Время освежающего дождя - Анна Антоновская

Гуляя под облаками по выступу второй стены, Махаpa встретил вынырнувшего из тумана слугу, который объявил радостную весть: «Князь готов в путь».

Уже зябкий рассвет забрезжил на остроконечных грядах, когда крик совы известил о безопасности, и Андукапар, переодетый мсахури, и Махара монахом, осторожно, опираясь на крючковатые палки, стали спускаться по едва заметным насечкам. Затем в сопровождении двух телохранителей вскочили на коней и свернули не к теснинам Гудамакарским, где, наверное, притаились лазутчики Саакадзе, и не к руслу Арагви, где безусловно устроена засада, а к каменистой горе, круто обрывающейся в пропасть.

Один из телохранителей, вбив железный клин в расщелину, привязал к нему канат и ловко спустился на ближайший выступ. Там вновь закрепил канат за зубчатый камень и подал знак орлиным клекотом. Другой телохранитель обвязался веревкой, которую свободной петлей соединил с канатом, и, держась за веревку, стал сводить под уздцы фыркающего коня. Андукапар сползал, зажмурив глаза. Под ним зияла бездна, словно дьявол оскалил пасть; над ним, как непривязанный шатер, качалось едва лиловеющее небо — вот-вот оторвется.

Нет, по этой накатанной чертом полосе он не проведет Гульшари, а иного пути для них не существует, пока Саакадзе владеет Картли, — так думал Андукапар, с трудом подавляя желание ринуться в пропасть, манящую каменной глубиной… Телохранитель подхватил князя, они стояли на уступе, силясь перевести дух. Сверху посыпалась каменная крупа: выпучив глаза, съезжал на корточках Махара, таща за собой упирающихся коней. На всю жизнь осталось в памяти князя это безумное путешествие. Спускаясь на второй выступ, кони стонали, ручьи пота катились с их крупов, гривы дыбились, а блестящие белки наливались кровью.

По гранитной глади сползали на разостланных бурках. Справа и слева дымились провалы. Дыхания не хватало. Андукапар дрожал от озноба, судорожно цепляясь за острые камни.

Что произошло дальше, как возникла тонкая нить, превратившаяся в горную речку, как сквозь серо-фиолетовый туман соскользнули к подножию, — Андукапар почти не помнил. Очнулся он от раскатов хохота, эхом прыгающего в горах:

— С ума сошли! Мы с зари вами любуемся! Какой масхара поволок вас по тропе смерти?

На зеленой полянке рослый саакадзевец у костра мешал в котле ароматное гоми. Андукапар тупо уставился на потешающихся дружинников, и вдруг до его сознания дошло: не узнали!

— Что будешь делать? — подражая слугам, заговорил Андукапар. — Разве проклятый князь дорожит жизнью человека? Всех избавил Моурави от страданий, только о мсахури и глехи князя Андукапара не вспомнил.

— А почему сами не избавились? — возмутился самый молодой из дружинников. — Ишачьи дети! Все люди по земле ходят, а вы подобно змеям извиваетесь.

— Будешь извиваться, — заплакал Махара, он тоже узнал саакадзевцев, если всю семью пленниками держат. Убежим — даже детей князь поклялся вздернуть на дереве.

— Постой, постой, ты же монах!

— Что ж, разве ряса спасает чистого служителя креста от погрязшего в грехе князя? Пришел из святой обители повидаться с близкими: брат с чадами своими изнывает в Арша, сестра с детьми муки ада от княгини терпит. И вот вынужден, уклониша очи свои, не взирать на небо.

Дружинники, отойдя, переговаривались шепотом. Андукапар сосчитал: нет много, пятнадцать, и не следует забывать, чьей выучки! Проклятый, даже под землей нельзя скрыться! Подкупить? Сразу схватят. Умолять? Еще больше заподозрят…

Андукапар подошел к хурджини телохранителя, достал лепешку, кусок сыра и, опустившись на траву, стал жадно есть. То же самое поторопились сделать остальные, с содроганием думая, что произойдет, если саакадзевцы обыщут самый облезлый, засаленный хурджини, где в одной суме спрятано завернутое в шелковый багдади княжеское одеяние, а в другой — дорогая еда: два искусно зажаренных каплуна и в серебряном плоском дорожном кувшине янтарное вино.

Достав медный кувшин, Махара подошел к весело журчащей воде, сначала сам напился, затем принес остальным. С невероятным отвращением — после слуг — прильнул к горлышку Андукапар, перекрестившись по-стариковски, как это делали его рабы.

Молодой дружинник с жалостью посмотрел на них, взял свой бурдючок, наполнил доверху кожаную чашу и преподнес раньше Андукапару, как старшему, чья седая борода, помимо воли князя, не переставала трястись.

