Моя мужская правда - Филип Рот

К концу первого месяца в Нью-Йорке я понял, что этот город — самое неподходящее место (за исключением, может быть, Ватикана) для мужчины, который хочет порвать с прошлым и начать новую жизнь. Холостяцкие вечеринки меня томили; обрести юридический статус холостяка оказалось гораздо сложнее, чем я думал. Как объяснил мой адвокат, поскольку на данный момент Питер Тернопол проживает в штате Нью-Йорк, то, следовательно, подчиняется юрисдикции данной административной единицы, а данная административная единица всеми силами старается сохранять супружеские пары. Побег вышел мне боком. Я посчитал Нью-Йорк надежным убежищем — он оказался ловушкой. По здешним законам развод (без добровольного согласия сторон) предоставляется только в случае доказанной супружеской неверности. Морин категорически не согласна; а как я из Нью-Йорка узнаю, изменяет она мне или нет? А если узнаю, что да, то как докажу? Все шло к тому, чтобы отметить золотую свадьбу на ступеньках законодательной палаты штата. Да еще в качестве ответчика! Моему адвокату не удалось урегулировать с Морин и ее поверенным ни одного из вставших финансовых вопросов; она подала иск, обвиняющий меня в разрыве нормальных семейных отношений; я официально стал не холостяком, а стороной, виновной в раздельном проживании. В полноценном браке мы пробыли всего три года, а еженедельную финансовую поддержку в размере ста долларов по решению нью-йоркского суда я обязан был выплачивать брошенной супруге до тех пор, пока смерть не разлучит нас! А что еще может нас разлучить?

Но выход, кажется, был. Следовало обосноваться в каком-нибудь другом штате, где брачно-семейный кодекс не так строг и безжалостен. Я обзавелся «Исчерпывающим руководством по бракоразводным процессам», составитель Сэмюэль Г. Клинг, и вскоре выучил книгу премудрого Сэмюэля практически наизусть. После серьезного анализа мои перспективы предстали в следующем виде: в одиннадцати штатах «раздельное проживание супругов без сожительства по взаимному согласию и без обоснованных шансов на примирение» является основанием для развода; необходимый для этого срок определяется разными законодательствами по-разному — от восемнадцати месяцев до трех лет. Однажды я вскочил с кровати в четыре часа ночи, сел к письменному столу и единым духом накатал письма во все университеты каждого из этих штатов, предлагая любые услуги по кафедре английской филологии; за месяц я получил три положительных ответа: из Флориды, Делавэра и Вайоминга. По Клингу, в двух первых штатах основанием для развода являлось «добровольное раздельное проживание в течение трех лет»; в Вайоминге требовалось всего лишь два. Адвокат без особых раздумий обрисовал мне вероятную дальнейшую картину. Предоставление развода наверняка будет сопровождаться вердиктом о продолжении выплаты алиментов, установленных судом штата Нью-Йорк при вынесении решения о раздельном проживании. Если после получения развода я откажусь их выплачивать (это был ответ на мой следующий вопрос), у меня появится шанс — и, имея в виду характер Морин, он появится несомненно — в соответствии с соглашением между штатами предстать перед судом по обвинению в отказе обеспечивать финансовую поддержку бывшей жены вопреки судебному постановлению. «Развод, — сказал адвокат, — вы, возможно, получите, но от алиментов никуда не денетесь». Ладно, черт с ними. Я принял приглашение из штата Вайоминг — университет Ларами, американская литература и литературное творчество, начало курса в текущем сентябре, — немедленно отправился в библиотеку и набрал книг о западных штатах. Не был обойден вниманием и Музей естественной истории; там я побродил среди экспонатов, иллюстрирующих быт индейцев, и диорам с американскими бизонами. Надо бы еще научиться ездить верхом, чтобы не слишком выделяться среди местных жителей. А что до денег, то здорово сэкономлю на докторе Шпильфогеле, не поедет же он за мной в Вайоминг.

