Осень добровольца - Григорий Степанович Кубатьян

Вместо зарядки чистил снег во дворе. Ходил в ватнике и шапке-ушанке. И уже привык к туалету с мёрзлой дырой вместо унитаза. Еду готовил на печке. Иногда ходил к соседской бабке за молоком. У меня была только крольчиха, а у бабки — настоящая корова, приносящая прибыль. Ну и что! Бабка давно на рынке, а я — начинающий бизнесмен.

Однажды, выглянув в окно, я заметил возле клетки лису. Вытянувшись и привстав на задние лапы, она пыталась заглянуть в клетку.

— Ах ты, сволочь рыжая! — закричал я.

Прыгнул в валенки, схватил веник и выскочил во двор. Оранжевая молния пронеслась через заснеженное поле и скрылась в лесу. Почувствовав хищника, крольчиха дрожала, забившись в угол клетки.

— Не бойся, она убежала. А вернётся — мы из неё воротник сделаем! А из тебя — нет… — успокаивал я крольчиху. — Ты у нас матриархом будешь, главой рода. Мы кроликами всю область заселим, а тебя — на почётную пенсию. Морковки сколько хочешь, капусты. Клетку отдельную, благоустроенную…

Не знаю, поверила ли крольчиха, но звук моего голоса её успокоил.

Так прошла неделя. Пару раз я видел лису на поле, но близко она не подходила.

Несколько дней подряд валил снег. А потом случился ураган. Крыша скрипела и стонала. Я боялся, что старый дом развалится. Дом выдержал, а кроличья клетка — нет. Она хрустнула и завалилась на бок. Я бросился спасать крольчиху. Завернул её в рубаху и бережно отнёс в избу. Когда ветер стих, пошёл собирать клетку заново. Это была большая и тяжёлая конструкция — железки, поддоны, поилки, кормилки весили столько, что боялся, не справлюсь. Но выхода не было.

Крольчиха сидела на подоконнике и смотрела через окно, как я с уханьем и руганью пытаюсь заново собрать её дом. Уже в темноте я закончил, и вселил крольчиху обратно.

Через несколько дней вернулся мой напарник, привёз деньги и продукты. От него пахло городом.

Ночью крольчиха родила восемь крольчат. Точнее — семь, один родился мёртвый. Может, от стресса: сначала лиса, потом ураган… Мы похоронили мёртвого кролика в лесу. Хотели поставить крестик, но передумали: кролик был некрещёный и очень маленький. Такой, наверное, и в рай не попадёт. Хотя было бы неплохо: кроликовый рай, где много капусты и моркови, и никаких лис.

Выжившие кролики были розовыми, с непомерно большими головами и крошечными тельцами.

— Ты смотри на них, братцы-кролики, — причитал мой бизнес-партнёр. — Долго глаза не открывают. Может, нездоровы?

— Надо подождать. Маленькие ещё, — предположил я.

Но и сам переживал. Вдруг кролики слепые, и не смогут размножаться и давать здоровое потомство? Хотя в размножении зрение не главное, люди в темноте размножаются, и ничего — всю планету заселили.

Через две недели крольчата открыли глаза. Они ползали по клетке и досаждали мамаше. Я смотрел на них и не понимал: как можно зарезать таких милых зверьков? Ведь это чудовищно! Но я знал, что у Пашки рука не дрогнет: он в девяностых всякое повидал.

…Но однажды застал его возле клетки. Он держал одного из крольчат в руке и гладил по голове.

— Смотри, какой ушастый! — задумчиво сказал Пашка, потом мрачно посмотрел на меня. — А знаешь, чепухню какую-то мы с тобой придумали. Не хочу я их убивать. И вообще, никакой это не бизнес. Давай закроем это всё…

— А как же кролики? — спросил я.

— Отдадим соседям. Попросим, чтобы не убивали; пусть растут. Только нужно стены в избе на место вернуть. А то летом бабуля вернётся, ей наш офис не понравится.

Мы отдали кроликов соседям и уехали из деревни.

★ ★ ★

Целый день поблизости грохочут взрывы. — Парни, укрытие не покидать! Прилёты идут! — кричит начштаба Назар. Начался штурм укреплённого посёлка Яковлевка, который наши войска не могли взять с конца лета. Штурмуют его то ли в четвёртый, то ли в пятый раз. Молодёжь в приподнятом настроении: теперь точно возьмут! Ветераны кривят лица: не возьмут, только парней положат.

Противник, накопивший серьёзные силы, совсем рядом. В последние дни линия фронта сдвинулась к нашим позициям, и это вызывает тревогу.

— Лиман взяли, могут и нас в коробку закрыть… Будем здесь как в августе 2008-го, когда наших прямо в части обстреливали…

Если попадём в окружение, будем пробиваться с боем. Но пока что в атаку идут наши.

Мы с Туристом заступаем на дежурство на КПП. Я недавно приобрёл у каких-то ребят бронеплиты 4-й степени защиты. Они вставляются в разгрузку и защищают грудь и спину. Плиты обошлись недорого: 5 тысяч за пару. Не натовский бронник, но хоть что-то. Они стальные и тяжёлые, я хожу в них постоянно, чтобы привыкнуть. В разгрузке 8 магазинов, к ней подцеплена аптечка, служебные сумки и фляга с водой. Всего выходит около 20 килограмм. Как рыцарские латы, осталось только шлем найти. Я пробовал подтянуться в разгрузке, но отказался от этой затеи. Турник во дворе и так опасно изогнут: раньше на нём упражнялись парни тяжелее меня.

Мне рассказывали историю про бойца, который боялся ранения в грудь. Он раздобыл самую тяжёлую и прочную бронеплиту, воткнул её в разгрузку и с ней ходил, несмотря на тяжесть. И однажды в неё действительно попал танковый снаряд. Плита выдержала удар! Её даже можно было использовать снова. Но от самого бойца, к сожалению, ничего не осталось.

Я всё же надеюсь, что мне снаряд в грудь не попадёт. А если попадёт, то это смерть быстрая и безболезненная, как поцелуй Судьбы: собирайся, твоя очередь лететь в облака!

Турист пришёл на КПП налегке, с одним автоматом. Враг ещё не проник в город. Что может случиться?

Но в воздухе ощущается напряжение. Командиры нервничают, слишком часто въезжают и выезжают машины.

Мы записываем в журнал всех, кто пересекает КПП, и сообщаем в штаб по рации.

В какой-то момент рация оживает — требует сообщить, всё ли у нас в порядке. Турист отвечает, но нас явно не слышат, задают вопрос снова. Мы пытаемся вызвать штаб, но уставшая за день рация работает только на приём.

Думаем, что хуже: оставить на время пост или держать в неведении командиров? Договариваемся, что Турист сходит в штаб, чтобы доложить всё лично и заменить рацию на рабочую.

Из штаба он возвращается мрачный, в полной разгрузке и с новой рацией:

— Наорал на меня. Говорит, что мы здесь в смартфонах сидим, рацию не слышим. И без разгрузок ещё… А если нападение — отстреливаться, говорит, чем будете? Он сказал: до талого будете на посту