В небе — гвардейский Гатчинский - Николай Богданов

Удар было приказано нанести в полночь с высоты 3100 метров с интервалом между самолетами в одну минуту. Другие полки дивизии наносили удар после нас.

Погода в ту ночь выдалась хорошей, в безоблачном небе все застыло, самолет даже не вздрогнет. Через час полета мы были у цели, отыскать ее было не трудно. Справа (в темноте казалось, что это совсем рядом) полки АДД бомбили железнодорожный узел Курска. Все небо над городом сверкало от частых разрывов зенитных снарядов. Тонкие и яркие лучи прожекторов, скрестившись, вели по небосводу попавшие в их перекрестье отдельные воздушные корабли.

— Не завидую ребятам, что над Курском, жарко им сейчас, — нарушил сосредоточенное молчание штурман Сазонов.

— Как в пекле, — коротко резюмировал борттехник Хмельков.

— Немцы ими крепко заняты, из-за этого нам меньше перепадет, — заключил Сазонов и, дав мне боевой курс, открыл форточку в кабине, высунул в нее голову, занялся прицеливанием.

Почти под нами, чуть впереди, видна цель. Сазонов сбрасывает бомбы и остается в том же положении, сосредоточенно наблюдает за результатами своего удара. Бомбы попали в цель, он доволен. Закрывает форточку, не торопясь уступает место второму пилоту Михаилу Кучеренко, дает мне заранее рассчитанный курс на аэродром и уходит в грузовую кабину покурить.

За нами бомбят другие экипажи. На станции видны пожары, их все больше и больше, а по небу над нашей целью шарят только два-три слабеньких прожектора да несколько пунктирных очередей зенитных пулеметов прочерчивают небо. Они для наших самолетов не страшны.

Ожесточенный бой над Курском позволил нам появиться над станцией Щигры незамеченными.

Когда командование полка производило разбор нашего первого бомбардировочного налета, было уже известно, что экипажами нашей дивизии уничтожено несколько эшелонов с живой силой и техникой противника, на железнодорожной станции всю ночь бушевали пожары и происходили взрывы большой силы. Всем участникам налета была объявлена благодарность.

Так самолет Ли-2, впоследствии прозванный летчиками «Иваном», начал свой боевой путь в совершенно новом качестве бомбардировщика и служил нам верой и правдой до конца войны.

Задачи меняются

Вначале командование АДД поручало нам нанесение ударов по слабо прикрытым целям, затем задания усложнились. 30 июня, когда полк бомбил противника в Расховце, штурман лейтенант Рафиенко, летевший с нашим экипажем, поразил цель очень удачно. От его удара возник огромный пожар, который был виден на расстоянии 50 километров. Сазонов, летевший как штурман-инструктор, был очень доволен успехом Рафиенко.

2 июля экипажи полка участвовали в бомбардировке железнодорожного узла в Курске. Несмотря на то что перед целью и над самой станцией все небо было усеяно яркими вспышками рвавшихся зенитных снарядов, экипажи не дрогнули, смело вели на цель свои корабли и прицельно ее поражали. На этот раз капитан Сазонов давал «провозной» молодому штурману лейтенанту Севостьянову. На высоте 3500 метров в 23.00 мы подошли к цели. Высоко над нами лучи прожекторов ловили в перекрестия бомбардировщики Ил-4, мы надеялись незаметно «пролезть» под ними…

Голубоватая, ярко светящаяся полоса надвинулась на нас и остановилась. Резко накренив самолет, скольжением выскакиваю из нее, но через мгновение уже несколько лучей ухватили нас.

Яркий, ощутимый всем телом, буквально пронзающий машину насквозь, свет лился отовсюду, слепил глаза так, что не видно было ни одного прибора. От рвавшихся вблизи снарядов самолет беспрерывно вздрагивал и, казалось, назло вражеским зенитчикам, невредимый, пробивался вперед — к цели.

Шторками из темно-синего полотна задернули стекла кабины, можно различить приборы, по ним веду машину вслепую. В кабине напряженная тишина, и вдруг у самого уха раздается голос Севостьянова.

— Командир, все в порядке, бомбы сброшены и попали в цель. Производите маневр, а то, неровен час, собьют. — И его небольшая хрупкая фигурка, скользнув мимо, скрылась за моей спиной.

С левым разворотом резким снижением ухожу от цели. Мы в темноте, будто провалились в пропасть. Скорее ощущаю, чем сознаю: вырвались из прожекторов. Все облегченно вздохнули и сразу заговорили, перебивая друг друга.

— Прошли через огонек, прикурить можно было из кабины, — заговорил первым Миша Кучеренко. Когда мы бомбили, он без дела сидел в грузовой кабине и хорошо видел, что творилось вокруг нас.

— Побывали у черта в гостях, еле ноги унесли… — сказал наш радист, начальник связи эскадрильи старший лейтенант Маковский и повернулся к рации — передать о выполнении задания.

— Придется и не такое увидеть. Война, — наставительно сказал Сазонов.

— Разговорились! Успокоились! Не рановато? Следите за обстановкой, потребовал я, и как бы в подтверждение моих слов под нами прошел двухмоторный самолет и обстрелял нас из бортовых турельных установок. Наши стрелки открыли дружный огонь и тоже промазали, так и разошлись мы с Ю-88, не причинив друг другу вреда. Наше счастье, что неожиданная атака врага была неудачной. Зато все получили хороший урок: в полете ни на минуту нельзя ослаблять бдительности.

На разборе боевого вылета пришлось основательно поговорить на эту тему.

Наши вылеты на бомбардирование объектов в тылу врага стали теперь регулярными.

Одновременно полк стал получать задания по заброске в глубокий тыл противника разведывательных групп. Эти важные и ответственные задания поручались самым опытным экипажам.

Первыми на выброску разведчиков летали экипажи старших лейтенантов Л. Ф. Агапова и П. П. Савченко. Выполнял такие задания и я. Это были очень сложные полеты с решением многих неизвестных. При получении задания нам говорили примерно так:

«К исходу дня на аэродром прибудет группа разведчиков-парашютистов в составе 3–5 человек и с грузом до 500–700 килограммов, сегодня ночью их нужно десантировать в районе пункта Н., о выполнении задания срочно доложить по телефону». И все.

Вылетая в глубокий тыл врага, экипажи не знали, с какой погодой придется встретиться в пути, а главное, в районе выброски парашютистов. Точка выброски ничем и никем не обозначалась, отыскать ее с ходу, вблизи крупных населенных пунктов, не привлекая внимания вражеских гарнизонов, было почти невозможно. Будешь долго кружиться — враг поймет, что самолет ищет место для десантирования, примет срочные меры, чтобы сбить самолет, прочешет район, чтобы выловить и обезвредить парашютистов. Вот и приходилось уходить в ночь на сотни километров за линию фронта и без навигационных средств, которыми располагает современный самолет, находить безопасное место, сбрасывать наших разведчиков скрыто от врага. Это было трудным делом.