Творения, том 12, книга 2 - Иоанн Златоуст

[1] Ипат (Ύπατος –Praefectus Praetorio) - первый сановник в греко-римской империи, являвшийся полновластным наместником императора и сосредоточивавший в своих руках все военное и гражданское управление префектуры.

СЛОВО 17

О зависти

Ничто так обычно не разделяет и не разъединяет нас друг от друга, как зависть и недоброжелательство, - этот жестокий недуг, лишенный всякого извинения, и гораздо более тяжкий, нежели самый корень зол - сребролюбие. В самом деле, сребролюбец хоть радуется тогда, когда сам получает; завистливый же тогда радуется, когда другой не получает, считая собственным успехом неудачу других. Что может быть безумнее этого? Пренебрегая собственные бедствия, он изводится чужими благами, делая чрез это недоступным для себя небо, а раньше еще неба и настоящую жизнь невыносимой. Поистине, не так червь ест дерево, или моль шерсть, как огонь зависти пожирает самые кости завистников и вредит чистоте души. Не погрешит тот, кто назовет завистников худшими зверей и демонов. Звери нападают на нас только тогда, когда они или нуждаются в пище, или наперед были раздражены нами, а эти люди, и будучи облагодетельствованы, часто относятся к благодетелям как обиженные. Равным образом и демоны, хотя к ним питают непримиримую вражду, не делают зла имеющим одну с ними природу, а эти люди ни общности природы не стыдятся, ни собственного спасения не щадят, но раньше тех, кому завидуют, сами подвергают наказанию свои души, наполняя их без причины и повода крайним смятением и унынием. Зависть такой порок, что хуже его нет никакого другого. Прелюбодей, например, и некоторое удовольствие получает, и в краткое время совершает грех свой; между тем завистник раньше того, кому завидует, сам себя подвергает наказанию и мучению, и никогда не отстанет от своего греха, а постоянно совершает его. Как свинья радуется грязи, и демон нашей погибели, так и этот радуется несчастиям ближнего; и если с последним случится что-нибудь неприятное, тогда он успокаивается и облегченно вздыхает, считая чужие горести своими радостями, а чужие блага - собственными бедствиями. И как некоторые жуки питаются навозом, так и завистники - чужими несчастьями, являясь общими врагами и недругами (человеческой) природы. Другие люди и бессловесное животное, когда его убивают, жалеют; а эти, видя человека, получающего благодеяния, приходят в бешенство, дрожат и бледнеют. И что может быть хуже такого безумия? Что ты бледнеешь, дрожишь и стоишь объятый страхом, скажи мне? Что случилось ужасного? То ли, что брат твой славен, пользуется известностью и добрым именем? Поэтому самому тебе следовало бы украситься венком, радоваться и славить Бога, что видишь член свой славным и знаменитым. Или ты скорбишь о том, что Бог прославляется? Смотри, куда простирается вражда. Не это, скажешь, меня печалит, но я хотел бы, чтобы Бог прославлялся чрез меня. Так радуйся, когда брат твой пользуется доброй славой, и чрез тебя опять прославится Бог. Если бы даже он был врагом и неприятелем твоим, а Бог прославлялся чрез него, то надлежало бы сделать его ради этого другом; а ты друга делаешь своим врагом из-за того, что чрез доброе имя, которым он пользуется, прославляется Бог. Как еще иначе ты можешь показать вражду против Христа? Поэтому, хотя бы кто совершал знамения, хотя бы показал подвиг девства, или поста, или лежанья на голой земле, и добродетелью такого рода сравнялся с ангелами, но если он подвержен страсти зависти, он оказывается всех мерзостнее. Если любовь к любящим не дает нам никакого преимущества пред язычниками, то где окажется тот, кто питает зависть к любящим? Завидовать хуже, чем враждовать. Враждующий, когда забывается причина, из-за которой произошла ссора, прекращает и вражду; завистливый же никогда не станет другом. При том первый ведет открыто борьбу, а последний - скрытно; первый часто может указать достаточную причину вражды, а второй не может указать ни на что другое, кроме своего безумия и сатанинского расположения. И как обижающий не другим причиняет обиду, а самому себе, так точно и строящий козни ближнему губит себя самого. И подобно тому как, обижая ближних, мы обижаем