Колыбелька из прутиков вербы - Галина Артемьева

И что ей делать? Может, прям букетом дать в морду? Как веником, отхлестать? Нет, цветы ни в чем не виноваты. Она поставит цветы в вазу. Он за это время разуется, пойдет в ванную, руки помоет, лицо. Потом зайдет в комнату. А дальше?

Тут даже гадать не надо. Он скажет, что жутко устал, нечеловечески. И что ему бы поспать, но надо на работу заехать. Или завалится поспать. А перед тем предложит ей вечером в ресторан пойти, на романтический ужин. Ляльки нет, значит, можно красиво посидеть вдвоем. Попросит ее выбрать ресторан и отойдет ко сну. Вот как-то так.

Нет! Так было бы, если бы ей нечего было сказать. В их обычной прежней жизни. Он бы спал. Она бы искала новый ресторан, в котором они еще не были. Спрашивала бы у друзей в ФБ, что они порекомендуют. Думала бы, старалась. Забудь!

Значит, так. Когда он войдет в комнату, вымыв свои руки, она спросит его, как поездка. Как Стерлитамак? Что за место вообще такое? И он тогда скажет, что ничего особенного. Дыра. И после этого точно заявит, что жутко устал. И вот тогда она спросит:

– Ты хорошо помнишь, где именно ты был?

– А ты нашла у меня признаки маразма? – скажет он.

Ну, что-то такое. Или про болезнь Альцгеймера упомянет.

– То есть – Стерлитамак? – уточнит Наташа.

– Ты чего, маленький мой? – заглянет он ей в глаза.

У него всегда так здорово получалось заглядывать ей в глаза. Наташа сразу прочитывала в его взгляде любовь и нежность. И никаких вопросов не оставалось.

– Я тебя еще раз спрашиваю: Стерлитамак? – произнесет она.

– Что ты имеешь в виду? – встревожится он.

Да-да! Вот тут самое время настанет, когда пора уже будет тревожиться.

– А в каком отеле ты там останавливался? – поинтересуется Наташа. – Хорошее пиво в Стерлитамаке?

– Отель как отель, не помню название. Привезли, заехал, поработал, увезли. И пиво – ты о чем? Я не знаю, какое там пиво. Не пробовал, – вот так он ответит.

Встревожится к этому времени, конечно. Что-то учует не то.

Ну, можно будет, как в сказке, спросить насчет еще кое-каких деталей Стерлитамака. Например, понравился ли ему в Стерлитамаке Карлов мост. Или – много ли народу в это время года в Стерлитамаке толпится на Староместской площади перед ратушей с астрономическими часами, когда они бьют полдень?

Хороших вопросов можно припасти много. И тут уж он будет приперт к стенке. Но все равно станет все отрицать. Говорить, что кто-то на него клевещет, по ходу дела. А она верит дурацким сплетням, которые для того и распространяют, чтобы нарушить мир в их прекрасной семье. Про зависть людскую скажет обязательно.

Наташу передернуло. Она так ясно увидела и прожила весь воображаемый диалог с мужем, что ей прямо дурно стало. Она дошла до самого кульминационного момента, когда наступит пора предъявить доказательства его лжи и измены. И богатая ее фантазия отказывалась вести ее дальше. Что-то в ней противилось изо всех сил. И Наташа поняла, что все будет совсем иначе.

– Театр кончился. То, что произойдет между нами завтра, не театр, не представление. Это наша жизнь, которой предстоит закончиться после нашего разговора, – объяснила она сама себе. – А если это не театр, если все серьезно и по-настоящему, то незачем и комедию ломать, и сеансы с разоблачением устраивать. Надо расставаться по-человечески. Нам еще Ляльку вместе растить. Лялька-то ни в чем не виновата ни перед кем из нас. Поэтому – шуток не будет. И унижений не будет. Она знает чужой секрет. Пусть постыдный, но чужой. Ей больно. Но так и должно быть. И ему будет больно. И это понятно. Он потому и таил, что никакой боли причинить ей, своей жене, не хотел. Да, она приняла решение, она решила не продолжать. Но если суждено им попрощаться, она сделает все, чтобы произошло это достойно.

Вот на этом она и порешила. И сердце ее стало биться ровнее.

Условие

Прошел месяц со времени тех пражских событий, встреч и разговоров. Варя, вернувшись в Москву, встречалась с Наташей, всерьез сдружившись с ней. Наташа сильно изменилась со времени их августовской встречи. Осунулась, посерьезнела.

Она сумела объяснить мужу, что их прежняя жизнь кончена. Дальше их дороги расходятся. Он долго не мог и не хотел верить, потом поверил и стал винить во всем женщин: ту, с которой он совершил вылазку в Чехию, и, конечно, жену, не пожелавшую его понять. Заявление о разводе в суд подала она. Он поначалу возражал, потом принял все как есть. Вскоре должен был настать официальный конец их супружества.

– А что Франтишек? – спросила недавно Варя.

