Коллекция детективов - Дэвид Кук

А потом узнал, что у Старбака язва. Всего-то обрывок разговора, случайно подслушанного в каком-то баре, и у Уолта загорелись глаза от одной только мысли о возможности отомстить. Значит, подумал он, этому бездушному мерзавцу все-таки тоже может быть плохо?! Значит, он тоже может мучиться и страдать — от боли, от каких-то своих тайных страхов? С удовольствием отметив этот факт, Уолт, тем не менее, решил не спешить. Сделал вид, что это просто очередная новость — да, приятная, но и не более того. Разумеется, от своих намерений он отказываться не собирался, однако в тот момент просто не представлял, с какой стороны подобраться к Старбаку.

Окончательный план созрел у него лишь год спустя, когда он прочел в «Голливуд репортер» заметку о том, как рекламная фирма из Нью-Джерси провела эксперимент по воздействию на потенциальных покупателей с помощью так называемого двадцать пятого кадра. На одном из сеансов в кинотеатре показали обычный фильм, однако пленка была, что называется, «с секретом» — каждый двадцать пятый кадр представлял собой картинку с названием прохладительного газированного напитка, которое при просмотре не воспринималось глазом, но напрочь застревало у зрителей в подсознании, вызывая «эффект запоминания». В тот же вечер спрос на шипучку резко подскочил по всему району.

Вот тогда-то Уолт и решил, что пришло время рассчитаться с Дэвидом Старбаком за его старые грехи по полной программе — если даже не убить, так хотя бы заставить его помучиться. Сначала он изготовил две маленькие карточки размером с кинокадр: на одной белыми буквами на черном фоне было написано: «ДЭВИД СТАРБАК, ТЫ — ДРЯНЬ!», на другой — «ДЭВИДА СТАРБАКА НЕНАВИДЯТ ВСЕ!». Потом одолжил у приятеля портативную кинокамеру, отснял обе карточки, вставил позитивы в рамки из-под слайдов, положил их в бумажник и принялся ждать.

Секретарша Старбака позвонила через неделю. Выслушав новый заказ, Уолт достал фильм с полки, уселся за монтажный стол и быстро вклеил оба своих «двадцать пятых кадра» в два получасовых фрагмента.

Что было дальше? А вот что: несмотря на то что в тот вечер Старбак заказал комедию, настроение у него после фильма почему-то резко испортилось. И это при том, что особой впечатлительностью он никогда не отличался, напротив, о его толстокожести ходили легенды. Однако не тут-то было. Подвергнувшись «нападению» на подсознательном уровне и в то же время будучи не в состоянии дать отпор в какой-либо привычной для него форме, Старбак погрузился в глубокую депрессию.

Разумеется, на первых порах у Уолта не было никакой возможности узнать, сработал ли его план, но постепенно до него начали доходить слухи, свидетельствующие о том, что его удары достигают цели: Старбак взрывается по малейшим пустякам, Старбак орет на подчиненных, Старбак чуть не набросился на актера с кулаками… Потом стали появляться и заметки в газетах — о его поспешном отъезде в отпуск, об участившихся визитах к врачам, о внезапных вспышках ярости на совещаниях…

Подлинную причину всех этих напастей, свалившихся на голову Старбака, знал один Уолт. И в течение целого года он каждую неделю посылал в него свои невидимые отравленные стрелы.

«СТАРБАК, ТЫ — НИЧТОЖЕСТВО!»

«ДЭЙВ, ТЫ НИ ЧЕРТА НЕ СМЫСЛИШЬ В КИНО!»

«СТАРБАК, ТЫ ТЯЖЕЛО БОЛЕН!»

По понедельникам, когда бобины с фильмами возвращались к Уолту, он вырезал кадры с «посланиями» и склеивал пленку по-новой. Чтобы не оставлять никаких улик.

«СТАРБАК, ТЕБЕ ИЗМЕНЯЕТ ЖЕНА!»

«ДЭВИД СТАРБАК — ПОЛНЫЙ ПРИДУРОК!»

«СТАРБАК, ТЫ ХУЖЕ ВСЕХ!»

Постепенно, шаг за шагом, Старбак, не знавший, на кого выплеснуть свое раздражение, приблизился к той опасной черте, когда уже перестаешь обращать внимание на такую важную вещь, как отношения с начальством. А в Голливуде, доложу я вам, как бы высоко вы ни поднялись, все равно есть кто-то, перед кем вам приходится отвечать, — к примеру, владелец киностудии, председатель совета директоров, общее собрание акционеров… Короче, всех не перечислишь. Однажды на вечеринке он обхамил директора нью-йоркского филиала «Уорлд-Американ», и с этого момента его карьера пошла под гору.