сами себя, так, наоборот, делая им добро, мы делаем добро самим себе. Тот, кто слышит о себе худые речи, но ложные, не только не терпит от того обиды, а имеет и величайшую награду. Не тот, кто терпит, а кто делает зло, тот достоин наказания, если только первый сам не дал достаточных поводов к порицанию. И как невозможно человеку добродетельному слышать о себе от всех хорошие отзывы, так точно невозможно и слышать от всех дурные, если сам не доставит многочисленных поводов по многим обстоятельствам. Порицание же, которые делаются всенародно, часто делают людей наглыми и бесстыдными. Многие из грешников, пока видят, что им можно скрыть себя, легко решаются исправиться; а когда потеряют доброе мнение о себе в обществе, впадают в отчаяние и вдаются в бесстыдство. Но ты потерпел обиду от него? Так зачем же ты еще и сам себя обижаешь? Тот, кто мстит за обиду, обращает нож против самого себя. Если, поэтому, ты хочешь и себя облагодетельствовать, и обидевшему тебя отомстить, то говори о нем хорошо; если же ты будешь говорить худо, то тебе не поверят, как человеку, подозреваемому во вражде. Ведь вражда, сталкиваясь с помыслами слушающих, не позволяет запечатлеваться в их ушах тому, что говорится. Итак, не говори о других худо, чтобы не обесчестить и себя, не сплетай тины с грязью и мусором, а плети венки из роз, фиалок и прочих цветов; не износи навоза из уст, подобно жукам, - а таковы те, которые говорят худо о других. Они сами первые ощущают последствия своего зловония. В самом деле, злоречивого человека все сторонятся, как бы пахнущего гнилью, как какой-то гадины или жука, питающегося навозом, - чужими бедствиями; наоборот, человека, имеющего благоглаголивые уста, все принимают как свой собственный член и как родного брата. Какую обиду причинил Авелю Каин? Не проводил ли он его против своей воли только скорее в царство небесное, а себе причинил бесчисленные бедствия? Какой вред причинил Исав Иакову? Не обладал ли последний богатством и не пользовался ли бесчисленными благами, а тот и отеческого дома лишился, и блуждал после злого своего умысла в чужой стране? Что сделали худого Иосифу братья, несмотря даже на то, что дошли до крови? Не они ли терпели голод и подверглись крайней опасности, между тем как тот сделался царем всего Египта? Чем больше ты завидуешь, тем большие блага доставляешь тому, кому завидуешь. Бог все назирает; и когда видит, что обижают человека, который сам никому не делает обиды, то еще более возвышает его и делает славным, и таким образом наказывает тебя. Если Он не позволяет оставаться безнаказанными тем, которые надругаются над врагами, то гораздо более тем, которые завидуют людям, не причинившим им никакой обиды. Если тот, кто любит любящего его, не имеет никакого преимущества пред мытарями, то какого снисхождения заслуживает тот, кто ненавидит не сделавшего ему никакого зла? Итак, ради чего ты скорбишь, человек, о благах ближнего? Если нужно скорбеть, то следовало бы скорбеть о бедствиях, какие мы сами терпим, а не о том, что видим других пользующимися доброй славой. Или ты не знаешь, что этот грех лишен всякого извинения? И справедливо. В самом деле, блудник может указать на похоть, вор - на бедность, убийца - на гнев, все могут представить те или другие предлоги, хотя пустые и неосновательные; а ты, скажи мне, какую назовешь причину? Никакой, кроме разве только чрезмерного нечестия. Если нам повелевается любить врагов, то какое мы понесем наказание, когда ненавидим и любящих? Если тот, кто любит любящих, окажется в положении нисколько не лучшем язычников, то какое прощение получит тот, кто причиняет обиды нисколько его необидевшим? Демон завидует, но людям, а не демонам; ты же, будучи человеком, завидуешь людям. И какое получишь ты прощение? Тяжкое, тяжкое зло зависть; оно заставляет пренебрегать собственным спасением. Таким путем Саул привлек на свою душу злого демона; и после того, как привлек, к своему врачу опять питал зависть. Такова уж зависть: он знал, что спасен Давидом, и все же лучше желал, чтобы спаситель его погиб, чем видеть его пользующимся славой. А если хотите, я расскажу вам, какие благодеяния оказал Давид Саулу, и чем тот затем отплатил