До Библии. Общая предыстория греческой и еврейской культуры - Сайрус Герцль Гордон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Ваал Алийский объявил:
«Перед тем как ты уйдешь, о Латпан, бог милосердия,
Не благословишь ли ты Крета из Таа,
Не сделаешь ли счастливым Лучшего, сына Илу?»
Илу взял в руку чашу,
В правую руку,
И Илу благословил,
Илу благословил Крета из Таа,
Благословил Лучшего, сына Илу:
«Женщина, которую ты берешь, о Крет,
Женщина, которую ты берешь в свой дом,
Возлюбленная, которую ты приводишь на свой двор,
Принесет тебе семь сыновей
И восьмую — дочь Октавию.
Для тебя она родит сына Ясиба,
Который будет сосать молоко Ашеры,
Сосать грудь Девы (Анат),
Кормилиц Добрых и Милосердных Богов».
Божественное благословение с чашей вина пронизывает религиозное мышление древнего Ближнего Востока. Фактически это типично для цилиндрических печатей III династии Ура, где часто изображается сидящее божество, благословляющее верующего человека в сценах, как их называют, презентации, но более здесь подошло бы название «благословение». Целью женитьбы во все античные времена было продолжение рода, особенно рождение сына и наследника. Это особенно важно в царских кругах из-за вопроса наследования трона. Древние считали, что, помимо биологических требований, для продолжения рода было необходимо божественное благословение. Акцент на продолжение рода, обещанное богом, пронизывает весь царский эпос Угарита и Израиля. Это появляется и в царском эпосе Угарита, и наполняет древние еврейские сказания начиная с обещанного богом Исаака.
Рождение семи сыновей у героя — повторяющаяся тема. В эпосе о Гильгамеше утверждается, что посмертное благополучие человека, оставившего после себя семь сыновей, чтобы присматривать за его интересами, — лучшее, что есть в загробном мире. Соответственно среди многочисленных благословений Иова — семь сыновей. Семь сыновей Иессея (или кульминационно — восемь) тоже могут быть присоединены к этому мотиву. Вместе с сыновьями названа и героическая дочь Октавия, юное дитя, которой, несмотря на юность и пол, суждена ведущая роль, затмевающая ее старших братьев. В патриархальном обществе, где самый старший сын становится лидером, тем более достойны легенды успехи юношей и девушек. Имена сыновей Иова (как и Ваала) неизвестны; но три славные дочери Иова (и Ваала) в легенде названы. Ханаанский эпос прославляет интересных женщин, особенно тех, кто затмевает своих мужчин-сообщников. В Судьях, 4 и 5 Девора и Иаиль превосходят Варака и других своих мужчин. Подобная позиция, возможно, объясняет выдающееся место, отводимое в греческом эпосе амазонкам, часто превосходившим мужчин в сражении.
Тот факт, что наследный принц Яссиб вскармливался богинями, хорошо согласуется с широко распространенной доктриной царей, выпестованных богами. Фараоны часто изображаются в виде юного Гора, сосущего грудь Исиды. В Угарите найдена пластина из слоновой кости из остова царской кровати, на которой нарисованы юные царевичи, сосущие груди богини. Тот же сюжет идентифицирован в Месопотамии и, очевидно, в Ветхом Завете (Ис., 60: 16). У Гомера царей часто называют «взлелеянными богами», вероятно, имея в виду, что они достигли божественной власти через то, что были вскормлены молоком богини (хотя часто предполагалось, что боги кормили их амброзией).
После разрыва в тексте № 128 имеется фрагментарный рассказ о сынах и дочерях, которых родила Хурра. Стоит отметить, что самый младший ребенок (которым была дочь) был провидением предназначен для вознесения до статуса перворожденного.
Далее в тексте № 128 идет речь о том, что боги, благословившие этот брак и предсказавшие продолжение рода, которое он вызовет, разошлись:
Боги благословили и ушли;
Боги разошлись по своим шатрам,
Поколение Илу — по своим обителям,
И она смирилась и принесла ему сына,
И она смирилась и принесла ему сыновей.
И вот смотрите, через семь лет
Сыновья Крета стали такими, как она (Ашера) и предсказывала.
И дочери были у Хурраи.
Так что Ашера помнила свою клятву,
Да, богиня помнила [свое обещание].
И она возвысила свой голос и крикнула:
«Так смотри! Поскольку Крет нарушил свою клятву,
Я нарушу [свою тоже]».
Невыполнение обещания, данного богам, могло навлечь на Крета только кару. Для всех ответвлений древней литературы характерно то, что не бывает историй со счастливым концом без предшествующих страданий. У добродетельных личностей бывают оплошности; у великих бывают свои взлеты и падения; и даже законы природы имеют свои исключения. Именно отклонение от обыденности делает содержание литературных произведений достойным легенд. Крет, сын Илу — образец героя, и его любят боги; и все-таки он навлекает на себя беду очевидным недостатком в своем характере. То же самое можно сказать и об Ахиллесе или о Моисее — по той же самой причине.
В этом месте обнаружился разрыв в тексте, а за этим следует описание пира, который приготовила Хурраи по приказанию Крета. В эпический репертуар составной частью входит уточнение того, что приказал герой своей жене сделать для трапезы. Точно так же, как описывается Крет, поручающий Хурраи приготовить пиршество, так и Аврам (Авраам) приказывает Саре (Сарре), а Менелай приказывает Елене сделать это. Тот факт, что мужчина может сказать своей жене, чтобы она приготовила ужин для гостей, почти универсален и, во всяком случае, банален. Что нас здесь интересует, так это то, что это явление составляет часть эпического спектра. Обращение со средиземноморской литературой подчеркивает данный факт — в противоположность современной литературной практике, которая отводит этому мало места либо вообще его не уделяет в традиционной поэзии и в прозе.
Он во весь голос обратился к своей жене:
«Слышишь, о госпожа Хурраи!
Приготовь самых холеных из твоих животных; открой кувшин вина;
Приведи моих семьдесят быков, моих восемьдесят оленей,
Даже быков Большого Хубура и Малого Хубура».
В то время как всегда возможно воспринять текст буквально (фантастическим, поскольку гости-животные представляются нам таковыми), весьма вероятно, что эти животные — просто почетные титулы вельмож царства Крета. Сравним титул фараона,
