Монета желаний - Наталья Солнцева

Все-таки он посмотрел на нее!

Кирилл испытывал невыносимую скуку и досаду. Он и сам не знал, зачем пришел сюда с Леонтиной. Вдруг захотелось провести вечер в «Охотнике», а тут позвонила «шикарная блондинка», как они с Антоном называли девушку в начале знакомства, и явно напросилась на приглашение. Кириллу было неприятно смотреть на ее ничего не выражающее, кукольное лицо, кривившееся в недовольной гримаске.

Леонтине хотелось танцевать, а Кирилл сидел, откинувшись на высокую спинку стула, курил, смотрел куда-то вдаль и не думал ее приглашать. Он видел, как ее это бесит, и специально делал вид, что не догадывается, чего жаждет его дама. Напротив них, за соседним столиком, сидела женщина, показавшаяся Кириллу смутно знакомой. Где-то он уже ее видел. Или нет? Он несколько раз скользнул взглядом и отвернулся. Какое-то непонятное, ни разу не испытанное им волнение жарко вспыхнуло в сердце.

Женщина была вроде бы обыкновенная, в гранатовом платье, без укладки. Просто удлиненная стрижка, вымытые волосы, чистый высокий лоб. Но глаза ее блистали затаенной тоской и силой, скрытой под тенью ресниц. Что она делает здесь одна? Кириллу стало интересно, захотелось подойти, заговорить с незнакомкой. К тому же было бы так забавно позлить Леонтину! Чудесное развлечение! Ему до смерти надоели ее взгляды, полные «горькой укоризны». Леонтине хочется сделать его виноватым? Что ж, пожалуйста! Он доставит ей это удовольствие.

Кирилл неожиданно встал и подошел к одиноко сидящей женщине.

– Разрешите пригласить вас на танец?

Ее ресницы вздрогнули, а щеки залил темный румянец. Или это вспышка огня отразилась на ее лице? Багрово блистающего, древнего, как мир под ночным небом, на котором всходит луна…

Они танцевали под музыку, похожую на звуки шотландской волынки, и Клавдия чувствовала через платье тепло его рук. Она подняла глаза и встретилась с его взглядом, непрозрачным и темным, как колодец, далеко на дне которого мерцала синеватая звезда. Ей показалось, что глаза его смеются, а все происходящее – это сон, от которого сладко стынет кровь и который не расскажешь.

– Может быть, познакомимся? – Кирилл со все возрастающим удивлением чувствовал, как в его груди растет приятное волнение, граничащее с желанием. Чертовски сильное. От каких-то случайных прикосновений к случайно встреченной женщине, к тому же далеко не красавице! От волнения он даже не услышал, что она ему ответила. Настаивать же было неловко.

– Впрочем, мне кажется, что я уже знаком с вами, – сказал он, чтобы продолжить разговор.

Клавдия испугалась. Ей не хотелось, чтобы этот мужчина вспомнил, что видел ее торгующей газетами в подземном переходе. Она неопределенно пожала плечами, а он истолковал это как смущение.

– Меня зовут Кирилл.

– А меня – Клавдия, – ответила она и усмехнулась. – Почти как Карл и Клара!

Дубровину тоже показалось забавным такое сочетание. Все в этот вечер в «Охотнике» было необыкновенным. Дымный, тускло мерцающий мир, приглушенный говор, незнакомая женщина в платье гранатового цвета – знакомая незнакомка, с серьезными и печальными глазами, полными скрытого внутреннего огня. Ему вдруг захотелось выглядеть героем – смешное, мальчишеское чувство! – в этих горящих неизведанным женских глазах. Именно героем «без страха и упрека», как он где-то читал. Тогда это показалось смешным, но сейчас все отчего-то преобразилось самым таинственным образом. Кровь побежала по ленивым жилам горячими и импульсивными толчками, возбуждая чувства и страсти, которые Кирилл Дубровин давно считал в себе умершими, безнадежно погребенными под суетой и каждодневной текучкой.

– Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет! – сказал он и засмеялся.

Клавдия насторожилась. А что, если это человек, подосланный Гридиным, которому поручено разузнать все о ней? Расчет на то, что, поддавшись его обаянию, она «растает» и проболтается о векселе и смерти Вики? Недаром он намекает на кражу.