Примерно через десять недель я известил заведующего кафедрой, что в силу внезапно возникших обстоятельств не смогу принять его предложение. Большое спасибо и извините. Если конкретней, то (об этом я не писал) при мысли о двухлетней ссылке в Вайоминг меня одолевала безнадежная тоска. Может быть, я и стану там настоящим ковбоем, но прозябание в захолустье — не слишком ли высокая плата за такую науку? Тогда — Флорида? Не столь далеко, но зато срок, необходимый для возбуждения бракоразводного процесса, возрастает на целый год. И алименты все равно останутся при мне — что в Нью-Йорке, что в Ларами, что во Флориде. И вот как я решил. Единственный выход из безвыходного положения — расставание с Америкой, с ее брачно-семейными кодексами и соглашениями между штатами. Новую жизнь надо начинать в новой стране. Стану иностранцем. Но: где бы я ни был, Морин не упустит случая урвать от моих гонораров, если книги будут выходить в нью-йоркском издательстве. Значит, нужно продать все авторские права, например, англичанам, издаваться только там и только там получать деньги. И взять псевдоним. И отрастить бороду. И кто вообще сказал, что я когда-нибудь буду еще издаваться?

Несколько месяцев я размышлял, не вернуться ли в Италию, где пара-тройка человек меня помнила и ждала. А как насчет Норвегии? Попробуй отыщи беглеца среди тамошних фиордов. Ничтожная возможность — если, конечно, Морин не привлечет на свою сторону Интерпол… Привлечет. Нет, Финляндия лучше. Британская энциклопедия сообщила мне об этой стране много воодушевляющего. Высокий уровень грамотности. Долгие зимы. Обилие лесов. Я представил себя в Хельсинки. Потом, размечтавшись, в Стамбуле. В Марракеше. Лиссабоне. Абердине. На Шетлендских островах. Очень удобное убежище, эти Шетлендские острова: население 19343 человека, и довольно близко от Северного полюса. Главные отрасли экономики: разведение овец и рыболовство. Кроме того, здесь выращивают всемирно известных пони. Кроме того, энциклопедия ни словом не упоминала про соглашение между островами и штатом Нью-Йорк о взаимной выдаче злостных нарушителей законодательства о браке и семье.

Прощай, Америка, грубо поправшая мои гражданские права, превратившая раздельное проживание в насос для выкачивания денег (сто долларов в неделю!)! Обросший многодневной щетиной, я просыпаюсь в хижине посреди вересковой пустоши где-нибудь в Скалловее. Свобода! Какая свобода? Я волен беспрепятственно беседовать об английской литературе с овцами, пони и крупным рогатым скотом. Ироничный еврейский прозаик неплохо смотрится рядом с местным пройдошливым пастухом. А ведь дело может принять и более дурной оборот: я опознан и выслежен, несмотря на то, что известен на островах под именем Длинный Том Дампи; она прибывает сюда, и все начинается сначала. Ничего такого невероятного: разве смог я скрыться от нее в стране с двухсотмиллионным населением? Только представьте себе эту картину: торфяники и болота; много валунов; на прибрежных скалах гнездится множество морских птиц; 19343 человека смотрят, как Морин, дрожа от мстительной злости, цепко держит меня за руку на небольшом клочке суши в Атлантическом океане, к северу от Шотландии…

В результате, чувствуя себя хуже некуда (было, было куда), я смирился с судьбой жителя штата Нью-Йорк, пол мужской, жена брошена, развод невозможен. Жизнь тем не менее продолжалась, и следовало существовать, примеряясь к объективным обстоятельствам. Постепенно последствия контузии потихоньку сглаживались; я начал приходить в себя. Даже заметил, что некая Нэнси Майлс, всего год как окончившая колледж корректорша журнала «Нью-Йоркер», соблазнительна и обаятельна. Потом она выйдет замуж за парижского корреспондента, переберется во Францию и опубликует автобиографическую книгу о детстве, проведенном в послевоенной Японии, где ее отец командовал военно-морской эскадрой, — но в период наших недолгих встреч Нэнси была свободна, как птица, и соответствующим образом парила и щебетала. Общение с ней не было для меня отбыванием добровольной (и оттого еще более тягостной) повинности. Я тянулся к Нэнси, как до бегства из Висконсина — к одной своей девятнадцатилетней студентке (между прочим, воспоминания о Карен накатывали и позже: вот мы вместе на Шетлендских островах, где козы, пони и пастухи; но она осталась в прошлом). Три вечера подряд с Нэнси прошли в нескончаемых застольных беседах; третий как раз и окончился постелью. Занятия любовью произвели на меня безрадостное впечатление — в комнате Карен на переменках между занятиями было куда как острее и ярче. Я решил больше не звонить Нэнси. Прошло две недели, и я получил от нее письмо:

«Мистеру Питеру Тернополу,

Институт непредсказуемого поведения,

Двенадцатая улица, 62,

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Дорогой мистер Тернопол!

Несколько вопросов касательно последствий нашей встречи, состоявшейся 6.06.63, а именно: