Северяне - Дмитрий Мищенко

– Гляди, гляди, – толкнул дружинник своего соседа, – княжна подарила отроку платок!

Тот поднялся на стременах, глянул через плечо стоящего и задумчиво ответил:

– Ну, значит, выбирает его себе в бояре. Что ж, выбор хорош. Надежным он будет стражем. Однако улыбка ее, мне кажется, не о том лишь говорит.

Дружинник недоверчиво взглянул на соседа:

– Не думаешь ли ты, что избранник судьбы станет избранником прекрасной княжны?

– А почему бы нет? Такому отроку куда более пристало быть нареченным княжны, чем старому кагану. Взгляни, как статен и хорош собою этот воин, а в ратном деле настоящий муж!

– Правда, – согласился дружинник. – Пара из них хоть куда! Другую такую и не сыщешь. Да неведомо, как приглянется он гордой княжне?

– Ой ли?

– А как же? Сан-то у отрока, кажись, не княжеский. Пойдет ли княжна за простого воина?

– Ну, сан он добудет! Видишь, каких мужей одолел? А это ведь только начало. Кто умеет так владеть оружием, у Того и сан будет.

XXXI. ГОНЕЦ К КНЯЗЮ ОЛЕГУ

Вести с поля брани не всегда проникали к княжне через высокие стены детинца. Князь запретил отрокам тревожить дочь рассказами о ратных делах защитников Чернигова. Но не могли скрыть отроки от княжны, что нынче от Северных ворот поскакали два нарочных мужа к войску хозарскому и должны объявить там, что северянский витязь вызывает кагана на поединок. Ну как им было скрыть такую весть от Черной? Витязь-то пойдет на битву, а может, и на смерть за родную Северянщину и за нее, княжну. Она должна быть там, ей бы след подбодрить смельчака, укрепить своим словом его силу ратную, а не сидеть, запершись в тереме. Да и князь не накажет их за своеволие, вести эти не тревожные, а радостные.

Черная была уверена, что Всеволод готовится к поединку с каганом, не знала только, когда встретятся они на ратном поле. Услышав, что князь послал нарочных мужей в хозарский стан, она без долгих разговоров вскочила в седло и в радостном возбуждении погнала коня узкими улицами окольного града.

У ворот толпились закованные в броню дружинники, которые готовились сопровождать Всеволода и быть свидетелями единоборства в поле. Черная хотела пробиться вперед, поговорить с Всеволодом, да где там! Никто не обращал на нее внимания, никто не уступал дорогу.

– Всеволод! – крикнула княжна. Он услышал ее, обернулся, поискал глазами в густой толпе, наконец увидел и махнул ей рукой.

– Да пошлют тебе боги удачу и счастье, Всеволод! Черная заметила, что князя нет среди дружинников. Догадалась, где он может быть сейчас, и поскакала к ближайшей башне. Но там ее радость сразу погасла. Она услышала крики:

– Он трус! Он трус!

То кричали воины, спускаясь с башни вниз.

Черная побледнела.

– Кто трус? – спросила она у отца. – Всеволод трус?

– Да нет, – досадливо отмахнулся Черный, – каган отказался выйти на поединок. Княжна не поверила:

– Не может этого быть! Откуда вы знаете?

– Мужи нарочные возвращаются ни с чем, – хмуро ответил князь и двинулся к своему коню, которого подвели к нему отроки.

Теперь на Соборной площади толпились не только дружинники. Князь наказал созвать всех воинов народного ополчения, кроме тех, кто сторожил на стенах, и обратился к ним с речью:

– Братья! Дружинники! Воины земли Северянской! Четверо суток стоите вы на стенах острога Черниговского, и разбиваются о мужество ваше ватаги хозар, как волны буйные о берег каменистый. Враги уже начали бояться вас, на стены смотрят, как на свою погибель. А ныне сам каган – ворог наш треклятый – не посмел выйти на поединок с витязем земли Северянской Всеволодом славным. Но хозары злые и наглые враги. Они не уйдут от града нашего, пока мы сами не прогоним их отсюда.

– Правда! – закричали дружинники. – Довольно сидеть за стенами! Выводи нас, княже, на поле битвы!

Черный хотел еще что-то сказать, но понял, что его не слышно будет в грозном шуме, поднявшемся на площади.

– На поле! На сечу! – кричали воины, поднимая над головой мечи. – Хозары трусы! Негоже нам прятаться от них за стенами острога!

Черный не мог нарадоваться боевому духу северян. С тех пор как помнит себя князем, да и до княжения, не слышал и не видел на Соборной площади такого единодушия, такой готовности каждого сразиться с врагами родной земли. То ли нависшая опасность, то ли почуяли северяне мощь свою, малодушие хозарского кагана, неуверенность, а может, и слабость врага…

«Видно, то и другое, – думал князь. – А впрочем, всего вернее вселяет в сердца воинов жажду сечи трусость Кирия».