Более подходящего момента для нанесения решающего удара нельзя было и пожелать, и, когда Старбак заказал очередной фильм, Уолт вклеил туда кадр с надписью:

«ДЭЙВ, ПОЧЕМУ БЫ ТЕБЕ НЕ ПОКОНЧИТЬ С СОБОЙ?»

А через неделю еще один:

«ДЭЙВ, ПОРА УМЕРЕТЬ. ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ ВЫХОД».

После этого Старбак продержался еще два месяца. Нервы у него и так были ни к чёрту, а когда у человека нет даже друзей, к которым можно обратиться за сочувствием (откуда у такого типа друзья?), он быстро теряет голову. В середине сентября Старбак приехал к себе в Палм-Спрингс, весь день провалялся на солнце у бассейна, выпил бутылку виски, а что произошло потом, вы уже знаете — он заперся в ванной, лег на пол, опасной бритвой перерезал себе вены на запястьях и медленно истек кровью.

Что же касается Уолта, то вскоре он запил снова. Я бы не стал вам ничего рассказывать, но вы, наверное, и сами читали в газетах, чем все это кончилось: однажды вечером бедняга пришел в фильмотеку пьяный в стельку и вырубился. И, скорее всего, с непотушенной сигаретой, потому что той же ночью фильмотека сгорела дотла. Вместе с Уолтом. А за пару недель до этого мы случайно столкнулись с ним в баре «Вилла-Лома», и, когда я его угостил, он выложил мне все как на духу.

Да, человек он был, бесспорно, талантливый. Двадцать пятый кадр. Надо же было до такого додуматься! Но я-то сейчас думаю совсем о другом: поди угадай, какая еще блажь могла бы взбрести ему в голову, скажем, после третьего стакана? А вдруг он бы затаил обиду на весь Голливуд? Или на все Соединенные Штаты Америки? Представляете, во что бы это могло вылиться? Так что во всей этой грустной истории меня утешает только одно — как же все-таки хорошо, что Уолт не работал на телевидении.

Надя Миронюк

КРИСТИНА

Современная наука склонна относиться с иронией к любым сверхъестественным явлениям, находя им вполне реальные земные объяснения.

Я, Трейси Кэйсинджер, доктор философии, вполне поддерживаю подобную точку зрения моих коллег, однако считаю необходимым достать из своей синей папки несколько пожелтевших страниц, лишь по воле Его Величества Случая попавших мне в руки, и на мгновение оторвать вас от повседневных хлопот.

Из записей помощника капитана английского торгового судна «Липси» Эдварда Броули, найденных при осмотре его каюты.

Сегодня среда, 18 июля 18.. года. Погода стоит отличная. В два часа пополудни мы, полностью загруженные товаром, покинули гостеприимный Питтен и взяли курс на Гулль. Теперь каждая минута пути приближает нас к родному дому.

Пятница, 20 июля 18.. года. В Северном море нас застал ужасный шторм… (дальнейшие записи залиты водой и прочитываются с большим трудом)… ближе к вечеру ветер усилился… чуть было не налетели на пустую рыбацкую шхуну, которую, судя… отнесло далеко от берега…

Суббота, 21 июля 18.. года. Шторм наконец закончился. Солнце пробилось из-за туч и теперь светит так ярко, словно хочет наверстать упущенное за два сумрачных дня… На палубе шум, пойду посмотрю, в чем дело… рыбацкая шхуна, с которой мы чуть не столкнулись в пятницу, опять встретилась нам на пути. Странно то, что уже полчаса мы движемся практически вровень. И это при полном штиле и отсутствии каких бы то ни было видимых элементов конструкции, позволяющих ей развивать одинаковую с нами скорость. Теперь я имею возможность рассмотреть эту посудину во всех деталях. Ее нельзя назвать обветшалой, однако невозможно отнести ее и к современным моделям. Я не силен в истории, но могу с уверенностью сказать, что… голландцы… сколь поэтично ее название — «Кристина»… неразборчивая надпись по краю борта. Я собираюсь зарисовать шхуну (в конце листа проглядывают крайне размытые контуры рисунка) и по прибытии обязательно сличу свои каракули с иллюстрациями в морском атласе Вейля.

Воскресенье, 22 июля 18.. года. Шхуна все еще идет вровень с нами. Кажется, будто кто-то связал нас невидимыми нитями. Все это странно и не может не вызывать тревоги… Пропал один матрос. Вахтенный божится, что ночью слышал всплеск и крики… никаких следов борьбы… Не знаю, что и думать… эти предрассудки… Завтра несколько наших матросов собираются перейти на шхуну и обследовать ее.

Понедельник, 23 июля 18.. года. С утра над морем повис густой туман… ближе к полудню трое наших смельчаков перешли на шхуну и спустились в трюм… Мы ждем их возвращения уже около трех часов… но ни один из них до сих пор не появился на палубе… Боже, если ты слышишь меня…