– Я скоро полечу к нему. Повидаемся. И кто знает? Все может быть…

– А возраст?

– Возраст – это его плюс, Варь! Огромный плюс в моих глазах. Я сейчас понимаю, что для меня важнее всего верность. Тогда можно жить долго, спокойно и счастливо. Нет верности – нет жизни. Так я устроена. Совсем недавно это поняла. Вот у меня с моим мужем столько было всего хорошего, прекрасного. Но я сейчас из-за всего, что произошло, о хорошем даже вспомнить не могу, плачу сразу. У меня самое драгоценное потеряно – мои воспоминания. Вот этого жаль. А если бы мы жили в верности, да, кто-то из нас ушел бы раньше, это жизнь. Но другой, кто остался бы, хоть воспоминания берег. Понимаешь, о чем я?

– Да, – кивнула Варя, – конечно.

– Если мы проживем с Франтишком двадцать лет в добре и доверии, мне будет что вспомнить. И, кстати, откуда знать, чей черед придет раньше?

– А помнишь, он про проблемы свои писал? – затронула деликатную тему Варя.

– Мне сейчас не до того, – махнула рукой Наташа. – Мне знаешь как видится полное счастье? Чтоб сидеть в обнимку с человеком, которому полностью веришь, и тупо смотреть какой-нибудь триллер. Или детектив. Чтоб там было страшно, а нам – нет. Потому что мы рядом. И нам тепло. Вот такое счастье. Думаешь, этого мало?

– Нет, – сказала Варя, – наоборот. Это очень-очень большое счастье. И еще чтоб все были здоровы, кого любишь.

– Само собой, – подхватила Наташа, – и чтоб мир повсюду. Во всем мире – мир.

Наступила осень. Золотая, как принято говорить об этой поре.

Варя сидела с родителями на даче. Стол был накрыт, естественно, продуктами собственного приготовления: салаты, капустные котлетки, картофельные оладушки, сметана от молочницы.

– К чаю будут сырники! – объявила мама, – ну, приятного аппетита. Ешь, Варюша, ешь, доченька.

Мама погладила Варю по руке.

– Господи! Худая-то какая! Одни косточки! – разжалобилась она. – Не кушаешь, наверное, ничего. Хотя что там кушать, одна отрава повсюду…

Варя накрыла мамину руку своей ладонью и пристально посмотрела на родителей: сначала на отца, потом на мать.

– Слушайте внимательно, дорогие, что я вам сейчас скажу.

У мамы в глазах мелькнул испуг. Ее друг-профессор приучил ее к мысли, что от младших поколений можно ждать только чего-то сокрушительно ужасного. Папа тоже насторожился.

– Слушайте, не перебивайте и делайте, как я скажу, – медленно и внятно продолжила Варя.

Мамина рука под ее ладонью затрепетала.

– И не волнуйтесь, – велела дочь. – Ничего плохого и страшного не случится. Короче, у меня будет внук. Или внучка.

Родители недоуменно встрепенулись.

– То есть внук или внучка – это, конечно, у вас. А у меня – ребенок. Сын или дочь. До родов узнавать не собираюсь, потому что это неэкологично. Так, мам?

Мама смотрела во все глаза, боясь пошевельнуться.

– Но у меня условие. Я собираюсь вынашивать ребенка в любви и покое. Это такое мое условие, понимаете? Поэтому вы поедете послезавтра со мной в Москву. Оба. И подадите заявление в загс. Зарегистрируете свои отношения.

– В понедельник в загсе выходной, – быстро отреагировал папа. – Я уже пытался, Варюша. Я узнавал.

– Значит, мы во вторник поедем. И вы подадите заявление. И попросите как можно скорее вас расписать, так как до этого уже сто лет были женаты, а теперь у вас будет внук, и дочь требует любви, покоя и полной семьи. По состоянию здоровья.

– Поедем во вторник, – очнулась мама. – Какой разговор! Поедем во вторник. И будем настаивать, чтобы прямо сразу и расписали. Чего нам думать, да? И так всю жизнь вместе прожили.

– Конечно, – подтвердил папа. – Меньше думаешь, лучше спишь.

– Вот именно, – иронично подтвердила будущая бабушка и, словно не смея радоваться, тихо спросила, взглянув на Варю:

– У ребенка будет только наша семья? Только мы с папой и ты?

– Нет, мамочка, все будет, как ты любишь, по всем правилам: два дедушки, две бабушки и мама с папой.

– А папа – он кто? Он – знает? Он не против?

– Папа за. Руками и ногами. Все знает. И с вами мечтает познакомиться. Вот распишетесь, и устроим общую встречу. С родителями его. О свадьбе можете поговорить. Только мирно, дружно и по-семейному, а не как дикие разведенные люди.

– Все будет по-семейному! – почти хором заверили родители.

– Варя! – растроганно произнес папа. – Варя! Тебе пить нельзя, а я бы сейчас выпил! Ты такая молодец, Варюшка! Ты нам всем новую жизнь начала и подарила!