Эхо любви - Анна Герман

Родители Анны Герман - Ирма и Ойген

30 июня окончилось мое учение, и я получила диплом. Получила работу учителя немецкого языка и литературы в средней немецкой школе в селении Чебриково -около ста километров на северо-западе от Одессы. Это была типичная немецкая деревня, в центре ее стояла лютеранская церковь. Мне очень там нравилось. В Чебриково царили порядок и спокойствие.

В ту пору мама, не в силах больше управляться с домашним хозяйством, вместе с младшей дочерью Гертой оставила Великокняжеское и приехала ко мне.

Настал 1934 год. Из Чебрикова мы перебрались за тысячи километров - в лежащую у восточных рубежей Узбекистана Фергану, где служил в армии брат Вильмар. Я получила работу в школе рабочего поселка, расположенного неподалеку от местности Чимион, где были нефтяные промыслы. Судьба распорядилась так, что на этих нефтяных промыслах работал мой будущий муж Евгений Герман. Он был родом из Лодзи, где родился 25 марта 1909 года в семье евангелического пастора. Высокий, ладный, с серо-голубыми глазами и вьющимися темными волосами. Когда-то он был дирижером хора. Отлично говорил по-немецки, по-голландски и по-русски. Он читал множество книг, знал на память неимоверное количество стихов, пел, играл на гитаре и скрипке. Он рассказал мне, что бежал из Донбасса, где был занесен в «черный список»...

Наше счастье и желанный покой не продлились долго. «О вашем муже спрашивали!» - сообщила мне телефонистка. - Не слышали? В Ленинграде убили Кирова!» «Что общего имеет мой муж с этим убийством?» - подумала я. Но все стало так пронзительно и ясно - любой гражданин этой страны мог быть обвинен. Такое было время. Мы решили как можно быстрей уехать подальше, где нас не знают и не найдут. Подались в Ургенч, расположенный в северо-западной части Узбекистана, забрав и мать с сестрой. В Ургенче после армии жил мой брат Вильмар - он работал зоотехником. Сначала грузовиком мы доехали до Чарджоу, где пересели на колесный пароход. Я называла его «ковчегом». Пароход этот плыл, приводимый в движение громадным деревянным колесом. Когда он садился на мель, мужчины закатывали рукава и большими рычагами сталкивали его. На ночь ковчег причаливал к берегу. Трудности путешествия я переносила, будучи беременной. Мы добрались до Ургенча, в котором надеялись обрести покой и безопасность. Нелегко было нанять жилье -комнату в глинобитном домике с окном в потолке. Комната была очень неудобной. Мы быстро отыскали работу: я - в школе, учительницы немецкого, муж - в городской пекарне - бухгалтера. Узбеки очень уважали и ценили труд Евгения.

В день 14 февраля 1936 года родилась наша доченька. Мы дали ей имена Анна-Виктория. Радость наша не знала границ, Анечка была здоровым и красивым ребенком. Я повязала ее головку белым платочком, «выглядит, как маленькая колхозница», - писала в то время матери из больницы. Через несколько дней приехал Евгений. Шел дождь. Двухколесной «каретой» перевез нас на новую - лучшую -квартиру. Она тоже была глинобитной, но большой и с нормальными окнами - в стене. Была она на холме, вблизи пекарни. После короткого отпуска я должна была вернуться к работе. Мама приносила Анечку в школу, чтобы я могла ее покормить. Мои ученики кричали в этот момент: «Ала, Ала, оуе кельды! Сенеке кизимка чорайлек!» (Госпожа, госпожа! Бабушка пришла! Твоя девочка очень красивая!) Они радовались, видя мою девочку - светловолосую и беленькую.

Следующие полтора года текли достаточно спокойно. Я, проработав три года, получила звание учителя средней школы. Наступило жаркое лето 1937 года. Анечка заболела. Она буквально таяла на глазах. Мы всей семьей выехали в Ташкент к доктору. Диагноз: паратиф. Я решила остаться с дочкой, матерью и сестрой в Ташкенте. Мы наняли жилье в старой части города, у узбека. Когда хозяин увидел Анечку, он сказал: «Это паратиф. Я сейчас принесу лекарство».

Он дал мне плод граната, шкурку которого, по его рецепту, нужно было залить тремя стаканами воды и варить, пока не останется один стакан. Вот этот отвар мы давали Ане пить. Очень скоро дочка начала возвращаться к жизни. Хвала Богу! Муж и брат тем временем уехали в Ургенч, чтобы, устроив неотложные дела, вернуться к нам. Мы все решили осесть в Ташкенте - город этот, как и сейчас, был ухоженным, там был прекрасный и большой парк Пушкина, в котором, как в Лондонском Гайд-парке, стояли трибуны. Узбеки, одетые в яркие шелковые халаты, искусно вышитые тюбетейки, пели с них любовные песни: «Ой оподзон тента керень сыз джуда чорайлек!» (Дорогая госпожа, посмотри на меня, ты очень хороша!) Возле губ они держали фарфоровую тарелку, и обращали ее в разные стороны, а отраженный от нее голос звучал необыкновенно - вибрировал и достигал слушателей с разных сторон, а временами смолкал вовсе.

Уже в августе 1937 года я начала работать учителем немецкого языка в средней школе им. Чапаева. Мама заботилась об Ане. Мы с нетерпением ждали приезда Евгения и Вильмара. Увы - 25 сентября 1937 года муж и брат на волне общих репрессий были арестованы. Многие дни и месяцы я жила надеждой, что отыщу их, в какой бы тюрьме они ни были. Я ждала в ту пору второго ребенка и очень хотела услышать добрую весть о Евгении. Но прокурор объявил самое жестокое: «Ваш муж сослан на десять лет без права переписки с родными». «За что?» Ответа я не получила. Мне не позволили даже ни одного свидания. О брате тоже не получила никаких сведений. Настал день 28 февраля 1938 года. Опоздавшая карета «Скорой помощи» везла меня в больницу. Пришлось ей остановиться, ибо уже начались роды. Тамя и родила здорового и большого сына. Назвали его Фридрих - в честь свекра. Потом я шутила, что, когда сын пойдет в армию, то напишет в биографии: «Родился в Ташкенте на улице». Биография в СССР всегда должна была быть очень подробной.

Анечка Герман в младенчестве

И вот мне сказали, что в Москве есть контора, где можно узнать обо всех арестованных со всего СССР. «Это, должно быть, огромный дом, куда вмещается картотека миллионов арестованных, сосланных и убитых». Решила туда ехать. Малюток оставила под опекой мамы и сестры. В Москве, конечно, я ничего не узнала, хотя часами стояла в толпе женщин со всей России в очереди за информацией.

- Вы откуда?

- Из Ташкента.

- Тами ищите, - ответили мне из окошка.

Возвращалась поездом в полном смятении. Проводницы, угощая меня чаем и хлебом, спросили, зачем я ездила в Москву.

- Ты не плачь. Ты молодая, а Москва слезам не верит. Молись и проси Бога о помощи. Приезжай к нам в Сталинск. Вокруг тайга и недалеко лагерь на восемнадцать тысяч заключенных. Может, и твои там? Пойдешь и узнаешь.