ему. Некогда постигла иудеев весьма тяжкая война; и когда прятались в страхе и ужасе, и никто не осмеливался выступить вперед, когда весь город находился в крайней опасности, каждый видел пред своими глазами смерть, и все каждый день ждали погибели, пришел в воинский стан от своих овец Давид и взял на себя бой, предстоявший всем, не видя при этом никакой настоятельной для себя необходимости, напротив, даже встречая со стороны многих препятствие (так, и брат порицал его, и царь, взирая на его юный возраст, удерживал его и приказывал остаться), а разгоревшись сам в своей душе, побежал на иноплеменников, и показал при этом такую заботливость о царе, что еще раньше сражения и победы, ободряя его, лежащего ниц, сказал: "пусть никто не падает духом из-за него; раб твой пойдет и сразится с этим Филистимлянином" (1 Цар. 17:32). Маловажно ли это, скажи мне, что он, не имея к тому никакой необходимости, отдает свою душу и бросается в средину врагов ради помощи тем, от кого не получил еще никакого благодеяния? Не следовало ли назвать его после этого господином и провозгласить спасителем всего государства, как человека, который помощью благодати Божией сохранил жизнь всем? Какое другое благодеяние было больше этого? В самом деле, этим он оказал ему благодеяние не в отношении к имуществу, не в отношении к славе или могуществу, а в отношении к самой его жизни; он извел его из самых врат смерти; благодаря ему только царь остался жив и пользовался властью. Чем же он после этого отплатил ему? Если кто примет во внимание великость заслуг, то, если бы даже Саул снял венец со своей головы и возложил на Давида, он еще не воздал бы ему награды по достоинству, а остался бы в большом еще долгу. В самом деле, этот даровал ему и жизнь, и царство, а тот уступил бы ему только одно царство. Посмотрим однако, каковы же его награды. После того, как он снял голову с иноплеменника и возвращался с своею добычей, вышли, говорится, девы с плясками и пением, восклицая: "Саул победил тысячи, а Давид -- десятки тысяч" (1 Цар. 18:7). И разгневался Саул, и с того дня стал подозрительно смотреть на Давида. Ради чего, скажи мне? Ведь если сказать нечто странное, то восклицавшие так делали приятное скорее Саулу, нежели Давиду, и тому следовало быть довольным, что ему дали все же тысячи. Что же он негодует на то, что последнему дали десятки тысяч? Если бы он что-нибудь сделал для сражения, если бы внес хоть небольшую долю своего участия, то справедливо можно было бы говорить, что "Саул победил тысячи, а Давид -- десятки тысяч"; если же сам он сидел в страхе и трепете дома, каждый день ожидая смерти, а Давид совершил все, то не безрассудно ли было со стороны того, кто ничего не сделал для отвращения опасности, сердиться на то, что он не получил больших похвал? Если уж следовало негодовать, то Давиду на то, что, совершив сам весь подвиг, он разделил похвалы с другим. Но такова зависть: она не может равнодушно видеть успеха других, а считает благополучие ближнего собственным несчастьем и изводится благами ближнего. Нечто подобное случилось и с царем герарским: видя, как каждый день умножались богатства Исаака, он начал бояться и заставил праведника переселиться оттуда. Следует, однако, выслушать самые слова Священного Писания, чтобы нам видеть из них, какое благоволение оказывает Бог своим слугам. "И сеял", - говорится, - "Исаак в земле той и получил в тот год ячменя во сто крат" (Быт. 26:12). Видишь щедроты Владыки? Видишь преизобилие благодеяния? Но посмотрим и на зависть царя, которая возникла по причине богатства праведника. "Удались", - говорит он, - "от нас, ибо ты сделался гораздо сильнее нас" (ст. 16). И действительно, он был сильнее их, имея во всем вышнюю помощь и будучи охраняем десницею Божиею. Итак, куда ты гонишь праведника? Или ты не знаешь, что куда бы ему ни случилось дойти, ему необходимо быть в том, что принадлежит его Владыке? Хотя бы ты заставил его уйти даже в пустыню, он имеет столь могучего Владыку, что Он в силах и там сделать его еще более славным. Он именно чрез противное часто устрояет противное. Ему подобает слава, держава, честь и поклонение, со Отцем и Святым Духом, во веки веков. Аминь.