! Ну? что! любители поглазеть! больше ни одного! фьють! воробьи!..

– Иди же, Арлетт! Иди сюда!.. Кокотка! прицепи меня!

Он опять рвет ремни!.. полетела к чертям еще одна застежка! Я его снова пристегиваю… перевязываю…

– Ты, Арлетт, пройди сюда! сюда пройди!

Во всем этом беспорядке он пытался… найти свой газовый рожок Ауэра…*[419] в ободранной кухне… Он пожелал, чтобы она позировала ему на раскладушке… при неверном газовом свете… он редко заставлял позировать в кухне… только тогда, когда стремился к абсолютному спокойствию, чтоб никто не тревожил… никто не заглядывал с улицы… совсем никого… так, чтобы горел газовый свет… но никакого дневного света! Совсем! Только газовый рожок, который бы свистел!.. и газ бы бросал зеленоватые отблески! голубые! женские лица приобретали мертвенную бледность, освещенные газовыми светильниками! их кожа! их тело! уродство!

– Ложись, Арлетт! вытянись!..

– А! смотри, она зеленая! смотри!

Я не вмешиваюсь со своими замечаниями!.. Мне не нравится, что она зеленая…

– Я ее тебе воссоздам, нарисую!.. А, не нравится зеленая? зеленый свет? что ты понимаешь в женщинах? Ты что, никогда не видел свою жену обнаженной?

– Воссоздашь что? никогда не видел?

Ах, он еще издевается! Бандит! Старый черт! щенок! Я ему в глотку заткну его железяки!

Лучше мне их оставить наедине…

– Ты уйдешь наконец? А? Уберешься? Убирайся! Слышишь? Убирайся!

Тиран! ирод!

– Мне нужно ее вылепить! Понял? Сначала тесто! потом глина!*[420] на это уйдет час! тебе все нужно объяснять! Ты вернешься за ней! Катись в метро!

– Я оторву твою голову и сделаю заново из глины, – говорю я, – пес шелудивый!

Пусть запомнит! мой ответ! хотя бы на мгновение! однако!

– Да… да… да… Я надоел вам… сам виноват!.. А! я вам осточертел!..

– Поговори! Поговори мне еще! А ты, Лили, ложись, я тебе приказываю… посмотришь, какого размера будет мой шедевр, когда я обожгу! после войны!..

Он разводит широко руки, показывая, какой будет его статуя! Он показывает это мне!.. «Вон! Вон!» А член уже стоит торчком!

Подонок.

Я получил то, что заслужил! отборная ругань! я бы его прибил! он хочет ее! он провоцирует меня, чтобы я сделал это!..

– Это будет нечто грандиозное!.. Подожди, пока я обожгу ее!

И он крутится, вертится по своей комнате! Он поворачивается к Лили, лапает ее бедра… обеими руками!.. и он ее тискает, лапает, лежащую, вытянувшуюся…

– Ты увидишь ее в печи! увидишь! Он все еще талдычит о своей печи!

– Я ее обожаю, Луи! Видишь! я ее обожаю!..

Он нарывается, чтобы я расквасил ему морду!.. любовь!.. нас было больше, чем трое… мы втроем… и…

– Бош! Бош! – шипит он сквозь зубы… потом громче: – Бош! Бош!

– Ах! – сказал я ему, – ты… чижик-пыжик! навозная жижа! грязный доносчик! Ты сейчас сдохнешь!

– Давай! Давай! – отвечает мне он, успокаиваясь, рассматривает себя в зеркальце…гримасничает, корчит рожи…

Я его пальцем не трогаю! Да не трогаю я его! Расхаживаю вразвалочку! Я еще могу расхаживать! Он хмурится… поворачивается к раскладушке…