Падение Константинополя в 1453 году - Стивен Рансимен

В то время как император умолял Джустиниани остаться, ему уже было известно, что турки проникли через Керкопорту. Он немедленно бросился туда, но оказалось, что было слишком поздно. Паника охватила уже и часть находившихся там генуэзцев. В начавшемся смятении было невозможно вновь закрыть ворота. Турки валом повалили через них, и людей Боккиарди было слишком мало, чтобы остановить этот поток. Константин повернул своего коня и галопом помчался назад, в долину Ликоса, к брешам, пробитым в заграждении. Рядом с ним были храбрый испанский рыцарь дон Франсиско из Толедо, утверждавший, что он кузен императора, двоюродный брат Константина Феофил Палеолог и верный товарищ по оружию Иоанн Далматас. Они тщетно попытались собрать вокруг себя греков, которых уже слишком мало оставалось в живых. Тогда император с соратниками спешились и вчетвером в течение нескольких минут защищали ворота, через которые перед этим унесли Джустиниани.

Однако сопротивление защитников было уже сломлено. Ворота оказались забиты христианскими солдатами, пытавшимися спастись, в то время как наседавших на них янычар становилось все больше и больше. Феофил крикнул, что скорее умрет, чем отступит, и исчез в массах нахлынувших орд. Сам Константин, поняв теперь, что империя погибла, не имел никакого желания ее пережить. Он сбросил с себя знаки императорской власти и вместе с доном Франсиско и Иоанном Далматосом, все еще находившимися рядом с ним, кинулся вслед за Феофилом. Больше его никто не видел[231].

Крики о том, что город взят, эхом прокатились по улицам. С Золотого Рога и его берегов и христиане и турки могли видеть турецкие флаги, развевавшиеся на высоких башнях Влахернов, там, где всего несколько минут назад реяли флаги с императорским орлом и львом св. Марка. Какое-то время в отдельных местах еще шел бой. На стенах в районе Керкопорты еще продолжали сражаться братья Боккиарди со своими солдатами, но вскоре они поняли, что больше уже сделать ничего нельзя. Тогда они стали прорываться сквозь ряды противника к Золотому Рогу. Паоло был захвачен и убит, однако Антонио и Троило сумели добраться до генуэзского судна, которое, не замеченное турецкими кораблями, перевезло их в Перу, где они были уже в безопасности. На их фланге во Влахернском дворце Минотто со своими венецианцами попал в окружение; многие из них были перебиты, а сам бальи и другие знатные венецианцы захвачены в плен[232].

Весть о прорыве через стены была с помощью сигнальных огней передана по всей турецкой армии. Турецкие корабли, находившиеся в Золотом Роге, поспешили высадить на берег десант, атаковавший городские стены со стороны залива. Турки не встретили здесь серьезного сопротивления, за исключением участка у Орейских ворот, неподалеку от того места, где расположен ныне дворец Айван. Команды двух критских судов забаррикадировались здесь в трех башнях и отказались сдаться. В остальных местах греки разбежались по домам в надежде защитить свои семьи, а венецианцы бросились к своим кораблям. Незадолго перед этим отряд турок прорвался через Платейские ворота в низине, над которой и сейчас еще господствует акведук Валента. Другой отряд проник через Орейские ворота. Как только какой-то отряд турок проникал в город, его тотчас же отправляли вдоль стен, чтобы открыть другие ворота для своих товарищей, ожидавших снаружи. В соседнем квартале Петрион местные рыбаки, видя, что уже все потеряно, сами открыли для турок ворота, после того как им обещали пощадить их дома[233].

На участке сухопутных стен к югу от Ликоса христиане успешно отразили все атаки турок. Однако теперь турецкие отряды, один за другим прорываясь через проломы в заграждениях, разбегались в обе стороны, чтобы открыть оставшиеся ворота. Солдаты на стенах оказались в окружении. Многие пали при попытке выбраться из него, большинство же военачальников, включая Филиппо Контарини и Димитрия Кантакузина, были захвачены в плен[234].

