Громыко. Война, мир и дипломатия - Святослав Рыбас

В результате Московского совещания был подписан протокол, определивший на период с 1 октября 1941-го по 30 июня 1942 года месячные квоты американских и английских поставок Советскому Союзу вооружения, промышленного оборудования и продовольствия (ежемесячно 400 самолетов, 500 танков, зенитные и противотанковые орудия, автомобили и пр.), а также встречных поставок некоторых товаров и сырья из СССР в США и Англию для нужд их военного производства (станки, зенитные пушки, амуниция, оборудование для военных заводов, драгоценные металлы, сырье, марганец, хром, платина).

Выступая на заключительном заседании, Молотов сказал, что «отныне создан мощный фронт свободолюбивых народов во главе с Советским Союзом, Англией и Соединенными Штатами Америки».

Итоги Московского совещания были очень важны для шатающегося от тяжести немецких ударов Советского Союза.

«По американским официальным данным, из США в СССР за все время войны было отправлено 14 450 самолетов и около 7 тыс. танков. Основной поток американских поставок СССР пришелся на 1943—1944 гг., т. е. на то время, когда силами Советского Союза уже был достигнут коренной перелом в войне. Между тем советская промышленность в течение трех последних лет Великой Отечественной войны выпускала более 30 тыс. танков и самоходных орудий и до 40 тыс. самолетов ежегодно. Все поставки промышленных товаров со стороны союзников составили всего 4 процента советской промышленной продукции. В решающих битвах под Москвой и Сталинградом ленд-лиз практически не имел значения»{92}.

Едва ли в военные годы Андрей Андреевич так холодно оценивал помощь по ленд-лизу. На его позднейшие оценки явное влияние оказывала «холодная война».

По другим данным (с учетом английских поставок), на сумму 10 миллиардов долларов было поставлено 22 тысячи самолетов, 13 тысяч танков, 9,6 тысячи орудий, 44,6 тысячи металлообрабатывающих станков, 517,5 тысячи тонн цветных металлов, 1800 паровозов, 11,3 тысячи железнодорожных платформ, 427 тысяч автомобилей, авиабензин, трубы для газопроводов и нефтепроводов, оборудование для нефтеперегонных заводов и т. д., что, по американским данным, составило 7 процентов промышленной продукции СССР в годы войны{93}.

Для сравнения: советская промышленность в течение трех последних лет Великой Отечественной войны выпускала более 30 тысяч танков и самоходных орудий и до 40 тысяч самолетов ежегодно.

(В самый тяжелый период войны, с октября 1941 года по 30 июня 1942 года, Советский Союз получил весьма незначительную помощь в технике: 900 бомбардировщиков, 900 истребителей, 1125 средних и столько же легких танков, 85 тысяч грузовых машин и т. д. Основной объем поставок — авиационный бензин.)

Здесь необходимо подчеркнуть, что, по признанию самого Сталина, без поставок по ленд-лизу «мы не выиграли бы войны».

А в советском посольстве в Вашингтоне за экономику войны отвечал не кто иной, как Андрей Андреевич. Именно тогда его знакомство с президентом Рузвельтом окрасилось теплым чувством. Вот как он вспоминал об этом:

«В напряженных условиях военного времени и через советское посольство в Вашингтоне осуществлялась систематическая связь, шел активный обмен посланиями между руководителями СССР и США. Это явление было новым. Ничего подобного не было ранее в отношениях между двумя странами.

По документам, которыми обменивались столицы обеих стран и которые теперь опубликованы, можно отчетливо представить, насколько жизненно важными были вопросы, поднимавшиеся и согласовывавшиеся в этой переписке.

Как правило, при получении письма от Сталина в адрес Рузвельта в советское посольство в Вашингтоне на 16-й стрит к послу приезжал военный помощник президента генерал Эдвин Уотсон. Об этом было условлено с Рузвельтом. Все делалось срочно и архисрочно. Несрочных вопросов тогда почти не было. Получив от меня, тогда еще поверенного в делах, послание Сталина, генерал немедленно доставлял его президенту. На это уходило не более пятнадцати — двадцати минут, а иногда и меньше.

Однажды в беседе со мной Рузвельт в шутку заметил:

— Уотсон, наверное, не дает вам покоя своими частыми визитами?

Я ответил:

— Господин президент, мы рады этим визитам, и, кроме то го, в Москве ведь проделывается то же самое, только в обрат ном порядке, при передаче ваших посланий Сталину.

На беседах с Рузвельтом всегда обсуждались вопросы, касавшиеся существа проблем того времени. И прежде всего главный — как ускорить достижение победы над гитлеровской Германией»{94}.

Две мировые войны, в которых участвовала Россия, были для нее совершенно разными явлениями, о чем не могли не знать ни в Москве, ни в Вашингтоне, ни в Лондоне, ни в Берлине, ни в Токио. Авторитет советских дипломатов и, в частности, самого Громыко опирался не только и не столько на их профессионализм. Как сказал в интервью автору этой книги Е.М. Примаков, рассказывая об Андрее Андреевиче, «дипломатия может многое, но далеко не все».

Без сравнения военно-промышленных основ Российской империи и Советского Союза невозможно понять происходящее. Если сравнить итоги модернизации начала века (периода Витте — Столыпина) с итогами советской индустриализации, то в обоих случаях они прошли проверку на прочность в мировых войнах с одним и тем же противником. Результаты сравнения общеизвестны.

В декабре 1941 года в ходе Второй мировой наступил первый перелом. Красная армия, прижатая к стенам Москвы и готовая к уличным боям, перешла в наступление и отбросила немцев на 200—300 километров. 7 декабря японский флот атаковал американскую военно-морскую базу Пёрл-Харбор на острове Оаху (Гавайи) в Тихом океане, и США стали участником непосредственных боевых действий; вслед за этим Германия объявила войну Штатам. Исторический круг, берущий начало с конкуренции великих держав накануне Первой мировой войны, совершил второй виток.

Нападению японцев на американскую базу сопутствовало одно важное обстоятельство: англичане, располагающие японскими шифровальными кодами, знали о готовящемся нападении, однако Черчилль не сообщил об этом союзникам, желая, видимо, любой ценой вовлечь США в войну{95}.

Япония обеспечивала только 7 процентов своих потребностей в нефти, остальное импортировалось. Ее стратегическое стремление на юг в сторону Ост-Индии ограничивалось американской политикой «открытых дверей». То есть в открытой конкуренции Япония была бессильна что-либо изменить. Отсюда вытекало для нее ужасное противоречие: ее промышленность, армия и флот снабжались в основном американской нефтью, но, чтобы развиваться, ей требовалось найти способ выиграть у непобедимой Америки. И японцы решили сильным ударом нанести США поражение в Тихоокеанском регионе, чтобы вызвать шок и за это время укрепиться, получив доступ к нефти. Это был тот же блицкриг, что и в Германии, и он также был обречен на неудачу.