Обрадованный и возбужденный, Черный выпрямился в седле и поднял над головой меч.

– Братья!..

Шум на площади стал затихать. Князь подождал, пока он улегся.

– Я радуюсь, братья, – обратился он к народу, – что воля князя и воинов его ныне, как никогда, едина. Когда и где начнем мы битву против хозар, дозвольте обдумать и на совете мужей обговорить. Беритесь за дело. Готовьте к бою оружие и коней!

Черный вложил в ножны меч, давая понять, что все сказал.

И снова площадь задрожала от громких криков одобрения воинов северянских. Не только князь, все северяне радовались единению своих помыслов, готовности к ратному подвигу.

Теплая летняя ночь опускалась на землю, расстилая над ней свое черное покрывало. Окруженный высокими стенами детинец тонул в густых вечерних сумерках. Но все же зоркому глазу еще можно было разглядеть, как отделилась от княжеской конюшни темная фигура, быстрой тенью метнулась через подворье и пропала меж приземистых строений, ютившихся вплотную к стенам. Потом она возникла перед домом княжеского ключника.

Усталый и разбитый напряжением последних дней, Амбал стоял у окна, глядя в ночную тьму. Он вздрогнул, когда раздался тихий, осторожный стук. Он ждал его и все же не осмеливался сразу отозваться, прислушивался, собираясь с мыслями, преодолевая страх.

Легкое постукивание послышалось снова.

– Кто там? – тихо отозвался Амбал.

– Не слышишь, что ли? Открой!

Ключник узнал голос и побежал открывать дверь.

– Наконец-то! Ну как там? Дознался? – прошептал Амбал.

Баглай молча сбросил с себя плащ и опустился на скамью, стоявшую у двери. Он ничего не говорил, казалось, все еще обдумывая что-то.

– Неужто ничего не выведал? – испуганно спросил ключник.

– Не выведал, Амбал, – подавленно ответил Баглай. – Князь, эта старая лисица, собрал на совет только самых доверенных мужей. Ну, а к ним, известно, не подступишься… Приказано готовиться к походу, но когда и где, с какими силами, как думает князь выйти из острога, ни одна собака не проговорилась… Похоже, что ночью будут делать вылазку.

– Этой ночью? – удивился Амбал. – Неужто у них хватит смелости?

– Я так думаю, что они как раз на ночь и полагаются. А если это так, – добавил Баглай, – то и я должен буду из Чернигова уйти.

Амбал не сразу понял:

– Но почему же?

– С княжеской дружиной я должен идти! – сердито пояснил Баглай. – А там уж в поле попробую отколоться и перебежать к своим.

Какое-то время они сидели и молчали, каждый думал о своем.

– А не лучше ли оставаться тебе в остроге? – заговорил Амбал. – Может быть, нам удастся воспользоваться уходом князя и дружины и вывезти Черную?

– Ты что, с ума сошел? – еще пуще рассердился Баглай. – Кто нас выпустит отсюда? На стенах, у ворот – везде усиленная стража! Да и главное дело сейчас – предупредить кагана. И тогда если Черный на самом деле ночью неожиданно нападет на наших, его там встретят острые сабли воинов. И больше он в Чернигов не вернется… А насчет княжны позаботишься ты сам. Помни только: головой отвечаешь за нее. Прибережешь для кагана – поживешь на свете, если нет – пеняй на себя…

Оставшись наедине, князь приказал позвать дочь. Черная не замешкалась. Грустная и встревоженная пришла к отцу. Обняла его, спрятала лицо на широкой груди князя и заплакала.

– Дитя мое, – опечалился Черный, – как ты побледнела и осунулась за эти дни. Боишься, что хозары вломятся в острог, что воины наши не устоят в кровавой сечи? Не бойся! – Он ласково и бережно провел ладонью по склоненной голове дочери. – Дела сейчас пошли у нас на лад. Видела, как струсил Кирий? Не осмелился он выйти на поединок. Значит, настало время самим двинуться на бой с хозарами.

Черная подняла голову, испуганно и недоверчиво глядя на отца:

– Так это правда, батюшка, что нынче поведете вы наших воинов за стены града на поле боя?

Черный пристально и строго смотрел в глаза дочери.

– Правда! Слышала, как все воины требуют выходить на брань? Крепок боевой дух нашей рати, и не мне, князю, сдерживать ее.

– Страшно мне, батюшка, – призналась Черная. – Сильны еще хозары, а дружина наша невелика. Да и здесь, в Чернигове, ратных людей надобно оставить.

– Не бойся, дитя мое, со мною двинется не только дружина, но и воины народного ополчения. Хватит и для сечи на ратном поле и для того, чтоб град охоронить. Открою тебе тайну, чтоб ты была спокойна: прошлой ночью послал я в Сновск гонцов своих. К утру посадники ближних градов и городищ приведут под Чернигов большое ополчение. С двух сторон ударим на хозар…