На кораблях Хамза-бея, находившихся в Мраморном море, тоже заметили сигналы и отправили к стенам десантные партии. В районе Студиона и Псамафии, видимо, никакого сопротивления им оказано не было; защитники здесь немедленно сдались в надежде сохранить свои дома и церкви от грабежа[235]. Слева от них упорно сражался принц Орхан со своими турками, твердо зная, какая участь ожидает их, если они попадут в руки султана[236]; с таким же упорством возле Старого императорского дворца сражались каталонцы, пока все они не были либо захвачены в плен, либо убиты[237]. Командующий обороной в районе Акрополя кардинал Исидор счел благоразумным покинуть свой пост. Изменив свою внешность, он попытался скрыться[238].

Султан удерживал при себе несколько полков в качестве своего эскорта и военной полиции. Однако большинство его солдат уже жаждали приступить к грабежу. Особенное нетерпение проявляли матросы, опасавшиеся, как бы их не опередили солдаты. Надеясь, что цепь помешает христианским кораблям вырваться из залива и они еще успеют захватить их, когда освободятся, матросы побросали свои суда и бросились на берег. Их алчность спасла жизни множества христиан. В то время как многие греческие и итальянские матросы, включая самого Тревизано, были захвачены в плен, прежде чем они сумели покинуть стены, некоторым из матросов все же удалось беспрепятственно добраться до своих кораблей и присоединиться к немногочисленным оставленным на них экипажам; они тут же привели корабли в боевую готовность на случай сражения. Другие успели вскарабкаться на уже готовые отчалить суда или догнать их вплавь, как флорентиец Тетальди.

Увидев, что город пал, командующий флотом Альвизо Диедо на небольшой лодке добрался до Перы и спросил у генуэзских властей, что они советуют своим соотечественникам: продолжать сражаться на заливе или выйти в открытое море? При этом он пообещал, что и в том и в другом случае его венецианские корабли поступят точно так же. Подеста Перы советовал направить султану посланцев, чтобы осведомиться, позволит ли он всем кораблям свободно уйти или пойдет на риск войны с Генуей и Венецией. В такой момент подобный совет вряд ли имел практический смысл; подеста между тем закрыл ворота гавани Перы, и Диедо, при котором находился также и ведший дневник событий Барбаро, оказался не в состоянии вернуться на свои корабли. Однако моряки генуэзских кораблей, стоявших под стенами Перы, заявили, что собираются уйти и хотели бы, чтобы венецианцы их поддержали. По их настоянию Диедо разрешили отплыть в его лодке. Он направился прямо к все еще наглухо закрытой цепи. Двое из его моряков обрубили топорами ремни, которыми она была прикреплена к стенам Перы, и цепь стала на своих поплавках медленно отплывать в сторону. Дав знак находившимся в заливе кораблям следовать за ним, Диедо направил лодку в образовавшийся проход. Семь генуэзских судов из Перы тут же последовали за ним; вскоре к ним присоединилось большинство венецианских боевых кораблей, четыре-пять императорских галер и один-два боевых корабля генуэзцев. Все они постарались по возможности подобрать на борт как можно больше спасающихся в водах залива людей. Уже миновав заграждение, вся флотилия еще примерно около часа ожидала у выхода в Босфор, не удастся ли вырваться еще каким-нибудь судам. Затем корабли воспользовались поднявшимся сильным северным ветром и поплыли в Мраморное море и дальше через Дарданеллы навстречу свободе[239].

У Хамза-бея так много судов оказалось без матросов, устремившихся в город, чтобы не упустить добычу, что он был бессилен помешать уходу флота Диедо. С теми кораблями, на которых еще остались экипажи, он обогнул разорванную цепь и вошел в Золотой Рог. Там он закрыл выход оставшимся в заливе кораблям — четырем-пяти императорским галерам, двум-трем генуэзским галерам, а также всем безоружным торговым судам венецианцев. Большинство их было так переполнено беженцами, что они просто и не смогли бы выйти в море. Несколько небольших лодок все-таки сумели проскользнуть через залив в Перу. Но теперь при свете наступившего дня от турок уже не так легко было уйти. К полудню весь залив со всем, что в нем находилось, был в руках победителей[240].

В городе еще оставался один небольшой очаг сопротивления. Критские матросы, засевшие в трех башнях недалеко от входа в залив Золотой Рог, все еще держались, и выбить их оттуда никак не удавалось. К полудню, видя, что они остались совершенно одни, моряки скрепя сердце сдались султанским офицерам под условием сохранения их жизни и имущества. Два их судна стояли вытащенными на берег у башен. Без всяких препятствий со стороны турок, чье восхищение они завоевали, моряки спустили их на воду и отплыли на родину[241].