Исагогика. Ветхий Завет - прот.Александр Мень

Согласно сведениям Манефона, дополненным данными археологии, гиксосские фараоны (XV-XVI династия) носили следующие имена: Салитис, Бнон, Апахнан, Апофис (Апопи), Ианнес (Хиан), Кертос (Хаумуди), Иакоб-эр, Семкен, Анат-эр. Часть имен явно семитическая. Согласно преданию, сохраненному в Хронике Евсевия, современником патриарха Иосифа был фараон Апофис (Апопи). Манефон толкует слово «гиксосы» как цари-пастухи. Не исключено, что здесь отзвук того, что завоеватели возглавляли скотоводческий народ. Отсюда понятны слова Быт 46,34: «Мерзость для египтян всякий пастух овец». Предметы с именами гиксосских царей найдены не только в Египте, но и на Синае, и в Палестине.

2. Из инструкций, касающихся визиря фараона

Должность Иосифа при дворе соответствовала должности визиря. О правах этого чиновника подробно сообщает надпись из Фив (XV в. до Р.Х.):

«… Ему будут докладывать о каждом просителе, обращающемся к владыке, после того, как он изложит свою просьбу письменно. Это он будет отправлять всех доверенных дворца, посланных к местных князьям и градоправителям… Это он будет назначать исполняющих должности сановников Верхнего и Нижнего Египта… Они будут докладывать ему обо всем случившемся у них каждые четыре месяца… Это он будет устанавливать общее количество войска, которое будет двигаться следом за владыкой при путешествии на север и на юг. Это он будет устанавливать недоимки, имеющиеся в Фивах и резиденции».

3. Семилетний голод в Египте и земельная реформа

Земледелие Египта зависело от разливов Нила. Когда воды было мало и разлив не наступал, страна голодала. О голодных годах сообщают многие египетские памятники, причем некоторые определяют длительность голода в семь лет. Приводимый ниже текст относится ко времени фараона Джосера (ок. 2700 г. до Р.Х.). Царь пишет своему наместнику:

Я весьма обеспокоен за тех, кто в моем дворце. Сердце мое в великом беспокойстве по поводу бедствия, так как в мое время Нил в продолжение семи лет не разливался. Оскудели полевые злаки, не хватает травы, не хватает пищи. Каждый грабит своего ближнего. Люди еле ходят. Дети плачут.

До вторжения гиксосов правители номов (областей) считались собственниками своих земель. После их изгнания земли страны уже централизованы. Очевидно, эта централизация произошла при гиксосах. Историки связывают с этим фактом библейский рассказ о реформах Иосифа (Быт 47,20–26). Следует отметить, что земли жрецов остались в их собственном владении (Геродот. История, II,70), что вполне согласуется со ст. 22: «Только земли жрецов не купил (Иосиф), ибо жрецам от фараона положен был участок».

МОИСЕЙ (XIII век до Р.Х.)

§23 Моисей и исход. Бог как спаситель и властелин истории (Исх 1-18)

1. Моисей и исход в церковной традиции. Образ Моисея и тема исхода занимают важное, едва ли не центральное место в пророческой письменности и псалмах. Но и для Нового Завета они сохраняют свое значение. Сам Христос Спаситель, называя важнейшие заповеди, приводит древнее Моисеево исповедание веры (Мк 10,19). В Нагорной проповеди Он дает толкование, углубление и преобразование Закона (Мф 5,17–25). Как говорит свт. Ириней Лионский, Господь «повелевал воздерживаться не только от дел, запрещенных Законом, но и от пожелания их… это свойственно Тому, Кто не разрушает Закона, но восполняет, расширяет и распространяет» (Против ересей, IV, 13, 1).

Хотя события Исхода отделены от Воплощения Слова более чем тринадцатью веками, Церковь всегда видела в них деяния того же Бога, Который открылся людям во Иисусе Христе (см. св. Иустин. Диалог с Трифоном, II). По словам ап. Павла, переход через море и манна суть прообразы вод крещения и небесного Хлеба — Христа (1 Кор 10,1-11). Это не поверхностная аналогия, а свидетельство о глубинной связи двух Заветов. В обоих Бог являет Себя как Избавитель, дарующий спасение.

Тайна спасения носит богочеловеческий характер. Избавляет Господь, но и народ должен участвовать в замыслах Божиих, откликнуться на Его призыв, как некогда Авраам и Иаков. Свободное повиновение людей необходимо в божественном Домостроительстве. Господь освобождает верных из неволи, поэтому и сонмы свидетелей Христовых в Апокалипсисе (15,3) «поют песнь Моисея, раба Божия, и песнь Агнца», поэтому символика Тайной Вечери, божественной Трапезы Нового Завета, пронизана символами исхода и Пасхи. Мотивы ветхозаветной Пасхи (агнец, жертва, хлеб, избавление, Завет, трапеза, благодарение) и доныне сохраняются в нашей Евхаристии. В раннехристианских фресках, мозаиках, иконах можно видеть постоянное возвращение к истории исхода. Ирмосы первой песни в каноне утрени — это церковные, новозаветные вариации песни Моисея.

