На перепутье - Александра Йорк

Вэн перехватил книжицу и полистал ее.

— «Претендующим на грант предлагается пренебречь всеми дисциплинирующими ограничениями. Особенно приветствуются программы и проекты рискованные, экспериментальные по своей природе, а также те, где на процесс создания обращается больше внимания, чем на конечный продукт», — прочитал он. — Что, черт побери, это означает — «пренебречь дисциплинирующими ограничениями»? — Снова поддразнил он ее.

— Это значит разрушать границы, делать то, что тебе хочется, никаких запретов. — Денни просияла. — Фантастика!

— Это ты фантастика, — сказала Эйдриа, целуя ее в щеку.

Делать то, что тебе хочется? «Они, это поколение, перерабатывают сорокалетние банальности с такой же автоматической легкостью, как перерабатывается бумага», — подумал Вэн. Он передал брошюру Эйдрии.

— Давайте ужинать!

Свернув за угол, он пригласил своих дам в ресторанчик «У Барралито», где, как он знал, у Блэр был счет и где, не в пример другим заведениям, не было категорического запрета на курение. Вэн успел заметить, что Денни курила довольно много, и понимал, что ей трудно будет продержаться до конца ужина без сигареты. Он заказал бутылку «Кортон Шарлемань» и блюдо сырых морепродуктов и подвинулся поближе к Денни на банкетке. Она появилась в его офисе сегодня утром без телефонного звонка, объявила, что приехала в Нью-Йорк из Коннектикута и пригласила его на ленч. Заинтригованный ее нахальством, он позволил ей заплатить 160 долларов за еду и взял ее с собой на презентацию в новом крыле музея.

Денни закурила сигарету и продолжила свой монолог.

— Послушайте! Обновление было и есть как раз то, что сейчас ценится в большом мире искусства. Разрушение устоявшихся понятий. Срывание икон. К счастью, в сегодняшнем шатком политическом и корпоративном климате куда легче, чем раньше, эстетически подготовить американцев к появлению по-настоящему глобального правительства, надзирающего за по-настоящему Новым мировым порядком. Если художник работает в таком ключе, а его работы не продаются, он может рассчитывать на субсидию каждого просвещенного правительства, включая наше. Точка. Это вложение в будущее.

Вэн вдохнул дым от ее сигареты, который сексуально смешивался с ароматом ее духов. Он уже полгода не позволял себе ни сигареты, ни женщины. Теперь ему безумно хотелось и того и другого. Намеренно проигнорировав ее типичное, политически складное высказывание, он наклонился вперед, чтобы сбить ее с этого скучного пути.

— А что, если работы этого художника попросту никуда не годятся? — поинтересовался он. — Как насчет «качества»?

— Все искусство годится, если оно выражает свое время и воздействует на общество, — уверенно заявила Денни.

Вэн внимательно пригляделся к ней, представив себе, как будут выглядеть ее длинные рыжие волосы рассыпанными по подушке. Лет ей было примерно столько же, сколько и его дочери, слишком молода для него, чтобы представлять себе ее волосы на подушке.

— Вы давно занимаетесь критикой? — спросила Денни, заставив его очнуться.

— Пятнадцать лет, — ответил он виновато. — А до этого был профессором по истории искусства. Но уже много лет это не котируется. Бал правят дилеры.

— Ну а что вы имеете в виду под «качеством»? Никто на планете не может дать этому понятию определения. Все, что я по этому поводу слышу: «смотри подольше, сама поймешь».

— Моя жена говорит так уже много лет.

— Как поживает Мэгги? — поинтересовалась Эйдриа.

— Мы разводимся.

— Почему?

— Не знаю. Дети выросли и разъехались. Ничего нового. Я слишком стар. Она слишком устала.

— Сколько вам лет?

— Пятьдесят два.

— Тут вы правы, по крайней мере, для меня вы слишком стары. — Эйдриа рассмеялась. — Вы почти такой же старый, как и я.

— А для меня не старый. — Мечта Вэна осуществилась: Денни придвинулась ближе и прижалась к нему бедром. — Мне нравятся мужчины в возрасте, — сказала она. — Если бы мой отец не был моим отцом, я бы охотно с ним переспала. Вы ведь с ним вместе учились, верно?

— Верно. — Чтобы скрыть свое удивление, Вэн взмахом руки подозвал официанта. — Еще одну бутылку.

Ногтями, покрытыми облупившимся черным лаком, Эйдриа содрала этикетку с пустой бутылки.

— Вы в курсе, что Фло заставила меня сделать несколько картин, которые потом были воспроизведены на винных этикетках? Оригиналы она продала за большие бабки, да и вино распродавалось на ура. Не знаю, почему. Я бы ноги в этих помоях мыть не стала.

— Большие бабки! Что, все только об этом и думают? — спросила Денни. — Пошли они все, эти дилеры и мир звезд искусства. Есть вполне серьезные, идейные авторы, которые не могут заработать на жизнь.

— Кто сказал, что не могут? Я вполне серьезна, и у меня денег — как грязи. Вопреки общепринятому мнению — убери свою руку с бедра Вэна, детка, он считает, что слишком для тебя стар, — все мои работы касаются идей, разума, космического интеллекта. Они изображают различные формы одной и той же идеи, и эта идея заключается в отрицании всех человеческих идей. Понятно? Мои работы доказывают: вы можете иметь то, что называется мозговым искусством, которое не содержит вообще никаких идей. Посмотрите подольше, сами увидите. И «качество» то же, мои цыплятки. — Эйдриа встала и поцеловала их обоих в щеки. — Пока. Я горячего ждать не стану. Оставляю вас вашей карме, дети мои.

Когда Эйдриа ушла, Вэн вздохнул с облегчением. Теперь можно расслабиться.

— Поехали ко мне домой, — предложила Денни, снова кладя руку ему на бедро.

Вэн взял ее руку в ладони, пытаясь скрыть свое смущение.

— Не могу, — пробормотал он. Я свое отыграл, хотелось ему сказать.

— Почему не можете?

— Первое, не могу видеть, как вы курите, чтобы не закурить самому. Я бросил полгода назад. Второе, мы еще не поужинали. Третье, во время процедуры развода мне нужно быть дома к одиннадцати часам, дабы жена не смогла отклонить мой иск. Четвертое, отсюда до моего дома полтора часа езды поездом.

— Ты это серьезно? — С этими словами Денни схватила свое пальто и быстро потащила его из ресторана.

Огорошенный, Вэн едва успел прошептать метрдотелю имя Блэр, как дверь за ними захлопнулась.

Денни остановила проезжающий мимо лимузин.

— Что же, давай поторопимся. Приступим по-быстрому.

Она действительно имела в виду то, что сказала. Оказавшись в машине, она тут же направила его руку себе под юбку и внутрь своих трусиков, одновременно так агрессивно работая языком у него во рту, что в голову ему пришло только одно: он обязательно опозорится, когда они окажутся у нее дома. Но он зря беспокоился: ее энергия вливалась в него с такой силой, что к тому времени, как она прижала его к стене в своем холле и начала расстегивать его ремень, он был в полной боевой готовности. Пока она не полезла в сумку и не достала оттуда маленький красный пакетик. Бог ты мой, они что, путешествуют с ними, это молодое поколение?