— Правда, твой князь — собака, если в такой путь не взвалил каждому на коня бурдюк с вином! Пей за здоровье Моурави, который и о таком, как ты, не забывает.

— Да прославится имя Великого Моурави! — радостно выкрикнул Андукапар, перекрестил чашу и залпом выпил прохладное вино, в душе желая с каждым глотком погибели всем «барсам» и «барсятам».

Телохранители ощутили неловкость: князь — хорошо знали они — не поднес бы им после пережитого ужаса и по капле из своего фамильного кувшина. А тут?.. Они с такой непритворной жадностью проглатывали угощение, что окончательно рассеяли подозрение дружинников.

— По какому делу ползете?

— По важному, батоно, — поспешил ответить Андукапар, уже успевший все обдумать.

— Это сами видим, раз головы не жалеете!

— Может, черту сватать княгиню Гульшари?

— Хорошо, с нами князь не спустился, — засмеялся Махара, — ваш разговор не пришелся бы ему по вкусу.

— Ты прав, монах, хорошо для князя, что не спустился, мы бы его сразу по рогам узнали.

— Бедный князь: из-за своей щедрой княгини папаху не может носить, башлыком обходится!

— Ох-хо-хо-хо! — разносилось эхо по ущелью.

Много усилий стоило Андукапару не выхватить спрятанную в шарвари шашку и не расправиться с саакадзевцами, а заодно и со своими рабами, но на этот раз он предпочел подхватить веселость и заливисто захохотал, но вдруг недоверчиво, как бы по привычке оглянулся:

— Вам хорошо смешить ущелье, а я — старший мсахури рогатого — даже хвостатому не пожелал бы свататься к княгине, ибо она и черта в теленка превратит. — И дружески ударил по плечу обалдело смотревшего на него телохранителя.

Тот понял этот знак и принялся осыпать проклятиями и насмешками темный дом Амилахвари. Лишь один Махара недовольно пробурчал, что господина бог послал, иначе от кого такую власть князь имеет? Если его хлеб только нюхаешь, и то грех ругать. А по делу едут они очень важному: князь задумал с братом посоветоваться, как дальше жить. Княгиня скучает, хочет в Тбилиси, но устрашается гнева Моурави.

Заметив настороженность дружинников, Андукапар перебил Махара:

— Вот князь Андукапар и решил просить Мцхетского митрополита быть посредником между ним и Моурави, потому и монаха с нами погнал: один свалится — трое дойдут, трое убьются — один дойдет, с конями тоже так.

— Утешьте раба верующего, добрые воины, — подхватил Махара, — Христа бога нашего евангельское слово к вам: не оставляйте на опасном пути странника, и не оставляемы будете. А я, яко кроток есмь и смирен сердцем, прилежно вознесу моление о жизни вашей любославной и преблаженной.

Саакадзевцы переглянулись, и их начальник спросил уже более доверчиво:

— А обратно как будете возвращаться?

— По ответу и дорога ляжет, азнаур, — польстил дружиннику Андукапар, если митрополит уговорит Моурави, открыто поедем, если Моурави откажет опять придется черта беспокоить и по его спине карабкаться к замку.

Пока шли эти разговоры, телохранители расстелили бурки, стреножили коней и, упросив дружинников постеречь их, сами тотчас захрапели.

Подобное спокойствие окончательно рассеяло подозрение саакадзевцев, и когда на рассвете слуги князя поднялись и уже, как свояки, расположились вокруг котла, причмокивая и облизывая усы, начальник ободряюще проговорил, что провожатых с ними не может послать, а бурдючок с вином даст, и если придется им вернуться, то покажет покорным ишакам более удобную тропу для подъема в замок.

Андукапар содрогнулся: неужели нашли уязвимое место? По возвращении необходимо тщательно осмотреть все окрестности замка.

Вздыхая и кряхтя, он влез на коня, за ним — остальные.

Они рассыпались в благодарностях за вино и сочувствие. О, как бы им хотелось гнать коней! Гнать так, чтобы искры летели из-под копыт. Но они продолжали ехать неторопливым шагом, чувствуя за собой слежку. Лишь к полудню тонкий слух Махара удостоверил, что за ними больше никто не следит. Но даже тут они не решались ускорить рысь. Только когда ущелье наполнилось густым мраком, свернули с пути, углубляясь в горный лес. И здесь замертво свалились с коней, ибо ночь напролет не смыкали глаз, крепко сжимая под чохами клинки.

Лесистые горы, заросшие овраги, клубящиеся расщелины и узкие теснины вот путь надменного Андукапара Амилахвари от замка Арша до замка Марабды!