Убийство на поле для гольфа - Агата Кристи

– Как зачем? А деньги? У Рено несколько миллионов, и после его смерти половина его огромного состояния (Марта и Жак были уверены в этом) должна перейти к сыну. Давайте посмотрим на сложившиеся обстоятельства глазами Марты Добрэй.

Она подслушивает разговор мосье Рено с женой. До сих пор он худо-бедно служил источником дохода для матери и дочери, но теперь он намерен ускользнуть из их сетей. Сначала, возможно, она хотела только помешать ему улизнуть. Но потом ею овладела новая смелая мысль, которая ужаснула бы всякую другую девушку. Но ведь Марта – дочь Жанны Берольди! Она знает, что мосье Рено против их брака, что он непреклонен. Если Жак ослушается отца, он останется без гроша в кармане, что совсем не входит в планы мадемуазель Марты. И вообще, я сомневаюсь, была ли у Марты хоть капля чувства к Жаку. Она делала вид, что любит его, но на самом деле она холодна и расчетлива, как и ее мать. Подозреваю, кроме того, что она не была уверена, удастся ли ей удержать Жака. Ее красота ослепила, пленила его. Но если ее не будет рядом, – а она знала, что мосье Рено собирается надолго разлучить их, – он может охладеть к ней. Если же мосье Рено умрет и Жак унаследует половину его миллионов, свадьбу можно устроить не откладывая, тогда она сразу получит огромное богатство, а не жалкие несколько тысяч, которые удалось вытянуть из него. Она со своим незаурядным умом сразу поняла, как просто можно все сделать. Легко и просто. Рено продумал все обстоятельства своей мнимой смерти – ей остается только появиться в нужный момент и превратить фарс в жестокую реальность. И тут возникает второе обстоятельство, которое позволяет заподозрить Марту Добрэй. Нож! Жак Рено заказал три ножа. Один подарил матери, второй Белле Дьювин, а третий, скорее всего, Марте Добрэй.

Итак, подводя итог, можно сказать, что против Марты Добрэй свидетельствуют четыре соображения:

Первое – Марта Добрэй могла подслушать мосье Рено, когда он открыл свой план жене.

Второе – Марте Добрэй смерть мосье Рено сулила прямые выгоды.

Третье – Марта Добрэй – дочь печально известной мадам Берольди, которая, по моему мнению, и прямо и косвенно виновна в смерти своего мужа, хотя роковой удар и был нанесен рукой Жоржа Конно.

Четвертое – Марта Добрэй – единственная, исключая самого Жака Рено, у которой наверняка мог находиться третий нож.

Пуаро замолчал и откашлялся.

– Конечно, когда я узнал о существовании Беллы Дьювин, я понял, что и она тоже могла бы убить мосье Рено. Однако эта версия не удовлетворяла меня, ибо, как уже говорил вам, профессионал, каковым я себя считаю, предпочитает встретить достойного соперника. Но, что делать, приходится считаться с фактами. Правда, маловероятно, чтобы Белла Дьювин разгуливала вокруг виллы с ножом в руках, но, несомненно, у нее могла возникнуть мысль отомстить Жаку. А когда она пришла и созналась в убийстве, казалось, все уже ясно. И все-таки… что-то меня беспокоило, mon ami, что-то было не так…

И тогда я снова шаг за шагом пересмотрел все дело и пришел к тому же выводу, что и прежде. Если не Белла Дьювин, то только Марта Добрэй могла быть убийцей. Но у меня не было против нее ни одной улики!

Тут вы как раз показали мне письмо мадемуазель Далси, и я понял, что надо делать. Первый нож украден Далси Дьювин и брошен в море, ибо она думала, что это нож ее сестры. А что, если это нож, который Жак подарил Марте Добрэй? Тогда нож Беллы Дьювин должен быть целехонек. Не посвящая вас в свои планы (не было времени на разговоры), я разыскал мадемуазель Далси, рассказал ей то, что счел необходимым, и попросил ее постараться найти нож среди вещей ее сестры. Представьте мою радость, когда она появилась здесь в качестве мисс Робинсон (как я и просил ее) с драгоценным подарком!

А тем временем я принял меры, чтобы заставить мадемуазель Марту пойти в открытую. По моему настоянию мадам Рено отказалась от сына и объявила о своем намерении завтра же официально выразить свою волю, с тем чтобы лишить Жака даже самой незначительной доли наследства. Признаюсь, то был отчаянный шаг, но совершенно неизбежный, и мадам Рено готова была пойти на риск. Правда, к несчастью, она даже не упомянула о том, что спит теперь в другой комнате. Вероятно, она сочла само собой разумеющимся, что мне это известно. Все случилось так, как я предвидел. Марта Добрэй предприняла последний дерзкий ход, чтобы получить миллионы Рено, и… проиграла!

