Жребий брошен - Александр Прозоров

Лес закончился только далеко за полдень — колонна вышла на бескрайний, до самого горизонта, луг, поросший ковылем по брюхо коню. Олег бы даже сказал, в степь — но он хорошо помнил, что к этому времени степи обычно выгорают до состояния безжизненных пустынь, по которым только перекати-поле из конца в конец носятся. Здесь же трава стояла сочная, зеленая, недостатка во влаге не испытывающая. Такая, словно ее долго и любовно удобряли, да еще и поливали через день.

— Странно только, что не кошена, — вслух отметил он.

— Видать, нет жилья поблизости, — ответил купец. — А может, было, да вымерли в нем люди. Сам же видел, сосны токмо на камнях растут. А как земля нормальная пошла, так и деревья как отрезало. Словно распахивали тут пригодную земельку-то… Али под паром последние деньки достаивает. Но тогда, опять же, косить должны. Глянь, какое сено пропадает! По две белки возок, не менее.

Олег рассмеялся. Умение товарища абсолютно все сводить либо к прибыли, либо к убытку немало его забавляло.

— А солнце и небо ясное сколько стоят, Любовод?

— Это смотря когда, друже, — нимало не смутился купец. — Коли по весне, так и ничего. Земля сырая, а сажать по любой погоде можно. Коли летом, то по деньге убытка с чати получится. Погорит хлеб, высохнет, не уродится. А по осени, так, почитай, по две копейки накидывай. Жать да снопы сушить по солнышку удобнее. Не погниют стога на полях, в овинах дров меньше сгорит. И сено будет, и хлеб.

Ведун, поняв, что его «умыли», вскинул лицо к небу и вдруг обнаружил там кружащего под самым солнцем пепельного орла. Он тут же полез в чересседельную сумку, достал камень, вперился взглядом в его шершавую поверхность. Парой минут спустя сухой рисунок из черных, коричневых и слюдяных крапинок словно поплыл, подтаивая от жара, и Олег услышал знакомый голос:

— Кумай видит вас, чужеземец. Ни одной банды поблизости нет. Малый дозор Раджафа уходит вниз по реке. Вас он не застал, а ручей следов не хранит. Через семь верст пути вы к ручью выйдете, еще столько же до Кивы останется.

— Сегодня, стало быть, до города не дойдем, — решил Середин. — В темноте от нас толку не будет, а раньше времени выдавать свое присутствие незачем. Встанем на ночлег у воды. Мертвецам она ни к чему, но людям и лошадям пить хочется.

— Ты мой воевода, тебе решать, — с удивительной скромностью ответил мудрый Аркаим, и камень застыл, снова став шершавым и холодным.

Наверное, эта ночь была самой безопасной за все время пребывания ведуна в этом странном мире. Он вместе с друзьями отдыхал в центре легионов, размещенных строем «каре» и готовых беспрекословно повиноваться каждому его слову. И все же ночь оказалась не самой лучшей. На всем пути до ручья они не встретили ни единого деревца, а потому развести костра не смогли. Пришлось довольствоваться на привале лишь сырой водой и лепешками с солониной. С другой стороны, такой аскетизм не вызывал желания задержаться на отдыхе, и с рассветом армия двинулась дальше. Где-то через час они вошли в молодой осинник, и Олег подумал о том, что не мешало бы запасти хвороста на вечер — на случай, если опять без дров останутся, — но тут же прогнал эту мысль. Лишние хлопоты, лишние задержки. А часа через два он рассчитывал добраться до первого вражеского города. Уж что-что, а дрова возле города наверняка найдутся. Если не поленницы — то какие-нибудь палисады, что при нужде можно пустить в топку.

— Кра-а-а! — привлек внимание ведуна крик спустившегося почти до высоты деревьев орла.

Середин торопливо извлек каменный шар и почти сразу услышал встревоженный голос правителя:

— Вас заметили!

— Кто?

— За леском по правую руку скачет дозор, четыре всадника. Я так мыслю, следят, но на глаза не показываются. Далее по дороге конный отряд, около двух сотен. До них две версты.

— Благодарю тебя, мудрый Аркаим, — кивнул Олег. — Я буду готов.

Ведун вернул камень в сумку, окинул взглядом колонну, рядом с которой скакал. К чему тут готовиться? Брони своей мертвецы, как среди ратников нередко бывает, на повозках не везут, оружие и щиты при себе. Силы им беречь тоже ни к чему — уставать не умеют. Тогда что? Остается только быть повнимательнее, чтобы команду вовремя отдать. Но и это будет не скоро: всаднику в лесу еще труднее, чем пешему, пробиваться. Посему, пока колонна на чистое место не выйдет, бандиты атаки не начнут.

Олег пнул лошадь пятками и начал обгонять шагающих зомби, чтобы первым успеть увидеть опасность.

Дорога постепенно уходила все ниже и ниже, а осины по сторонам, словно пытаясь удерживать верх леса на одном уровне, становились крупнее, развесистей. Под ногами зачавкал черный перегной — как вдруг тракт повернул резко влево, начал забираться на пологий склон, и впереди просветлело. По верхнему гребню холма осинник обрывался так же резко, как сосновый бор двадцать верст тому назад. По глазам ударило солнцем, и почти сразу послышалось задорное улюлюканье: конные сотни, что гарцевали в полуверсте ниже впереди, стремительно разгонялись по жнивью.

— Вот проклятье… — Олег перекинул в руку щит и потянул из ножен саблю.

Всадники приняли единственно правильное решение. Они подловили наступающего врага на выходе с узкой лесной дороги, чтобы не позволить развернуться, не дать использовать численное превосходство — и вколотить, словно молотком, обратно в лес. Заставить толпиться на дороге, поодиночке выбираться через заросли, чтобы потом так же поодиночке попадать под меч стремительного всадника или удар копья. Им на руку было все: и неожиданность нападения, и отсутствие высокой травы, в которой не разогнаться коням, и походный строй противника… Один удар — и они победили!

— Ну, это мы еще посмотрим, — облизнул почему-то пересохшие губы ведун. — Посмотрим. Легионы надрессированы по высшему разряду. Зубы обломаете.

Осталось треть версты, четверть. Всадники мчались все быстрее и быстрее.

Но Середин не торопился разворачивать мертвецов в боевой порядок, смыкать ряды. Чем больше воинов успеет выйти из леса к моменту столкновения — тем более глубокий и прочный строй встретит врага.

Еще двести шагов, сто — и вдруг случилось чудо! Всадники резко развернулись, прыснули в стороны.

— Ё-о-о! — только и успел выдохнуть ведун, резко нагибаясь и поддергивая ногу под прикрытие щита.

Тут же послышался дробный стук — и из внутренней стороны деревянного диска высунулись на длину ладони сразу шесть граненых наконечников. Потом последовало еще несколько ударов с тем же результатом.

Кобылка под Олегом жалобно всхрапнула, начала заваливаться набок. Он еле успел соскочить и отбежать в сторону. Беспокоиться о скакуне было поздно: у него из головы торчали две стрелы, из груди — штук десять, из крупа — еще три.