Людозвери (СИ) - Вульф Лора

— Что ты, Тимур? — Виола взяла его за руку. Парень молчал, даже эхом не отзываясь по своему обыкновению.

— У тебя синяк под глазом, — продолжала Виола, — Мама знает?

Тимур с силой вырвал свою руку, взволнованно озираясь по сторонам, твари, снова мерзкие твари выползали из своих нор. Парень кинулся на них, размахивая руками и ногами, он метался по коридору, падал, вставал и снова падал, пытаясь настигнуть злобную нечисть.

Виола с нескрываемым ужасом наблюдала за его манипуляциями, она стояла, максимально вжавшись в стену.

— Перестань, — громко прокричала женщина, — Немедленно прекрати!

Но Тимур не слышал ее, он двигался в каком-то адском танце, ловко и грациозно управляя своим гибким телом.

— Ненормальный, — прокричала Виола и выбежала через заднюю дверь из здания школы.

Выйдя через ворота со двора школы, Виола торопливо, не оглядываясь, быстро пошла по дорожке к автобусной остановке. Ей хотелось, как можно скорее, покинуть не только здание интерната, но и всю округу. На автобусной остановке стояло несколько человек, Виола потопталась рядом с ними несколько минут, потом, оглянувшись на здание школы, где она в последний раз видела своего сына живым, быстрым шагом пошла прочь. С каждым шагом все больше ускоряясь, она побежала по дороге. Редкие легковушки, попадающиеся ей на пути, с удивлением объезжали молодую женщину, водители оглядывались, вертели пальцем у виска и ехали дальше.

Виола, после всех этих дней горя, обрушившегося на нее, впервые почувствовала себя свободной, свободной от своего ребенка, которого и любила, и ненавидела одновременно все годы, пока он был жив.

— У меня будут дети, красивые, умные дети! — твердила, как мантру, женщина,

— И мне не придется больше рыдать, от бессилия своего и врачей, по ночам в подушку! — Виола остановилась, немного перевела дух и все же обернулась на здание интерната, детская обитель, окруженная вековыми деревьями, недобро глядела на молодую женщину.

Придя домой, молодая женщина, наскоро покидав вещи в сумку, собралась к Федору. — Мы любим друг друга, у нас будут здоровые дети, — твердила она непрестанно.

Вскоре подъехало такси, таксист, молодой парень, узнал пассажирку, которую совсем недавно он вез на вокзал.

— Опять на море? — весело спросил он,

— В Туапсе, к родителям мужа, — ответила Виола, укладывая сумку на сидение рядом.

— К свекрам, значит? — таксист резко крутанул руль, выезжая из проулка.

— Да, у них большой дом у самого моря, — добавила пассажирка.

— Деньгу гребут небось лопатой? — снова спросил парень, Виола в ответ только улыбнулась,

— Ну так и вы туда перебирайтесь, — продолжал беседу таксист, — Красота ведь, море!

— Да, теперь буду жить там, — Виола опять улыбнулась, — Все решено уже. — добавила она, замолчав. Она вспомнила, как собиралась поехать в Туапсе с Богдашей, думая, что морской климат пойдет ему на пользу. Виола отвернулась к окну, за стеклом бежали деревья и какие-то чахлые кустики на фоне голубого неба, голубого, как глаза ее сына.

Таксист поворачивался несколько раз, пытаясь вновь разговорить симпатичную пассажирку, но Виола, молча сидела на заднем сидении, прислонившись лбом к холодному стеклу автомобиля.

На вокзале, уже в Туапсе, Виола хотела позвонить Федору, они не разговаривали после той их последней встречи, но потом решила ехать к нему домой без предупреждения.

Мария и Никифор пили чай на террасе с видом на море, когда к дому подошла Виола.

— Здравствуйте, — Виола вежливо заулыбалась,

— Здравствуйте, — Мария встала из-за стола и подошла к забору.

— Я вот приехала, — Виола снова улыбнулась, — Федор дома?

