Проходящий сквозь стены - Александр Сивинских

Теперь далее. На рынке компьютерной техники и бытовых микропроцессоров роли сегодня в основном распределены между крупнейшими и сильнейшими игроками, уже владеющими доверием потребителя. Вклиниться туда новичку, пусть даже предлагающему товар, многократно превосходящий аналоги, производимые соперниками, почти невозможно. Особенно в короткий срок. Сделать «Гугол» лидером способно только чудо. И такое чудо фирмой «СофКом» готовится! Отменное, «раскрученное» топовыми библейскими персонажами чудо прозрения слепых. Чудотворцем выступит крошечный, почти невесомый прибор, несущий в себе видеокамеру, оборудованную процессором «Гугол». Это устройство бесконтактным, не требующим хирургического вмешательства способом будет соединяться с глазным нервом больного. Тысячи несчастных прозреют и превознесут «русское диво» до небес. Дальше — больше. Глухие, парализованные, импотенты — всем им найдется по соответствующему процессору-панацее. А это уже что? Правильно. Тихая победа, как она есть. Всемирное признание замечательного творения кракенов, от коего и до почти мистической веры недалеко. Смотри сформулированную выше лемму.

Разумеется, прежде чем выставлять товар на продажу, солидная фирма производит его тестирование. Сначала на животных, после — на добровольцах. Между прочим, если добровольцев достаточно, стадию тестирования на мышах и кроликах можно вовсе опустить. Из сложившейся практики известно, что охотников испытать на себе новинки науки чаще всего набирают в местах заключения, не так ли? Навредил обществу — искупи перед ним вину. А раз так, то, схватив вражеского разведчика, кракены решили, что он как раз идеально подойдет на роль требуемого добровольца. Ввели ему через носоглотку некий биохимический агент (шпион внутри шпиона — оцените иронию!), тот проник в мозг и… Вуаля! — готово. Пожалуйте следить за ходом эксперимента.

Эксперимент же заключался в следующем. Особым образом кодированный сигнал из видеокамеры, где был расположен прототип процессора «Гугол», посылался прямиком в черепную коробку подопытного. Биохимический агент, к тому времени окутавший тестируемый мозг тончайшей пленкой-резонатором и укоренившийся в нем сотнями тысяч корешков, напоминающих грибной мицелий, исполнял при этом роль приемопередатчика. Иначе говоря, информация от «Гугола» транслировалась теперь непосредственно в глазные нервы подопытного, отчасти подменяя оригинальную информацию, поступающую от органов зрения. Для осуществления попутной психической обработки шпиона (напуганный бывает сговорчивее!) все тот же агент и опять же под управлением великолепного процессора сигналы некоторых нервных цепей испытуемого блокировал, а некоторых искажал. Вследствие чего на протяжении всего срока эксперимента наказуемый (пардон, испытуемый) П. В. Дезире чувствовал себя отделенным от тела и заключенным в стену. Здесь, конечно, проявилась во всей красе свойственная комбинаторам фобия. Обычный человек в конце концов сообразил бы, что всего лишь видит себя со стороны. А при наличии сильной воли, возможно, сумел бы восстановить некоторый контроль над организмом. Впрочем, не станем плодить домыслов. Выработав положенный ресурс, биохимический агент разрушился. Практически без следа. Возможно, лишь вызвав на какое-то время головную боль.

— …Итак, опыт удался на все сто. Звучат аплодисменты. Страждущие могут становиться в очередь на исцеляющие процедуры, — закончил Кракен и довольно потер руки. — Забавно, правда? Достаточно обмануть сигнальные системы человеческого организма, как те в свою очередь начнут на голубом глазу врать мозгу.

Нежнейший расстегай встал у меня колом в горле. Вот, значится, как делишки обстоят. Никакой это не пустоголовый «организм» занимался тут на протяжении недели безудержным рукоблудием и просмотром мордобоя по ТВ, а лично я. Хоть и обманутый собственными органами чувств. Полезно же иногда бывает взглянуть на себя со стороны, эдак отстраненно, ничего не скажешь. Так-перетак-перерастак!

— Черт возьми, но это чучело было зверь-зверем! — вырвалось у меня.

— О да, — печально сказал Арест Состраданиевич. — Получив своеобразную индульгенцию на скотство, вы без колебаний превратились, простите великодушно, в скотину. Мне, к сожалению, довелось наблюдать за избиением обслуги. Дико, чудовищно. Вы играли с ними, упивались своей животной силой. — Он вздохнул. — Что поделаешь, такова людская природа. Перестав ощущать себя сапиенсом, человек мгновенно теряет тонкую шкурку цивилизованности.

— Где-то я уже подобное высказывание встречал, — сказал я мстительно. — Про тонкую шкурку цивилизованности.

