Солнечный удар - Линчевский Дмитрий

  Юля оправила ее волосы, чуть наклонившись, заглянула в глаза.

  - Вот ты какая, подруга, а я тебя тихоней считала. Тайну искала не там, где надо было. Главная-то, рядом оказалась.

  Вика опустила взгляд.

  - Никакой тайны во мне нет - обычная русская баба. Ребята, которые домой цинковый гроб привозили, рассказывали, что им эти 'Белые колготки' в Грозном житья не давали. Специально стреляли нашим солдатам по ногам, что б те подольше мучились, и своих на помощь звали. А потом добивали всех вместе. Мой также погиб. Говорят, до последнего вздоха ящик с патронами за собой тащил. Когда на поминках сидели, они все сокрушались, что убить пока ни одной не смогли. А тут, вот эта гадина, за стенкой, плясала на моем горе. Как представила себе, что это она моего Лешку, ну и... Она у меня жизнь забрала, а я у нее.

  - У тебя жизнь? - переспросила Юля.

  - Конечно. Я два раза травилась, к нему, на небо, хотела попасть. Не могла без него, света белого не видела. Но не получалось - не пускали люди добрые, откачивали.

  - Вы не были женаты?

  - Не успели. Мне тогда еще 18 не было. Можно было, конечно, и пораньше расписаться, но он сказал, что до армии не стоит, неизвестно, как все получится. Обо мне думал, проблем не хотел создавать. Будто в воду смотрел.

  - Потом замуж так и не вышла?

  - Нет, хоть и просил он.

  - Кто?

  - Леша.

  - Как это?

  - Ребята от него конверт передали. На обратной стороне страшная надпись: 'Если меня убьют, то прошу передать...' и мой адрес. Они там перед боем все такие оставляли. А в письме приказ - сильно не горевать и жить дальше счастливо, - у Вики задрожал подбородок. - Если хочешь, сама почитай, я не могу - она вытащила из конверта письмо.

  Юля осторожно взяла из ее рук ветхий, видно, на тысячу раз перечитанный, листок. Глаза пугливо опустились на рваные свинцовые строчки.

  'Здравствуй, Солнышко. Даже и не знаю, как начать, получается, что привет тебе с того света передаю. Извини. Не собирался писать, но ребята говорят - надо, если не хочешь, чтоб подруга до конца жизни мучилась. А я не хочу, поэтому слушай мою последнюю волю.

  Приказываю жить тебе, девочка, без меня долго и счастливо. Обязательно выйти замуж, нарожать детей, обо мне забыть, любовь дарить хорошим людям, плохих к себе не подпускать. На могилу ходить не чаще раза в год, реже можно, фотографий на видном месте не держать, с собой не носить, письмо это, после прочтения, уничтожить, душу свою им не травить. Вот, собственно, и весь наказ. Не сложно? Пожалуйста, выполни, иначе я себя на небе плохо чувствовать буду. Не стану напоследок говорить о своих к тебе чувствах, чтоб сердце не рвать нам обоим. Скажу, лишь одно, ты для меня была важнее воздуха, дороже жизни. Наверное, только в разлуке понимаешь это по-настоящему. Ночью, когда вижу тебя во сне, начинаю задыхаться. Тянусь к тебе, как из глубины, но не хватает воздуха, тону. Просыпаюсь, вскакиваю, вроде бы, сам живой, а души нет, захлебнулась. Ну вот. Кажется, меня, все-таки, понесло, извини. Сейчас ненадолго отлучусь. Нас командир вызывает. У парней, что на площади совмина сидят, боеприпасы закончились, нужно подвезти. Потом вернусь, напишу что-нибудь обнадеживающее...

  Юля подняла глаза.

  - Не вернулся?

  Подруга покачала головой.

  - Нет.

  - Солнышком тебя называл. Вот он где был настоящий 'Солнечный удар'.

  - Ты о чем?

  - Полынцев говорил, что бандитская акция так называлась. Выходит, ты их удар, своим перебила.

  Виктория бережно опустила письмо в конверт.

  - Не я - любовь.

  - После смерти Янки, тебе легче стало?

  - Не знаю.

  И снова Юля убеждалась в том, что сильные чувства - это не радость, а большая проблема. Молодая, красивая женщина и до сих пор живет одна. Кому нужны такие страдания?

  - У тебя еще все впереди, - ободрила она подругу, вставая с кровати. - Попадется и тебе хороший человек.

  - 26 - уже не молодость. В этом возрасте все нормальные мужики давно по рукам разобраны. А бабы старухами считаются.

  - Ты правда так думаешь?

  - Почти, - грустно улыбнулась Вика. - Не теряй времени, потом близок будет локоть, да не укусишь.

  - Угу, - задумчиво промычала Юля. - Не было, говоришь, Полынцева?

  - Нет, и, мне кажется, уже не будет.

  - Почему?

  - Я же тебе объясняла, в другое место пойдет искать.