— Федор? — переспросила хозяйка, — На работе он,

— На работе? Ну да, на работе, конечно, — Виола продолжала топтаться около ворот,

— А чего ты хотела? — спросила Мария,

— Так приехала я, — повторилась Виола,

— Федор сказал, что вы все выяснили, — Мария оглянулась на мужа, тот добавил,

— Федор сказал, что ваша встреча была ошибкой, — добавил хозяин,

— Нет, нет — суетливо перебила его Виола, — С тех пор многое изменилось,

— Чему же здесь можно измениться? — удивилась хозяйка,

— Все, все изменилось, — Виола схватилась за прутья калитки, — Он против был, что у меня ребеночек больной есть, а теперь все изменилось,

— Выздоровел что ли? — Снова вмешался хозяин,

— Нет, — Виола оторвала руки от забора, — Богдаша умер, — сказала она и закрыла лицо руками.

— Заходи, — Мария отперла калитку, ворота жалобно лязгнули металлическим засовом.

Виола прошла на террасу и села за стол, хозяева уселись напротив.

— Вот, отмучился мой мальчик, — гостья шмыгнула носом, вытерла глаза и уставилась огромными, голубыми глазами на хозяев.

— Горе, конечно, большое, — Мария расправила руками скатерть на столе,

— А Федора ты не тревожь, он и так сильно переживает всю эту ситуацию,

— Переживает? — радостно, как за соломинку ухватилась Виола, — Он такой хороший, предложение ведь мне сделал! — добавила она весомый аргумент,

Хозяева переглянулись, — Передумал он, — сказал Никифор,

— Так изменилось ведь все? — искренне удивилась Виола,

— Что ты заладила- изменилось, изменилось, — Мария раздраженно поднялась из-за стола, — На, вот компотика холодненького попей, да и иди на станцию, еще успеешь на электричку.

Гостья, так и не притронувшись к запотевшему кувшину с компотом, поднялась со стула и не попрощавшись вышла со двора. На станцию она не пошла, она спустилась с обрыва к морю, там около старой коряги, где еще недавно они обнимались с Федором, непрошенная гостья села на теплый песок, обняла колени руками и принялась ждать «у моря погоды».

С моря подул холодный ветер, белые барашки волн, катились к берегу, обгоняя друг друга, Виола замерзла, она вытащила из сумки курточку и застегнула молнию. Начало смеркаться, осенний день короток, песок моментально остыл, он теперь тянул тепло из, и без того продрогшей, женщины.

— Виолетта, — послышался мужской голос, Виола вскочила на ноги,

— Феденька, — с этими словами она кинулась ему на шею, покрывая его лицо поцелуями. Радости женщины не было предела, любимый, такой родной, тепленький стоял пред нею. Сначала он стоял как истукан, потом его тело откликнулось на ласки, и они, как прежде, опустились на песок, прячась за размашистыми лапами коряги.

— Феденька, — продолжала шептать Виола, тая, растворяясь в объятиях любимого. Любитель паровозов, напротив, был сегодня предельно молчалив. Насытившись вволю чувственной женщиной, он уселся на край коряги, наблюдая как она приводит себя в порядок.

— Ты сейчас поедешь домой, — спокойно сказал Федор,

— Иии, — выжидательно сказала Виола, поправляя волосы,

— Поедешь и все, — повторил он.

— Ты родителей боишься? — Виола подошла к нему вплотную,

— У тебя что гордости нет? — резко спросил Федор,

— Как это? — не поняла она,

— Ну тебе уже все объяснили, сказали, что все было ошибкой.

— Подожди, — она отошла на шаг, — А это что сейчас было? — Виола показала рукой на корягу, — Тоже ошибка?

Федор молча отвернулся лицом к морю, порывы ветра трепали его волосы, дергали за ворот рубашки. Виола несколько раз дернула худенькими плечиками, то ли от холода, то ли на нервной почве, потом взяла свою сумку и пошла вдоль береговой линии в сторону вокзала.

Профнепригодность

— Ботвинник, что ты мечешься? — Слива стояла в дверях класса, — Господи, хоть бы мать его побыстрее забрала, а то деградирует на глазах, — Ольга Борисовна, состроив кислую мину, глядела на Тимура, — Хотя, чему там деградировать? — добавила она, вздохнув.

Тимур забежал в класс и уселся за свою парту.

— Господи, и все бегом, бегом, — продолжала ворчать Слива. Ритка — птичка, не найдя больше собеседников, на этой неделе многие одноклассники отсутствовали, подсела к Тимуру, ей не терпелось хоть с кем-то пообщаться. Остальная, присутствующая публика, из-за своих неких психических проблем, не вступала с ней в беседу.