– Чего я не в состоянии понять, – сказал я, – так это как она проникла в дом. Ведь мы ее не видели. Это просто немыслимо. Мы пошли к вилле «Женевьева», а она осталась дома. Как она могла опередить нас?

– О, в том-то и дело, что ее уже не было на вилле «Маргерит», когда мы уходили оттуда. Пока мы говорили с ее матерью в холле, она выскользнула через черный ход. Тут она меня «обставила», как сказали бы американцы!

– А как же тень на шторе? Мы же видели ее на пороге на виллу «Женевьева».

– Eh bien, у мадам Добрэй как раз хватило времени, чтобы взбежать по лестнице и занять место Марты.

– У мадам Добрэй?

– Ну да. Одна из них молода, другая – почтенного возраста, одна златокудрая, другая – темноволосая, но силуэты на шторе совершенно одинаковы, потому что в профиль мать и дочь удивительно похожи. Даже я ничего не заподозрил, старый болван! Думал, что у нас полно времени, что она попытается проникнуть на виллу «Женевьева» позже. Да, в уме ей не откажешь, этой прелестной мадемуазель Марте!

– Так она хотела убить мадам Рено?

– Конечно. Тогда все состояние перешло бы к Жаку. По замыслу Марты, это должно было выглядеть как самоубийство, mon ami! На полу рядом с телом Марты Добрэй я нашел подушечку, пузырек с хлороформом и шприц, содержащий смертельную дозу морфия. Теперь вы поняли? Вначале хлороформ, потом, когда жертва потеряет сознание, укол иглы. К утру запах хлороформа выветрится, а шприц будет лежать так, точно он выпал из руки мадам Рено. Что сказал бы наш доблестный мосье Отэ? «Бедная женщина! Что я говорил вам? Слишком большая радость оказалась непосильной для нее! Разве я не говорил, что нисколько не удивлюсь, если у бедняжки помутится рассудок. Настоящая трагедия это дело Рено!»

Однако, Гастингс, все пошло не так, как задумала мадемуазель Марта. Начать с того, что мадам Рено не спала, а ждала ее. Между ними начинается борьба. Но мадам Рено крайне слаба. У Марты Добрэй нет выбора. План с самоубийством провалился, но если Марта сможет своими цепкими руками задушить мадам Рено, бежать с помощью тонкой шелковой лестницы, пока мы пытаемся открыть дверь комнаты, и прежде нас вернуться на виллу «Маргерит», то будет трудно доказать ее вину. Однако она побеждена, и победитель не Эркюль Пуаро, а la petite acrobate[91] с ее железной хваткой.

Я размышлял над тем, что рассказал мне Пуаро.

– Когда вы впервые заподозрили Марту Добрэй, Пуаро? Когда она сказала, что слышала, как мосье Рено ссорился с бродягой?

Пуаро улыбнулся.

– Помните, мой друг, тот первый день, когда мы приехали в Мерлинвиль? И прелестную девушку, стоящую у калитки? Вы спросили, заметил ли я эту юную богиню, а я ответил, что заметил только девушку с тревожным взглядом. Такой она и представлялась мне все время с самого начала. Девушка с тревожным взглядом! О ком она беспокоилась? Не о Жаке Рено, ибо тогда она еще не знала, что он был в Мерлинвиле накануне вечером.

– Кстати, – спохватился я, – как чувствует себя Жак Рено?

– Гораздо лучше. Он все еще на вилле «Маргерит». А мадам Добрэй исчезла. Полиция разыскивает ее.

– Как вы думаете, она была в сговоре с дочерью?

– Этого мы никогда не узнаем. Мадам из тех, кто умеет хранить тайну. И вообще сомневаюсь, что полиция нападет на ее след.

– А Жак Рено уже знает о?…

– Нет еще.

– Для него это будет страшным ударом.

– Разумеется. И все же, знаете, Гастингс, сомневаюсь, что его сердце безраздельно принадлежит Марте Добрэй. До сих пор мы думали, что Белла Дьювин – лишь легкое увлечение, а по-настоящему Жак любит Марту Добрэй. А теперь я считаю, что все обстоит как раз наоборот. Марта Добрэй была необычайно хороша собой. Она поставила себе целью пленить Жака и преуспела в этом, но вспомните его странное поведение по отношению к его первой возлюбленной. Вспомните, ведь он готов был идти на гильотину, лишь бы не выдать ее. Есть у меня надежда, что когда он узнает правду, то содрогнется от ужаса, и чувство, которое он принимал за любовь, растает как дым.

– А что Жиро?

– А, этот… У него случился нервный припадок. Пришлось вернуться в Париж.

И мы оба рассмеялись.

Пуаро оказался настоящим пророком. Когда наконец доктор заверил нас, что Жак Рено достаточно окреп, Пуаро открыл ему страшную правду. Молодой человек был потрясен. Однако оправился он от этого удара скорее, чем можно было ожидать. Нежная забота мадам Рено помогла ему пережить эти трудные для него дни. Теперь мать и сын были неразлучны.