Верховная Ведьма - Ольга Громыко

— Парочка девиц на десерт, — вздохнула травница и, внезапно насторожившись, заметила: — Что-то уж больно тихо!

Дракон и в самом деле прекратил, как выразился бы один знакомый тролль, «суетиться под клиентом». Снаружи воцарилась непривычная и оттого зловещая тишина. Лежак прогорел до тускло переливающихся угольков, в горле першило от дыма, неспешно уползающего в черную дыру лаза. Разглядеть, что творится снаружи, было невозможно.

— Как ты думаешь, он еще там? — Велька глазами показала на проем.

Сопение утихло, но это еще ни о чем не говорило — нежить не нуждалась в воздухе, дракон пользовался дыхательной системой только для пламяизвержения, принюхивания или изложения увертливой добыче своего честного нелицеприятного мнения.

Я неуверенно пожала плечами: С одной стороны, нежить отличается непроходимой тупостью, с другой — редкостным упрямством и так просто от добычи не отказывается — разве что переключившись на другую. А уж в соединении с драконьей злопамятностью…

Травница, решившись, глубоко вздохнула, зажмурилась и перебежала на мою сторону кельи.

Никаких возражений со стороны дракона не последовало. То ли он и впрямь убрался восвояси, то ли выжидал более удобного и верного случая окучить нас огнем. Драконье пламя невозможно сбить даже с железных доспехов, не говоря уж об одежде. Велька здорово рисковала, но клацать зубами в одиночку было еще страшнее.

— Есть два варианта, — решительно объявила я, подбадривая подругу, а заодно (чтоб этого старосту леший побрал!) и себя. — Первый — подождать до утра. Возможно, солнечные лучи загонят его обратно в воду.

— Возможно?

— Не гарантирую. Далеко не все ночные твари боятся света. Стрыга, увлекшись, может продолжить преследование и днем, а вот упырь с рассветом ослепнет и отстанет.

— А второй вариант?

— Выйти и надавать дракону по морде, чтобы неповадно было.

— Очень смешно, — буркнула Велька.

— Я не шучу. Будь у меня тяжелый меч и огнеупорные доспехи, можно было бы рискнуть.

— У меня в сумке есть мазь против ожогов, — вспомнила травница. — Я вчера с ее помощью картошку из углей доставала, заодно и… тьфу, меня от этого слова уже колотит! В общем, она обладает легким омолаживающим эффектом.

— «Саламандра»? Прекрасно, давай сюда. Сейчас этот гад у нас попляшет!

— Ты что, серьезно?! — ужаснулась Велька.

— Нет, просто схожу на разведку, — успокоила я подругу, открывая плотно притертую крышечку. К гари примешался резкий запах мяты. — Если что, один драконий выдох она выдержит, мы с Рычаргом как-то от нечего делать проверяли. Я потом две недели перловку после уроков перебирала, ибо додумалась провести сей эффектный эксперимент у стены общественной уборной, в результате чего вся Школа несколько дней стыдливо пользовалась окрестными кустиками… С тех пор эту крупу терпеть не могу!

Щедро намазав лицо и волосы щиплющей кожу слизью, я огляделась в поисках какой-нибудь полочки или уступа — пристроить баночку, пока буду натирать руки. И уткнулась взглядом в стену кельи, только сейчас обратив внимание на украшавший ее барельеф. Ничего особенного, грубая глиняная лепнина, изрядно выцветшая и облупленная. Такие я и в других комнатах видела. По углам — символические обозначения четырех богов: кленовая ветвь, выпрыгивающая из воды рыба, ветвистая молния и птица с распростертыми крыльями. Но посредине, вместо очередной поучительной сцены из жизни святых, красовался подробный план скита.

Мы Велькой одновременно щелкнули пальцами. По бокам барельефа вспыхнули два пульсара — золотистый и зеленоватый.

— Гляди, раньше никаких здесь елок не было — простой частокол с воротами, — изумленно заметила я.

— А озеро обозначено, причем вместе с источниками! — Велькин пульсар скользнул к самой стене. — Постой, а это что?

— Похоже на руну. — Я послюнила палец и протерла сомнительный пятачок в центре барельефа. — Только какую?

— «Охота»? — предположила Велька, заглядывая через мое плечо.

— Вряд ли, вот здесь, кажется, была палочка — чуть пониже точка осталась. «Дыхание»?

— И весьма специфическое, надо заметить, — хмыкнула подруга. — Стой, а если это не дуга, а кружок, да еще перечеркнутый? Тогда получается…

— «Привратник», — опередила я. — А вот это уже похоже на правду! Насколько я помню из курса теологии, самые ценные реликвии дайны опечатывают заклинанием… тьфу, молитвой Привратнику, духу — стражу четырех небесных скрижалей. В большинстве случаев это всего лишь зрелищный обряд, но, если боевые отшельнички сподобились затопить пентаграмму, что им стоило для верности призвать настоящего демона, вселившегося в драконьи кости?

— Привратника, — машинально поправила Велька. — Но на кой им понадобился такой злющий дракон? Он же вообще никого к озеру не подпускает! Что-то наалхимичили они со своими молитвами…

Я задумчиво колупнула пальцем краешек барельефа.

— Погляди, сколько слоев краски. Ему лет тридцать, не меньше. А «выть и бухать» стало совсем недавно.

— Уходя, отшельники могли наложить на Привратника сдерживающее заклятие, — возразила Велька, — которое со временем ослабело или вообще разрушилось.

— Возможно. Но столь активно бодрствующая нежить не может долго обходиться без еды, иначе ее плоть начнет распадаться. Вряд ли дайны ежедневно бросали в озеро по корове или добровольцу, а непробудно спящий на дне Привратник им ни к чему. К тому же издохший дракон как раз и послужил причиной их… хм… спешного переезда.

Скит содрогнулся с таким гулом, словно по нему прошлось отродясь не виданное в этих краях землетрясение. Кусок обшитого досками потолка рухнул на то место, где минуту назад стояла Велька, и тут же исчез под высокой горкой земли. Барельеф в мгновение ока покрылся трещинками и с тихим шелестом осыпался на пол мельчайшей глиняной крошкой.

Мы с ужасом переглянулись.

Дракон то ли вспомнил прижизненный опыт общения с коварными отшельниками, то ли заново сообразил, что проломить макушку скита намного легче, чем раздирать укрепленный камнями и балками лаз.

Староста и детина уныло наблюдали, как Гдынь, пыхтя, выкорчевывает заклинившее весло из уключины. На кой оно ему сдалось, сотник и сам не мог объяснить, но принцип «сгодится» его еще никогда не подводил. Лодка вообще-то принадлежала старосте, но тот опрометчиво брякнул, что, мол, глаза б его больше это корыто не видели, и упустить такую возможность загребущий сотник никак не мог.

— Были бы весла, а лодка приложится! — торжествующе пропыхтел он, вскидывая на плечо наконец поддавшийся инвентарь. — Ну пошли, что ли?