  - Кого?

  - Ее - любовь.

Эпилог

  В участковом пункте милиции было жарко и душно. Полынцев чувствовал себя гусем в раскаленной духовке. Маленький кабинет медленно пропекал его распаренное тело до румяной кожицы. Расстегнув ворот рубахи, он со вздохом захлопнул служебный журнал, откинулся на спинку стула. Надоело. Тяжело после отпуска входить в колею. Такое ощущение, что из леса на асфальтобетонный завод вернулся. В голове промелькнули яркие кадры недавнего отдыха: море, пальмы, пляж, красивые девушки. Впрочем, о последнем удовольствии можно было умолчать. Оно успешно пробежало стороной. Вот именно. А все, потому что идиот. Умный бы попользовался теми радостями, которые светили, а проблемы скинул, как 'щипач' кошелек. Дурак же, поступил наоборот. Кому рассказать - на смех поднимут.

  Такая возможность незамедлительно представилась. Телефонный звонок истерично взвизгнув, залился стервозным писком.

  - Полынцев слушает.

  - Андрюха, е-мое, с приездом! - раздался в трубке радостный бас коллеги Фокина. - Поздравляю тебя с выходом на службу! А мы тут ждем, не дождемся, когда позовешь курортные фотки разглядывать.

  - В пятницу вечерком подтягивайтесь, посидим, чайку попьем.

  - Заметано! А чего такой кислый - простыл?

  - Почему простыл?

  - Ну, я в том смысле, что девчонки там местные, говорят, все насморком болеют, климат такой, ага. Семенов в прошлом году, по-приезду оттуда, месяц из вендиспансера не выползал.

  - Да нет, здоров я. Не с чего было.

  - Как это не с чего? А на фиг ездил?

  Тут самое время было сказать: 'Раскрывать преступления', но пожалел себя, не стал хвастать ослиными ушами.

  - Ну как, на фиг? Отдохнуть, на людей посмотреть.

  - А чего тогда грустный такой, не влюбился часом? - гоготнул Фокин.

  - Пока не знаю, - честно признался Андрей.

  - Ага, стало быть, в точку я попал. Значит так, к пятнице, что б все знал и друзьям подробно рассказал! Как понял меня, прием?

  - Понял вас хорошо, к указанному сроку буду готов.

  - Ну и добренько, - кхекнул приятель. - До связи.

  - Счастливо, - буркнул Полынцев, опуская трубку.

  Полминуты посидев, он достал из стола черную кожаную папку. Порывшись в ее пухлом брюхе, вытащил на свет новенькую записную книжку с надписью 'курортный блокнот' на обложке. Листая страницы, снова взялся за телефон...

  * * *

  Юля, вернувшись после работы домой, без особого аппетита поужинала и прилегла на диван, почитать журналы. Месяц в руки не брала - нужно было срочно наверстывать упущенное, вливаться в русло последних событий. Отпуск закончился, начались пыльные будни: встречи, интервью, полосы, материалы и прочая газетная рутина. Куда деваться - отдых долгим не бывает.

  - Ты почему посуду за собой не вымыла? - послышался из кухни недовольный голос матери. - Кому оставила?

  - Ну, мам, я не успела, у меня дел по горло.

  - Я вижу твои дела - на диване с журналами валяться. А за домом кто смотреть будет, я, старуха?

  - Какая же ты старуха, - подхалимским тоном прощебетала Юля. - Тебе еще до пенсии, как до луны пешком.

  - Лень вперед тебя родилась, доченька, - вздохнула мать. - Ну, ничего, попадется муженек крутого нрава, запрыгаешь перед ним зайчиком.

  - Что-то ты перед отцом не слишком высоко прыгала.

  - Потому и бросил, что невысоко. А сейчас, рада бы, да не перед кем. Ты лучше скажи, почему тебе кавалеры после отпуска не названивают. В прошлом году не успела приехать, они уже все телефоны оборвали. Или не познакомилась ни с кем?

  - Да ухаживал там один чудак, все большую любовь искал.

  - Нашел?

  - Не знаю, у меня не было.

  Из кухни выглянула точная Юлина копия предпенсионного возраста.

  - И, слава Богу. Прикипишь сердцем к какому-нибудь малохольному и будешь потом всю жизнь маяться. Мужа надо выбирать не по любви, а по состоятельности, по положению. Это самый правильный расчет - всегда будешь одета, обута, накормлена. А с этими искателями - одна беда.

  - Да знаю, я мам, знаю.

  - И красотой пользуйся, пока молодость позволяет. Это сильное оружие.

  - Тоже знаю.

  Мамаша удовлетворенно крякнула.

  - Вот и молодец. А почему тогда квелая? Позагорала, отдохнула - летать должна, песни петь.

  - А вот этого, уже не знаю! Что-то не летается мне и не поется. Иди давай, не мешай работать, у меня дел невпроворот.