Кто хочет процветать (СИ) - Веснина Тиана

— Простите! — отшатнулась от него Астрова.

— Это вы меня… — приложил руку к груди Фролов. «Черт! Писательница! А что, если с ней завести знакомство? Нет, я положительно пьян и глуп. Лучшее для меня — это как можно скорее убраться отсюда!»

Но у Веры возникло другое намерение.

— Ваша знакомая… — начала она, прищурив глаза, точно пытаясь вспомнить ее имя.

— Валентина Милавина!

— …Ах да! — воскликнула Вера и, очаровательно спохватившись, призналась: — Впрочем, я не знаю ее. Но не тот ли Милавин был ее мужем?

— Да, тот.

— Значит, она вдова?

— Увы! — весело отозвался Сергей. — Но мне кажется, этот статус не тяготит Тину.

Астрова рассмеялась вместе с ним.

— Вы давно знаете ее?

— О!.. — прикрыл глаза Сергей. — Очень давно.

— А вы… — Вера замялась, пытаясь сообразить, как бы выудить побольше информации о Милавиной.

Но Фролов понял ее замешательство по-своему и представился:

— Сергей Фролов, дизайнер.

— Очень приятно, — протянула руку Вера.

— И мне очень приятно познакомиться с такой очаровательной писательницей, — целуя ей руку, сказал Фролов.

«Вот, вот!.. — подумала Вера. — Все, конечно, мишура. Но убери ее, и жизнь станет серой и нудной, как резина. Тянешь ее, тянешь, а она потом вдруг оборвется и так тебя приложит!.. Эх, что там ни говори, а Астровой быть значительно лучше, чем Полынниковой».

От Фролова Вера узнала только то, что Милавина очень богата и что, судя по всему, он в годы молодости был ее любовником. Заметив Ксению Вежину, она извинилась перед Фроловым и поспешила к ней.

— Слушай, что это за женщина с Олегом? Ни на минуту не оставляет его. Не дает мальчику повеселиться! Не успел он подойти ко мне, как она тут же схватила его за руку и увела!

Ксения рассмеялась:

— Так это его любовь! Валентина Милавина.

— А сколько ей лет?

— Тридцать восемь!

— Прости, но зачем она ему?

— Олег любит женщин старше себя.

— А!.. — протянула Вера.

«Она богата, а я известна!.. Черт! Как же отделаться от этой липкой мухи? Боже, но за что мне это? Почему я, вместо того чтобы писать книги, должна бегать за худосочным мальчишкой с единственной целью уложить его в постель так, чтобы он позабыл хоть на какое-то время всех остальных женщин?! Казалось бы, уже достигла чего-то, казалось бы, можно и отдохнуть!..» — глотая обильно разбавленные шампанским слезы, думала Вера.

Карнавальная ночь утомила и разочаровала, как хлопушка с сюрпризом, в которой кроме конфетти, пахнущего жженой бумагой, ничего не оказалось.

Астрова вышла в фойе, гардеробщик в парике и камзоле накинул ей на плечи шубу, бравый охранник в форме гвардейца открыл дверь. На улице едва светало и было жутко холодно. Ей сразу подали машину. Фролов тоже вышел на улицу. Он рассчитал, что за машину в такое время суток да еще поданную к такому шикарному подъезду запросят баснословную сумму, поэтому сделал вид, что вышел просто подышать, и пальто его было нараспашку.

Завернув в переулок, он окоченевшими пальцами застегнул все пуговицы, втянул подбородок в шарф и зашагал по направлению к метро.

ГЛАВА 14

Приветствуя наступление ночи, город воскурил световой фимиам, окутав здания сверкающей золотистой дымкой, озарил улицы огнем фонарей, залил белым светом витрин, украсил мелькающей мозаикой рекламы.

Ночь. Необыкновенное время суток. Ночь разглаживает на лицах морщины, в глазах пробуждает интерес, мысли, обычно тусклые и нудные, расцвечивает блестками остроумия. Ночь пахнет духами, шампанским, букетами дорогих вин. Она шуршит шелковыми платьями, серебрится мехами, по-особенному хлопает дверцами автомобилей перед ярко освещенными подъездами ресторанов, казино, театров. Она женской ручкой, перевитой бриллиантовым браслетом, с которого сыплются искры, небрежно бросает на заднее сиденье букет пламенеющих роз…

Но у ночи есть грозный и безжалостный враг — сон. Он похищает ее у людей, замуровывая их в своих тягучих стенах, расписанных жуткими фантасмагорическими рисунками. Он уводит их в свою причудливую страну сновидений, в которой они то покрываются липким потом, то бегут из последних сил, оставаясь при этом на месте, то падают в бездну, а утром просыпаются с головной болью, хотя спали как убитые. Сон — ласковый убийца. Он оглушает дубинкой усталости и крадет лучшие часы нашей жизни…

Днем мы не живем, мы существуем — выполняем свои функции. Кто в банке, кто в бане, кто в метро, кто в трамвае, кто в офисе, кто в магазине, кто… и до бесконечности.

