Я слышу - Наталия Никульшина

меня к стенке прижали! Ты сказала, что хочешь знать, но тебе это снова не понравилось!

Я вздохнула.

- Это какой-то замкнутый круг!

- И кто же нас в нем закрутил?!

- Я, конечно! – возмутилась я, отходя от Коршуна.

- Ну не я же!

- Действительно!

- Так, - он повернулся. – На диван, быстро!

Устав спорить, я присела. Он тоже, но за свой стол. Теперь я понимаю, почему с ним никто не уживается. Обидчивый псих – страшная смесь.

- Ко всем признаниям забыл добавить, что ты меня жутко бесишь!

- Это взаимно! – огрызнулась я.

- Хоть что-то у нас взаимно!

- Ну что за детский сад! – цокнула я языком.

- Понятия не имею. Как будем договариваться?

- Может, дадим другу высказаться?

- Серьезно?! Так я уже все сказал! Твоя очередь. Слушаю внимательно.

Я сжала кулаки и зарычала.

- Хорошо. Меня бесит, что в любви ты мне признался только потому, что я сама это выпросила! А вот в том, что ты меня хочешь, ты признаться сразу не постеснялся! Значит, это чувство главнее?!

- Нет, она надо мной издевается! – Коршун закатил глаза. – Люблю я тебя, дура! И что тебе еще от меня надо – понятия не имею! Пожалуйста, иди в душ, пока я тебя не убил!

- Ответное признание уже не нужно? – прищурилась я, по-детски обижаясь на «дуру».

- Ничего мне уже не нужно! – доктор поднялся и слинял из ординаторской, оставив меня одну.

Я устало откинулась на спинку дивана и застонала. Да что ж это такое, Алиса? Вот неужели было сложно просто сказать ему «я тоже тебя люблю!»?! Правда, чего еще я от него ждала? По идее, все ведь и так сказал, моя очередь была признаваться. Но ведь он не хотел мне сейчас говорить о своих чувствах! Только что думал, что рано, а потом – бах, и сказал! Выходит, я заставила, а сама не ответила. Блин. Идти извиняться, или дать ему остыть? Наверное, второй вариант.

Я покинула ординаторскую. По дороге в палату учуяла дым от сигарет из курилки, немного постояла там под дверью, решая, стоит ли войти. Нет, пусть сначала остынет.

А в палате… Ольга, склонившись над раковиной, аккуратно пыталась смыть стекающую с бинта кровь, Таня сидела на своей кровати, жадно хватая ртом воздух и странно при этом трясясь.

- Девки, вы чего?! – испугалась я, не зная, к кому из них броситься на помощь.

- Кровь у меня! А Таньке плохо!

Так, Оля в адеквате, я кинулась к Тане.

- Что сделать?!

- Я… мне… не могу… плохо…, - бедняга тряслась все сильнее, пугая меня до чертиков.

- Я сейчас! – крикнула я и побежала обратно к Коршуну. Мы с ним столкнулись на входе в курилку. Выглядел доктор обиженным. – Там моим девчонкам плохо! – отношения будем потом выяснять.

Коршун быстрым шагом помчался в нашу палату, я – за ним. Там доктор мигом оценил ситуацию, глянул на Олю.

- Что делала?!

- Ничего такого…

- Нервничала?!

- С мужем по телефону поругалась… немного психовала…

- Таня, а у тебя-то чего?

- Горло… дышать не могу…

Доктор подошел к ней, внимательно разглядел горло своей пациентки, потому что та машинально открыла рот.

- Ее трусит, и она дышать не может, - констатировала я очевидное.

- Плохо! – паниковала Таня, хватаясь за горло.

- Так, - выдохнул он. – Вы что, бабы, взбесились сегодня? Или это все полнолуние?!

- Мне…, - снова начала свое Таня.

- Тихо всем, бляха муха! – рявкнул Коршун, направляясь к двери. – Оля – в смотровую, Таня – в процедурную!

- Там же медсестры нет, - робко напомнила я. Вдруг забыл.

- А ты в душ, я сказал! – взревел он в ответ, чуть не оставив нас троих заиками. – Не нужна медсестра, корвалола ей дам, истерика у девчонки! А все ваша колбаска! Сказал же, диета у тебя! Попадет что-то на рану – плохо будет! Но вам же тут виднее! – бушевал доктор. – Разошлись быстро по назначенным местам! – он ушел, мои соседки, схватившись за руки, помчались следом за Коршуном, а я бросилась за душевыми принадлежностями.

Только сейчас заметила, как тихо в коридоре. И никого. Наверное, это только у нас в палате сегодня так весело. Остальные, кто остался в больнице на выходные, давно спят, на часах – одиннадцать вечера. А я и не знала, что можно отпроситься! Да и не стала бы этого делать, он же сегодня здесь. Да, довели мы беднягу…. После душа снова к нему схожу, нагло усядусь на колени, обниму и признаюсь в любви. И пусть потом только посмеет опять сказать, что рано и мы плохо друг друга знаем! Да и зачем мне все о нем знать, если я и так уверена, что мне нужен только этот доктор! Тем более, Коршунихи у него нет.

Ключ от душа нашелся на щитке рядом с дверью, я закрылась и включила свет. Но лампа загорелась совсем слабенько, давая мне понять, что работает она для меня на последнем дыхании. Меня отсутствие света ни капли не расстроит, главное, чтоб вода была. А когда я оглядела помещение, в котором нахожусь – только больше обрадовалась такому тусклому свету. Большая душевая кабина, вешалки, раковина, за ней – неожиданная для меня дверь (я подергала за ручку – закрыто), и во всю стенку красовалось огромное окно, ничем не завешенное. М-да. Интересно, когда тут свет горит – кто-то смотрит концерты?

Оставив свои вещи на широком подоконнике, я скинула с себя одежду и, наконец, залезла в душевую кабину. Мыть голову оказалось очень неудобно, я наклонялась вперед, чтобы в уши не попала вода. Голова иногда кружилась, приходилось останавливать процедуру, признавая, что Коршун был прав. Но ведь я уже начала – нужно и закончить.

Справившись с волосами, я вышла, чтобы завязать их в пучок, так они не будут мешать мне наслаждаться дальнейшим купанием. А потом заметила горящий свет, видневшийся из под щели между полом и загадочной закрытой дверью. В моем помещении лампа уже погасла совсем, поэтому свет бросился в глаза сразу. А когда я сюда заходила – за той дверью точно было темно. Там кто-то есть? Я подкралась ближе, осторожно дернула за ручку – все так же закрыто. Прислушалась новыми ушами – тихо.