Леди Альмина и аббатство Даунтон - Фиона Карнарвон

Конечным этапом действительно стал август 1918 года. К этому времени ежемесячно прибывало по двести тысяч американских солдат, а английскую армию усилили большим количеством частей, отозванных со Среднего Востока и из Италии. Блокада Германии английским флотом подорвала боевой дух немцев, решимость же Центральных держав сошла на нет в череде тяжелых поражений. В конце концов после четырех лет косившей людей смерти победа пришла за три месяца тяжелых решающих боев, стоивших немцам двух миллионов человек убитыми, ранеными или взятыми в плен. Как только союзные силы прорвали линию обороны Гинденбурга, немецкая армия отступила. К октябрю союзники заявили о победе, и обессиленный генерал Людендорф, еще четыре месяца назад уверенный, что его люди вот-вот возьмут Париж, пережил нервный кризис. На всей территории Австро-Венгерской империи страны объявляли о своей независимости; теперь пришла очередь политиков начать длительный и болезненный процесс выработки условий окончания конфликта, охватившего миллионы людей.

9 ноября император Вильгельм отрекся от престола, а пушки прекратили огонь в одиннадцать часов одиннадцатого дня одиннадцатого месяца 1918 года. Война окончилась, причем действия в арьергарде велись буквально до последнего момента. Немцы обсуждали предложения о мире президента США Вудро Вильсона совместно с генералом Фошем. Перемирие было подписано в вагоне его личного железнодорожного состава, остановленного в сельской местности к северу от Парижа. Новость немедленно сообщили войскам, и сотни тысяч людей из десятков стран наконец-то поверили, что война действительно закончилась.

Конец не стал достаточно быстрым для последней небольшой группы обитателей Хайклира, отправившихся на войну. В мрачные дни 1917 года Фред Баушер, работавший в садах, вступил в армию вместе с несколькими членами семей Ширменов и Мейберов. Оба Мейбера возвратились в Хайклир, но один из парней Ширменов, Гарри, утонул, когда судно Королевских военно-морских сил «Лейнстер» было потоплено немецкой субмариной в Ирландском море за месяц и день до перемирия. Фред Баушер был убит 21 июня в возрасте двадцати одного года. Его друг Артур Файфилд, чей брат погиб в Месопотамии еще в 1916 году, был похоронен во Франции летом 1918-го. Последний из парней Файфилдов дожил до перемирия и вернулся домой к матери.

17

От войны к миру

Конечно же, вначале люди не могли поверить самим себе, и эйфория распространилась от полей битвы Фландрии до людской замка Хайклир. Дэвид Ллойд Джордж выпустил официальное сообщение о прекращении огня 11 ноября в десять двадцать утра, и к концу дня Ньюбери расцветился флагами, а местная газета сообщила о фейерверке и «оживлении» на улицах. Обри в Лондоне продирался через толпы, «сходившие с ума от восторга», по выражению «Дейли миррор», и отметил их ликование. Лишь несколькими неделями позже людьми, как гражданскими, так и солдатами, овладела усталость. На Среднем Востоке, в Северной Африке и по всей Европе миллионы людей стремились попасть домой. Флоренс, бывшая горничная из Хайклира, тело мужа которой, Томми, так и не нашли, подобно многим другим женщинам по всему миру, должна была смотреть в будущее без любимого человека. Четыре военных года до предела напрягли нервы, и теперь с началом работы Версальской мирной конференции настало время спросить: ради чего все это?

В воскресенье 17 ноября 1918 года на Зерновой бирже Ньюбери была проведена церковная благодарственная служба. Лорд Карнарвон в качестве главного распорядителя заявил местным высокопоставленным лицам, что, хотя ликование и чрезвычайно уместно, люди, собравшиеся здесь в этот день, никогда не смогут оплатить свой долг сражавшимся. Альмина и Ева стояли рядом с ним, но Порчи не было. Он прислал сообщение, что его полк остается в Месопотамии по меньшей мере еще на пару месяцев перед началом долгого путешествия домой. В конце собрания патриотический настрой выразился в пении нового стиха национального гимна: «Боже, спаси наших отважных мужчин».

Альмина, не теряя времени, после службы возвратилась на Брейнстон-сквер. Госпиталь подлежал ликвидации, как и остальные элементы войны, но все еще был домом для двух десятков человек, а также отряда сестер милосердия.

Вернувшись в Лондон, Альмина, подобно некоторым своим пациентам, слегла с «испанкой». Вести об этом величайшем бедствии доходили с лета, и количество заболевших страшило уже запуганное население. Пандемия гриппа, собирая смертельную жатву по разоренной Европе, унесла больше жизней, нежели недавно завершившаяся война. По всему миру умерло по меньшей мере пятьдесят миллионов человек, от Арктики до островов Тихого океана. Не война стала причиной гриппа, а, возможно, тот факт, что люди с ослабленной иммунной системой оказались чудовищно скученными в течение четырех лет. Наиболее тяжело больные гриппом пациенты были госпитализированы и отправлялись на родину вместе с ранеными, распространяя заболевание по всему континенту, а затем – и по всему миру. Необычность болезни выражалась еще и в том, что оно чаще поражало здоровых молодых людей, нежели обычные, более восприимчивые жертвы, и уход был чрезвычайно тяжелым, ибо больной буквально тонул в выделениях носовой слизи.

