Китай при Мао. Революция, пущенная под откос - Эндрю Уолдер

с его точки зрения – неизбежно «буржуазной» в своих взглядах и ориентирах. Мао не собирался передавать власть своей революционной партии специалистам-бюрократам. В его планы также не входило развязывать руки представителям высокообразованной элиты, которые поднялись на верхушку общества за счет стабильного продвижения по карьерной лестнице. В конечном счете председатель КНР объявил, что такие подходы обязательно приведут к возрождению классовой стратификации и капитализма. Удивительно, что Мао считал «капитализмом» систему управления под руководством действующей по научным принципам массовой бюрократии – прямую противоположность экономической модели, выстраивающейся на основе рыночной конкуренции. Однако он упорно называл такой подход «капиталистическим», недвусмысленно указывая свое неприятие такой перспективы.

В понимании Мао, использование рыночных механизмов для совершенствования системы стимулов и повышения эффективности затрат было еще более нежелательной перспективой. Здесь он видел капитализм в самой неприкрытой форме. Решение проблем социализма рыночными средствами было просто немыслимо. Мао ассоциировал социализм в целом с системой, унаследованной от СССР периода правления Сталина. Он полагал, что если модель не работает так же, как в свои лучшие годы, то в этом стоит обвинить партийные кадры, которые прекратили выполнять роль вдохновителей активной работы системы. Мобилизация предприятий и их штатов на еще большие достижения, повышенную эффективность и усиленный вклад в дело социализма – вот смысл существования партии. Лекарство от неэффективности и противоречий социалистической модели – активизация партийного руководства и упор на усердную работу как политическую обязанность. Неудача неминуемо привела бы к воцарению узкой прослойки бюрократической элиты в качестве правящего класса, а возможно, и к полномасштабному возвращению к капитализму. Именно с такими мыслями Мао приступил в 1958–1960 гг. к реализации «большого скачка». На фоне унизительного провала этой инициативы одной из главных мотиваций «культурной революции» стало исключение для Китая возможности прибегать к бюрократическим или рыночным средствам для разрешения существующих проблем после того, как Мао покинет историческую сцену.

Глава 6

Эволюция партийной системы

С конца 1920-х гг. КПК выступала революционной организацией. Коммунисты руководили отдаленными и изолированными сельскими опорными пунктами, организовывали работу в деревнях за пределами оккупированных японцами территорий, осуществляли подпольную деятельность в городах, контролировавшихся японцами или националистами, и мобилизовывали людей на гражданскую войну. Мы уже проследили за преобразованиями, которые в течение 1950-х гг. партия совершила как в городах, так и в сельских районах. Однако важно подчеркнуть, что сама КПК переживала на фоне строительства нового государства неотвратимую трансформацию. До 1949 г. она представляла собой организацию, предназначенную для политической и вооруженной борьбы. В целях руководства Китаем партия стала весьма многочисленной, привлекая новоиспеченных членов с новыми навыками и принимая на себя управление не только деревнями, но и городами[68]. Слепое копирование в 1950-х гг. советской модели сделало для нее неизбежным рост массированных и сложных бюрократических структур.

На момент капитуляции Японии в августе 1945 г. КПК насчитывала 1,2 миллиона членов и вооруженные силы в количестве 910 тысяч человек [Lee 1991: 16; Van Slyke 1986: 621]. Мобилизация населения в Маньчжурии в конце 1940-х гг. увеличила оба показателя. По мере установления власти КПК на континенте на сторону победителя переходили ее новые потенциальные члены. Ко времени образования в октябре 1949 г. нового государства в партии уже состояло 4,5 миллиона членов – ядро победившего режима, которому предстояло взять на себя управление страной с населением в 541 миллион человек [Lee 1991: 16]. КПК оказалась на пороге глубокой и во многом неожиданной для самих членов партии трансформации.

От политического движения к правящей партии

Вступление в КПК имело абсолютно разные коннотации до и после победы коммунистов. Тех, кто присоединился к движению до победы, партия обозначала как «революционные кадры» – официальный статус, призванный отметить вклад людей, вступивших в ее ряды во времена, когда членство в этих рядах были связано с рисками и жертвами. В последующие десятилетия эта прослойка членов партии будет занимать в новых властных структурах руководящие посты, а их семьи будут иметь ряд льгот. Дети «революционных кадров», наследуя это особое положение по праву рождения, имели преимущественное право при вступлении в партию, зачислении в образовательные учреждения и приеме на работу. Аналогичный статус – «революционные солдаты» – был закреплен и за теми, кто служил в Красной армии еще до победы КПК. Такие люди, а равно и их дети, также обладали в КНР привилегированным положением [Kraus 1981][69].

Статус революционного кадра предполагал, что принадлежность к партии до ее победы была свидетельством приверженности коммунистическим идеалам, а соответственно, готовности идти на значительные риски, в том числе нужду или получение тяжелого ранения и даже гибель. Всего этого нельзя было сказать о тех людях, которые вступили в КПК после победы коммунистов. С течением времени и по мере консолидации партийного контроля над экономикой и образовательной системой вступление в КПК стало проявлением преданности властям, в обмен на общественное положение и продвижение по службе. Конечно же, от членов партии все еще ожидалась готовность жертвовать своим временем и направлять усилия на выполнение малоприятных обязанностей и отказываться от личных убеждений на фоне жесткой партийной дисциплины. Вне зависимости от мотивации человека, риски и жертвы от решения вступить в ряды коммунистов были гораздо менее обременительными, чем в прошлом, а потенциальные преимущества – гораздо более значительными[70]. За 1950-е гг. КПК разрослась, вовлекая в себя новых членов из университетов, контор и фабрик. По сравнению с поколением революционеров новые партийцы имели абсолютно другие навыки и иной жизненный опыт. К 1965 г. количество членов партии увеличилось в четыре раза. На каждого революционного кадра теперь приходилось более трех человек, вступивших в КПК после 1949 г. [Organization Department 2000, 12: 1227].

Партийный охват

Партийная организация выступала ядром нового государства. По мере внедрения советской системы КПК осуществляла контроль за распределением постов, предметов материального благосостояния, зачислений в школы и вузы и назначений на ведущие должности в правительственных структурах и на предприятиях. Партия охватывала своими представителями все социальные институты и экономические предприятия вплоть до уровня деревень, промышленных цехов и офисов. По сути КПК представляла собой взаимосвязанную цепочку комитетов, каждое звено которой воспроизводило по нисходящей предшествующее от Пекина до самых низовых уровней. Партия также имела отдельную административную систему, которая обеспечивала контроль и надзор за правительственными и административными органами на всех уровнях. Венчало всю структуру Политбюро КПК, в которое по состоянию на 1956 г. входило 20 полноправных членов и 6 кандидатов в члены. Семь наиболее влиятельных членов Политбюро составляли Постоянный комитет Политбюро, который проводил более регулярные встречи, чем Политбюро в целом. Во главе всего в качестве Первого председателя