Мальчик с саблей (сборник) - Иван Наумов

В нескольких местах, где ветер истер породу в песок, они сделали маленькие склады ягод, птичьих яиц и камней на случай нового нападения. Иногда Акура вытягивал из расселин длинные гибкие корни ползучих растений, завязывал на них короткие ободряющие послания и сбрасывал вниз, в рудник.

День за днём Маллон наблюдал, как на недостижимой высоте разрастается едва заметная паутинка вертикального города. Еще десять рабов исчезли безлунной ночью. Они унесли кирки и убили еще одного стражника. Под утро беглецов заметили уже достаточно высоко на Стене. Медарх без спешки посылал почти в зенит стрелу за стрелой. Но семеро рабов всё равно ушли.

Маллон беспокоился. Не из-за Акуры и его небесного города – вряд ли многие из рабов способны вскарабкаться по отвесной скале. Этой весной должны были прибыть передовые отряды армии Филиппа Третьего Александрида – ассирийские лучники, хеттская пехота, персидская конница. Маллон ждал их и втайне надеялся на разрешение императора присоединиться со своей сотней к походу на север, через горы, в таинственную страну Чжоу. В конце концов, он воин, а не надсмотрщик. Да и золота, отправленного им в метрополию, хватило бы на любую откупную.

Но шли месяцы, а даже слухов о приближающемся воинстве не появлялось. Маллон щедро оплачивал болтливость торговцев, поставлявших провиант в гарнизон, справедливо полагая, что связь с внешним миром лишь через наместника – это недальновидно.

Еще несколько рабов попытались уйти на Стену. Но в этот раз ночную стражу врасплох не застали – кое-кого из беглецов для острастки убили на месте, а остальных загнали в рудник. Когда взошло солнце, превратив небо из чёрно-синего в чёрно-розовое, то вскоре заметили последнего из сбежавших, неуклюжего долговязого подростка. Он висел на кончиках пальцев на скользком уступе и тихо скулил.

Медарх вынес из казармы свой знаменитый лук, осененный еще в Элладе прикосновением Диониса, но Маллон остановил начальника охраны повелительным жестом. Пусть рабы не думают, что им помехой только наши стрелы. Когда солнце поднялось выше, Стена стала серой, а небо белесым, подросток по-заячьи заверещал и скользнул вниз.

Вернувшись в дом, Маллон долго смотрел на веревку с тремя узелками – она так и лежала там, где ее положила Сати. Рабыня молчала и отвечала только на прямые вопросы. Ночью Маллон стискивал в ладонях ее податливое тело, но Сати оставалась для него такой же недоступной, как небесный город ее отца.

Следующей ночью двум охранникам воткнули в голые ноги шипы, смазанные какой-то отравленной гадостью. Оба не дотянули до утра. Из рудника никто не исчез.

Торговец вином первым принес дурную весть. В городе только и разговоров, что о восстании пяти царств. Сплетничали, будто Филипп и Александр не поделили далёкое северное междуморье, будто из диких степей навстречу персам выдвинулась несметная армия кочевников…

– Медарх, – сказал Маллон, – скоро тебе придется уводить людей.

Масло зачадило, огонь в лампадах померк, и тьма подступила ближе. Душная, липкая, живая и опасная тьма. Нет, дело не в гигантских кошках и не в выползших на охоту змеях – это лишь зверьё: мышцы, когти и зубы. На звериную хитрость человек ответит стократно.

Этот мрак страшен сам по себе. Он подбирается к тебе из-за спины, прячется в углах, слоится под ногами. Чёрная вода хаоса, чёрный дым дыхания закованных титанов. Там, в каменных глубинах, они давно разбрелись по всему подземному миру и рвутся наверх. Они задирают головы и нюхают такую близкую и желанную свободу. А ядовитый выдох гасит пламя в лампадах, и мечутся во сне бесстрашные ветераны, прорубившие свой путь через Граники, Исс, Персеполь, Варанаси, Уджайяни… Где, как не здесь, на краю мира, титанам искать лазейки в мир людей, чтобы снова восстать против богов?

Серпик нарождающейся луны презрительно усмехался из своей небесной юдоли. Бейся, бойся, Маллон, стременной Богоизбранного. Вчера ты подавал дротики в правую руку повелителя мира, а сегодня – лишь тридцать лет спустя – почти безразлично ждешь, что остриё стрелы или отравленный шип прервет твой никчемный век. Смейся, Маллон, переживший собственную славу, майся, Маллон, растерявший веру, превратившийся из воина в надсмотрщика.

Где твои братья, Маллон? Где Терсий, жив ли еще, и удалось ли престарелому Сципиону подкрасться к городам Гасдрубала сквозь раскаленные пески? Где Феодокл, под началом самого Александра Александрида, да пребудет с ними Афина, ушедшего вверх по Нилу на покорение царств, скрытых даже от мудрого Птолемея?

Дрожат куцые язычки пламени, не в силах разогнать темноту.

– Зачем, Сати? Сколько они намереваются просидеть на плоской стене в самодельных гнёздах?

– Ты спрашиваешь, не наскучила ли им свобода?

– Раб не может стать свободным. Потеряв одного хозяина, он тут же попадет к другому. Даже сидя на своей скале, он остается рабом.

– Ты забыл, что это вы принесли нам рабство, Маллон. Когда я была ребенком, в нашем городе никто не принадлежал никому. И я с болью вспоминаю то время.

Маллон пустыми глазами уставился в темноту.

– Мир принадлежит сильным, Сати. Не обманывай себя. Если бы ваш город захватили не мы, то это сделал бы любой, кто не поленился прийти сюда с двумя сотнями воинов. Вы слабые, и рабство для вас – единственное спасение.

– А ты не думал, что на свете может быть особое место, где не важно, слабый ты или сильный? Где нет власти? Где никто не заставит тебя делать что-то против твоей воли?

Сати придвинулась к нему и тихонько погладила по голове, как маленького мальчика. Маллон насупился:

– Ты говоришь о диковинных вещах. Это выдумка, глупая выдумка, больше ничего. Это идет поперек всему, что есть в этом мире, это как… как…

– Как Стена, – подсказала Сати.

– Да будет день твой легким, как северный ветер, и сладким, как мёд, любезный моему сердцу великий воин Маллон!

– Нет большей радости для меня, чем лицезреть дорогого гостя, а ты, без сомнения, дороже тысячи добрых гостей, о мудрейший и справедливейший Андрагупта!

– Открой же ворота, доблестный Маллон! Не заставляй гостя топтаться на пороге! Спустись с башни и обними своего друга!

– С радостью сделал бы это, несравненный Андрагупта! Но меня тревожит выражение лица воина за твоей спиной. И еще одного за его спиной. И еще трёх сотен отважных лучников и мечников, составивших тебе компанию в пути через дикие джунгли!..

Андрагупта улыбнулся шутке. Рубин, украшающий его чалму, блеснул, как капля свежепролитой крови.

– Ты слышал об учении Гаутамы? – спросила Сати.

Маллон брезгливо поморщился:

– Ты говоришь о давно умершем дурачке, который не мог раздавить муху или прихлопнуть комара?