Одним из пострадавших стал доктор Снейд, врач на Брейнстон-сквер; для выздоровления Альмина отправила его в Хайклир. Сама она заразилась легкой формой, так что осталась в госпитале и, как только ей стало лучше, продолжила ухаживать за своими больными. Везение сыграло жестокую шутку с одним молодым человеком, которого она не смогла спасти: выжив за три с половиной года на фронте, он скончался от инфлюэнцы через несколько недель после перемирия.

В конце года Альмине предстояло уладить дела по своему наследству. Альфред де Ротшильд оставил ей практически все. Он и в смерти был столь же щедр, как и при жизни. Были завещаны значительные суммы для друзей и семьи: пятьдесят тысяч фунтов на благотворительные цели, двадцать пять тысяч фунтов из которых пошли в Мемориальный фонд лорда Китченера для помощи пострадавшим военнослужащим. Национальная галерея обрела великолепную картину маслом кисти Джошуа Рейнольдса. Любимый Альфредом Хэлтон-хаус отошел его племяннику Лайонелу, поскольку тот оказался «единственным Ротшильдом, не владеющим большим домом», но Симор-плейс был полностью оставлен Альмине. Этот огромный безупречный особняк в Мейфэре был буквально набит красивыми вещами и бесценными картинами, некоторые из которых Альфред просил Альмину признать фамильным достоянием и не продавать. Вдобавок Альмине были завещаны пятьдесят тысяч фунтов, свободных от налога на наследство, а лорд Карнарвон, Порчи и леди Эвелин получили по двадцать пять тысяч фунтов каждый. Это было богатство ошеломляющего размера, если учесть, что садовнику в Хайклире в 1918 году платили двадцать четыре фунта в год, а самое высокое жалованье для шеф-повара составляло сто пятьдесят фунтов.

С этого времени семейным домом Карнарвонов в Лондоне стал Симор-плейс. Альмина, для которой лишь немногое представляло больший интерес, нежели ремонт дома, затеяла его обновление. Эта недвижимость, невзирая на всю ее обстановку, достойную музея, явно оставляла желать лучшего в отношении канализации. В декабре она попросила своих адвокатов, фирму «Фрер и Компания», обратиться к адвокатам Альфреда де Ротшильда с просьбой о значительном подкреплении своих денежных средств. Наследница поясняла, что вынуждена провести крупный ремонт в Симор-плейс, а также обременена весьма существенными обязательствами, связанными с ее госпиталем. Поэтому она намеревалась продать две из оставленных ей картин, свободных от налогообложения, пока они оставались в ее владении, и потребовала от душеприказчика по завещанию Альфреда принять на себя затраты по подлежащим уплате налогам.

Если Альмину и можно было в чем-то обвинить, так это в беспомощности в финансовых вопросах. Графиня была неизменно щедра и получала от этого удовольствие; но она совершенно не задумывалась об источниках приобретения денег. Мысль, что смерть Альфреда означала истощение такого источника, казалось, даже не приходила ей в голову. Она просто просила намного больше, как и поступала всю жизнь.

Душеприказчиком по завещанию Альфреда был выдающийся адвокат сэр Эдвард Маршалл Холл, решивший стоять на своем и не подчиняться властному требованию Альмины. Леди Карнарвон продала все картины, невзирая на просьбу Альфреда не делать этого, и ей пришлось самой уплатить за них налог. Альмина была вынуждена пойти на эту небольшую уловку, дабы приноровиться к новой реальности без любимого благодетеля.

Приспособление к новой реальности было задачей всего народа в январе 1919 года. Элси, вдовствующей графине Карнарвон, в 1919-м исполнилось шестьдесят три года, но она с присущей ей несокрушимой энергией твердо намеревалась внести свой вклад в улучшение жизни воевавших. Она стала вице-председателем «Общества голосовой терапии», разрабатывавшего современное лечение речи. Целью было восстановление способности нормально говорить тысячам бывших солдат, пытавшихся совладать с инвалидностью. Многие из них страдали от контузии, а также амнезии и приступов паники; они либо заикались, либо вообще онемели. Элси раздобыла деньги и организовала рекламную кампанию. Она собиралась также использовать музыку и пение, чтобы помочь пациентам более эффективно дышать, расслабляться и веселиться. Она основала «Королевские хоры», чрезвычайно успешные для улучшения речи пациентов, так что те смогли вернуться к общественной жизни и искать работу. У некоторых прорезалась страсть к пению, и они получали индивидуальные уроки; другие изучали испанский язык. Один человек с заиканием вылечился настолько хорошо, что Элси нашла для него место садовника в имении неподалеку от Хайклира. На концерте в Ланкашире работника с мельницы спросили о его ранении. Он ответил: «Я потерял ногу и голос, но теперь голос вернулся, так что нога не имеет значения!»