Ночь — свобода. Четыре стороны и все твои!..

Но ни ночью, ни днем не дремлет вездесущий Случай. Он в воздухе, которым мы дышим, который в нас и в котором мы! В воздухе безостановочно движутся прозрачные хрусталики — это атомы случая. Возносящего и низвергающего, спасающего от неминуемого и уничтожающего в момент наивысшего благоденствия. Атомы случая кружат вокруг нас, мечутся, толкаются, выжидая команды: либо пролиться золотым дождем, либо обрушиться каменной глыбой. Мы же по неизбывной наивности все стараемся ухватить счастливый случай, а получаем то, что предопределено. Случай бесстрастен. Ему все равно: убил, осчастливил… Просто столкнулись в воздухе хрусталики над твоей головой, и все… Случай многолик. Он обожает переодеваться, он обожает маски.

Ночь тихо вздыхает звездами над столицей, а Случай готовит свои сюрпризы. Он любит забавляться!

А утром мечутся беспомощные люди, пытаясь понять, объяснить: зачем Он это сделал?.. А Он и сам не знает, он ведь всего лишь случай в руках всемогущей Судьбы, предопределенной и неумолимой.

Ночь томила дивными ароматами, ласкала шифоном, дышала беззвучно, ступала мягко… Под ее покровом происходили волшебные превращения. Последние хрустально звонкие струи фонтана, посеребрившись и порозовев в свете софитов, установленных на ажурных балконах, взметнулись вверх и точно растворились в воздухе. Фарфоровые глаза кукол-манекенов не выразили никакого удивления. Их фигуры застыли в изящных позах на высоком помосте, окружающем фонтан. Три дамы и три кавалера в пышных карнавальных костюмах. Бархатки на лилейных шеях маркиз, мушки на розовых щечках, атласные треуголки, отделанные кружевом с позолоченными зубчиками, бело-пудренные парики, необъятные шелковые юбки. Днем вокруг них сновали люди, разглядывали, фотографировали. Днем их освещали лучи солнца, пробивающиеся сквозь прозрачный потолок пассажа. Звучала музыка, раздвигались двери бутиков, носились в воздухе соперничающие друг с другом ароматы духов.

Но с наступлением ночи все меняется. Ароматы засыпают, вздыхая во сне доминантными нотами, двери бути-ков закрываются, перестают серебриться фонтанные струи, гаснут софиты, и только горят дежурные лампы.

Маркиза в платье цвета пармской фиалки вздрогнула, точно вздохнула, послышался шелест ее шелковой юбки, будто она собралась спуститься с помоста. Но нет! Это всего лишь в последний раз мигнул софит на балконе…

Фролова разбудил телефонный звонок. Он машинально взглянул на часы: семь.

«Что такое? Какой-то богатый сумасброд решил заказать сногсшибательную этикетку, и шефу не терпится дождаться меня на работе? — зевая, подумал Сергей. — Впрочем, все равно пора вставать!»

— Слушаю! — бодро произнес он.

— Привет! Не узнаешь?

— Узнаю! — с улыбкой протянул Сергей. — Майор Терпугов Борис Григорьевич.

Раздалось покашливание:

— Подполковник.

— Поздравляю!

— Я что звоню, ты уже закончил свой цикл?

— Да, в принципе… — начал тянуть Сергей, но решительно оборвал себя. — Если честно, то сам не знаю, чего еще надо. Но вот чувствую, чего-то не хватает!

— И я как почувствовал! Думаю, дело будет интересное. Прямо для вернисажа. Короче, убийство. Будь на «Чистых Прудах», через четверть часа по дороге захватим.

Фролов влетел в душ, вылетел через две минуты. Побрился в пять минут. Рубашка, джинсы, свитер, куртка, одно движение щеткой по волосам, сумку с папкой на плечо и бегом к «Чистым Прудам». На две минуты опередил милицейский джип.