2. Книга Исход. О призвании Моисея, об избавлении от рабства народа Божия и заключении Завета повествует Книга Исход.

Композиция ее достаточно сложная. Книга содержит эпическое повествование о рабстве Сынов Израиля в Египте и призвании Моисея (1–5), о борьбе Моисея с фараоном за освобождение народа (6-11), устав пасхальных обрядов (12), сказание об исходе из Египта (13–14). Далее книга включает песнь Моисея (15), рассказ о странствии к Синаю (16–18), заключении Завета и даровании Закона (19), а также тексты Закона: Декалог (Десять заповедей) и Книгу Завета (20–24); содержит описание Ковчега и Скинии (25–31), сказание о золотом тельце и возобновлении Завета (32–34), о сооружении Скинии (35–40).

Такая композиция обусловлена характером книги, которая является не хроникой событий, записанной беспристрастным современником, а в значительной мере возникла как богослужебный и назидательный текст для молитвенных собраний (ср. Деян 15,21). Прежде всего Исход — книга Пасхи, которая читалась на празднике Завета. Восходя в своих основах к Моисею, она, по мнению современных экзегетов, получила окончательную форму уже после его смерти, и в ней, как и в других частях Пятикнижия, прослеживаются четыре традиции (см. выше §§15 и 16).

Основная мысль Исхода заключается в том, что Бог выводит верных на свободу из рабства. Свобода, однако, не означает своеволия, она уравновешивается заповедями Закона, которые человек принимает добровольно. Свобода требует от людей подвига, духовного усилия. Св. автор показывает, что человек с трудом воспринимает этот дар и свобода может тяготить его. Странствие Израиля в пустыне становится испытанием, которое люди часто не в состоянии выдержать. Бог не только освобождает ветхозаветную Церковь, но и преодолевает робость и косность ее членов. Моисей возвещает Израилю Имя Божие (см. ниже: 4), что свидетельствует о новом этапе Откровения.

Воля Творца заключается в том, чтобы через Завет установить единение с людьми. С этим связано наименование Бога в Исходе Иш милхама — Мужем брани (слав. Сокрушаяй брани). «Живой открывающийся Бог избрал историю сотворенного Им мира в качестве поля брани с человеческой жестоковыйностью для того, чтобы привести человека в общение с Собой. Эта Божия брань и делает историю священной» (свящ. А. Князев. Господь, Муж брани. — Православная Мысль, 1949, в. VII, с.114).

Примечание. Одна из отличительных особенностей Исхода, как и примыкающей к Пятикнижию Кн. Иисуса Навина, — обилие грандиозных знамений и чудес. Их понимание связано с двумя проблемами: 1) вопросом о чуде как таковом и 2) вопросом о жанрах библейского повествования (см. выше §9).

Первая проблема принадлежит к сфере Основного богословия. Возможность чуда естественно вытекает из веры во всемогущество Божие. Тот, Кто создал законы мира, властен дать им иное направление или подчинить их Своей воле. Тем не менее чудеса — во все времена — как правило не посягают на свободу человека, не навязывают ему веры (вспомним, что воскресший Христос не явился Своим врагам). Подлинное чудо оставляет место для сомнений, для его приятия или отвержения. Оно открывает Божие присутствие верующему сердцу. Это касается и ветхозаветных чудес.

«Когда ангелы пели рождественскую песнь перед вероспособными пастухами и когда тьма Голгофская «бысть по всей земле», мир внешний спал, ел, пил, покупал, продавал и коротал свои серые будни, ничего не замечая особенного. Когда Моисей в грозе и буре поднимался на Синай для молитвы и уединения, верующий народ переживал чудесную близость явления ему Бога, а окрестные кочующие народы — враги нового переселенца Израиля — не замечали никакой Пятидесятницы, а видели лишь обыкновенную тучу с молнией и громом. Для израильского народа убег из рабства египетского в обстановке сказочных чудес и счастливый перебег через западный залив Красного моря в момент его отлива при благоприятном ветре и явной во всем помощи Божией был переживанием незабываемым, положившим начало новой эпохи его бытия… А Египет и не заметил важности и тем более чудесности этого происшествия и ничем не отметил его в своей памяти» (А. В. Карташев. Ветхозаветная библейская критика, с. 42–43).