День, когда пришли марсиане - Фредерик Пол

Сэйр бросил на стойку рядом с тарелками доллар и встал. Маленькие пакетики были на месте, в кармане пиджака, и мир снова был полон надежд. Он было ушел, но остановился и спросил:

- Ты не сказал мне, что ты думаешь насчет марсиан. Поставщик посмотрел на него без всякого выражения.

Затем сказал:

- На кой черт они мне сдались? Мне и ваших поехавших крыш хватает.

Когда следующим утром Соломон Сэйр отчитывался о проделанной работе, даже профессор Мариано говорила о марсианах, как всегда взволнованная, еще более раздраженная, чем обычно. Сэйр все еще медленно спускался с высокого пика прекрасной дозы. Мир был чудесен, и ему невыносимо было видеть, что она в нем несчастна.

- Вы не должны плохо об этом думать, док, - запротестовал он. - Это же здорово! В смысле, марсиане. Словно все эти старые фильмы стали реальностью, понимаете?

Профессор посмотрела на него, взгляд ее смягчился. Как он догадывался, Мариетта Мариано была по меньшей мере на тридцать лет старше его. Возможно, как раз на столько лет, во сколько он уволился со службы. Он вел себя с ней не как с ученым или боссом. Он вел себя с ней как и с любой женщиной, невзирая на возраст, цвет кожи, семейное положение или внешность. Он говорил с ней и смотрел на нее так, как будто они раньше были любовниками и, может быть, будут ими снова. Казалось, ей это нравится. Женщинам это в основном нравится, даже если за этим ничего больше не последует.

Профессор Мариано разогнала добровольцев по местам - их работа состояла в том, чтобы приветствовать посетителей природного заповедника или составлять каталоги уже определенных растений и животных. Она знаком позвала Сола в свой кабинет.

- Марсиане или нет, - сказала она, - нам еще надо насыпать опилок по краям и покосить траву в древесном питомнике. Как сегодня ваша спина?

- Прекрасно, - сказал он.

Ложь. Они оба знали, что это ложь, поскольку никогда больше спина Сэйра не будет в порядке, но в его крови оставалось еще достаточно наркотика, и он, по крайней мере, не кричал от боли.

- Может, сначала я выпью кофе?

Конечно, он получил кофе. Так было всегда. Она каждое утро наливала ему кофе из своей кофеварки, даже тогда, когда ни его спина и никакая другая часть его организма не были в порядке. И, как и каждым утром, она внимательно смотрела на него, пока он пил.

- Хотите горячую булочку? - спросила она. Он хотел было отказаться, но она уже клала ее в духовку. - Вы слишком мало спали, - укоряюще сказала она через плечо.- Вы вчера всю ночь бодрствовали и слушали про марсиан, да?

Он усмехнулся, признавая несуществующую вину. Он не знал, догадывается ли Мариетта Мариано о настоящей его вине?

- Ну, док, такое не каждый день случается, - схитрил он.

- Слишком часто, - жестко сказала она. - То же самое произошло с водяным гиацинтом и пурпурным вербейником. Откуда мы знаем, каких зверюшек они привезут с Марса? Ладно, Сол. Вы же сами знаете, что вам нужен отдых, много свежего воздуха и физических упражнений, иначе вы снова попадете в госпиталь.

- Обещаю, что не попаду, - улыбнулся он.

Он не сомневался в этом, потому что в одном Соломон Сэйр был твердо уверен - госпиталь Управления по делам ветеранов сделал последнюю попытку. Поставщик наркотиков лучше справлялся с его «трудноизлечимой болезнью», чем они. Кроме того, не надо было носить этот дурацкий халат.

Благодаря своей стопроцентной нетрудоспособности Сэйр мог существовать, и у него еще оставалось достаточно, чтобы покупать товар у Рэйзора. Но это даже не было последствием настоящей войны. Победоносная прогулка по маленькому, крошечному дрянному островку, который оказался на пути американского бульдозера. Официально потери были «очень немногочисленными». Может, и так, если смотреть только на количество. Но даже немногочисленные убитые и раненые были такими же убитыми и такими же ранеными, как любой убитый в Нормандии. Просто так стопроцентную нетрудоспособность не получают. А иногда и стопроцентной нетрудоспособности мало. Ожоги были довольно тяжелыми. Рваные раны куда тяжелее. Но калечить жизнь Сола до самого конца будет то, что сделал с его позвоночником взрыв бронетранспортера, в котором был Сол. Шесть раз хирурги пытались уменьшить давление на его позвонки. Шесть раз он выходил из полного гипса покалеченным еще сильнее, чем раньше.

- Док, - сказал он Мариано, похлопывая ее по руке со взбухшими венами под кожей, усеянной старческими пигментными пятнами, которых, казалось, становится больше с каждым днем, - эта работа как раз то, что доктор прописал. Даже еще лучше. Работать с вами так приятно.

Она вспыхнула и отдернула руку. Он говорил в ее глухое ухо, и она не все расслышала, но все-таки достаточно, чтобы смутиться.

- Графство платит вам не за то, что вы кофе тут распиваете, - резко сказала она. - Заберите булочку с собой и выводите машину для рассыпания опилок. Попробуйте до ленча вычистить дорожки в восточной части прерии.

- Конечно, док.

Затем он поднялся и, помедлив, спросил:

- Вас марсиане действительно беспокоят? Казалось, она внезапно рассердилась - не на него, как понял Сэйр.

- Меня беспокоит все, - сказала она. - И если у вас есть разум, то и вам следовало бы побеспокоиться.

Давным-давно, двести или более лет назад, на всей этой части штата была прерия, бесконечные травы и реки, изредка попадались леса. Эта была самая большая равнина на свете. Здесь не было гигантских рек или больших озер. От горизонта до горизонта раскинулось море ходивших волнами трав - и больше ничего.

Индейцы не приносили вреда прерии. Иногда они поджигали ее, загоняя на охоте бизонов, но для прерии было полезно временами выгорать. Сами бизоны жили прерией и удобряли ее своим навозом и, в конечном счете, своими разлагающимися трупами. Прерия и бизоны были созданы друг для друга, и небольшое вмешательство индейцев не нарушало баланса. Прерия начала исчезать только с приходом европейцев. Ее перепахали под кукурузу, залили цементом под аэродромы, закатали асфальтом под автострады. Во всем Иллинойсе, Индиане или Айове осталось не более тысячи акров изначальной прерии.

И потому профессор решила воссоздать ее.

Как профессор и глава факультета университета она имела связи. Она их использовала. Она выпросила восемнадцать сотен акров у одного богатого бездетного землевладельца, выторговала еще шестьсот акров у застройщика, которому нужно было рассчитаться с налогами, выиграла у штата несколько процессов, чтобы соединить отдельные участки и создала природный заповедник имени Джона Джеймса Одубона. Это была не прерия -участок в две квадратных мили, который предстояло вернуть к дикому состоянию.