— Вероятно, читаем одни книги, — сделал вывод Кракен. — Но не огорчайтесь, Поль. Мы сами недалеко от вас ушли. Посмотрите хотя бы на моих помощников…

— А разве они?.. — Я повесил вопросительную паузу.

— Ну да, модифицированы по варианту «спартанец-про», — спокойно сказал Кракен. — Вследствие чего исполнительны, бесстрашны, выносливы, неприхотливы, обладают превосходной реакцией и большой силой. Они даже по-своему сообразительны, но… Но, но, но… Бесхитростны, безынициативны, легко управляемы. Поэтому я так высоко ценю Жухрая.

— Значит, прозревшие слепцы и отбросившие костыли калеки могут стать точно такими же? Легко управляемыми, послушными. Марионетками в ваших руках. «Спартанцами-про», «избирателями-про», «камикадзе-про»… Что там еще у вас имеется в запасе?

Он безразлично пожал плечами.

— Наверно, можно смотреть на дело и с этой стороны. Ну и что тут такого? Поверьте, я не заставлю их взрывать бомбы в магазинах и на вокзалах. Или голосовать за пресловутого депутата Сикеленкова. Меня это не интересует даже в принципе.

— Однако сравниваете себя почему-то не с мирным миссионером, а с вооруженным колонизатором-конкистадором.

Кракен поскучнел.

— Я мало смыслю в дискуссиях и не люблю их. Ошибся с терминами. Подумаешь, преступление…

— Допустим, — проговорил я. — Конечно, я нипочем не поверю, что вы явились на Землю из чистого альтруизма. Чтобы ускорять прогресс человечества научным содействием. А также для закупки злаков и древесины. — Кракен как будто намеревался возразить, но я остановил его нетерпеливым жестом. — Погодите, знаю я, что вы мне сейчас запоете. Будто именно ржаной муки в вашем мире отчаянно не хватает и отчаянно не хватает сосновых досок, и это ставит его на грань глобальной катастрофы. Что, мол, не было подковы — лошадь захромала, лошадь захромала — командир убит, конница разбита и к едрене фене бежит, враг вступает в город, пленных не щадя… И все это безобразие оттого, что в кузнице не было гвоздя. То бишь кубометра сибирского леса и тонны кубанского зерна…

Кракен, утомленно прикрыв веки, кивнул:

— В общих чертах — да, так.

Похоже, он не лгал. Я коротко и значительно глянул на беса. Тот ответил мне, выразительно тряхнув башкой. Значит, тоже заметил реакцию Ареста Откровеновича.

— Допустим, это так, — повторил я, внутренне ликуя: «С паршивого кракена — хоть присоску на холодильник». — Допустим, вас действительно не интересует власть над людьми, даваемая «Гуголами». Вас — нет. А Жухрая? — вкрадчиво спросил я.

Бес с одобрением тявкнул.

Кракен помассировал пальцами глаза, шутливо поднял руки вверх. Дескать, сдаюсь, сдаюсь. Ему явно надоела беседа. Печально улыбаясь, он достал свой чудо-портсигар, раскурил пахитоску, предложил мне:

— Хотите?

— Да ну вас с вашей отравой, — сказал я. — Меня и без того однажды уже чуть не привлекли за курение марихуаны.

Продолжая скалить зубы (только улыбка из печальной как-то незаметно превратилась в угрожающую), Арест Макиавеллиевич шепнул:

— Ну, подумайте, Поль, что мне мешает ввести тому же Жухраю пару миллиграммов прозрачной жидкости без вкуса и запаха? В нос, во сне. Ну? Из обычной пипетки. Каплю — в левую ноздрю, каплю — в правую. Он даже не почувствует ничегошеньки… А?

Он выжидающе смотрел мне в глаза, формируя красивые дымные кольца.

И я поступил так, как ему хотелось. Опустил уголки губ, брови сделал домиком и сокрушенно простонал:

— Откуда вы только свалились на нашу голову? Кракен со счастливым смехом ткнул пахитоской в потолок. Вслед за чем шутовски раскланялся и, продолжая похохатывать, удалился.

— Сын Неба, доена мать! — презрительно пролаял Жерар, когда дверь за Кракеном закрылась. — Принц Марса! Селенит жуев! Тьфу, чума… Слышь, Паша, там расстегаи остались?

Сначала у беса все шло тип-топ. Он попробовал, легко ли сможет пролезть под дверью кабинки, — оказалось, запросто. Затем обследовал клозет и нашел его безупречно ухоженным, почти стерильным, с множеством укромных уголков, где среднего размера йоркширский терьер мог бы при необходимости легко спрятаться. Выглянул осторожно в коридор. Там стоял тьма египетская. Временами, точно небо над осажденным городом, страшащимся ночной бомбардировки, темень вспарывали белые лучи фонарей. Хлопали петарды. И еще был крик, и визг, и заполошный топот. Резко, едко пахло потом, разлитым спиртным и рвотой.