Как ни странно, возможная опасность только подогрела ее чувства. К тому же все не так страшно. Во-первых, откуда Кирилл мог бы узнать, что она именно сегодня вечером придет в «Охотник»? Она сама еще этим утром ничего такого не знала. Мысль пришла ниоткуда – и захватила ее… К тому же он с другой женщиной. Промелькнувшая досада огорчила Клавдию, но только на мгновение.

«Не стоит портить себе удовольствие», – решила она.

Кирилл заметил, что Леонтина, оставшаяся сидеть за столиком, то и дело бросает на них испепеляющие взгляды. Ну да, конечно, как он посмел прийти сюда с ней, а развлекаться с другой?! Это непозволительно! Дурной тон! Вопиющее безобразие! Ему стало смешно. Пусть побесится, ей только на пользу пойдет.

Леонтина словно прочитала его мысли. Она вскочила, растерянно озираясь по сторонам, как будто не зная, что ей делать, потом закрыла лицо руками и, спотыкаясь, бросилась вон из зала.

«Тем лучше! – подумал Кирилл. – Так вот же тебе!» Он плотнее прижал к себе незнакомую женщину, радуясь, что избавился от назойливого внимания блондинки. Она порядком его «достала» в последнее время. Антон будет счастлив. Наконец-то Леонтина обратит свои вожделенные взоры на него. Он давно об этом мечтает. А мечты должны сбываться!

Кирилл Дубровин провел чудесный вечер с незнакомкой, которую звали Клавдия. Он предложил ей себя в провожатые, и она, замирая от страха, что он узнает ее адрес, тем не менее согласилась. Она все еще думала, что это может быть человек Гридина или – промелькнула жуткая мысль – сам убийца!

Они вышли в холод, безветрие и снег, падающий отвесно и густо, серебристой пеленой покрывающий дома и бульвары. Пахло ледяной свежестью и чистотой, чем-то давно забытым, затерянным в воспоминаниях детства, словно запах хвои, конфет и елочных игрушек. Кирилл был галантен и безупречен, каким и должен был быть мужчина ее мечты: очень сексуальный, немного опасный. Он открыл перед Клавдией дверцу машины, завел двигатель.

– Вот и зима началась! Вы замечали, какой становится Москва в первые зимние дни? Загадочный, прекрасный город!

Клавдия кивнула. Ей было приятно и в то же время немного страшно. А что, если он увезет ее по ночным улицам в глухой уголок необъятного, пустынного и спящего города и там… в зловещей тишине… Ужас и восторг пронизали ее до костей. Перед глазами услужливо возникла картинка сверкающего в темноте широкого лезвия ножа, хруст разрывающихся тканей, леденящий душу крик…

– О чем вы задумались?

Его негромкий голос вернул ее к реальности. Машина мчалась по скользкому от растаявшего снега шоссе в зеленых и красных огнях.

– Я живу здесь, недалеко. – Клавдия показала нужный поворот, жалея, что этот вечер не может длиться без конца.

Кирилл думал, как бы попросить у нее телефон, чтобы это не выглядело банально. Так ничего и не придумав, он сказал:

– Я бы хотел позвонить вам. Может быть, завтра?..

Он записал ее телефон в блокнот, преодолевая дрожь в руке. Что это с ним? Почему он так волнуется? Ему захотелось поцеловать женщину на прощанье, но он не смог себе позволить этого. Удивительно! Глядя, как закрылась за ней тяжелая дверь подъезда, Кирилл почувствовал себя узником, за которым захлопнулась дверь темницы. Подобные ощущения были острыми и незнакомыми, как и вся эта ночь самого начала зимы, полная тихого шелеста снежинок и молчания вечности в гулкой, необъятной черноте холодного неба.

Подъехав к гаражу, Кирилл вышел из машины. В сердце шевельнулось неясное беспокойство. Из заснеженной темноты к нему двинулись две фигуры.

Арсен и Паша, которых Гридин дал в помощь человеку Георгия, Виктору Гладышеву, порядком замерзли, поджидая «клиента». Сам Гладышев сидел в машине. Он знал, где живет Дубровин, и заранее поехал к его дому, заметив, что «объект» с дамой собираются уходить. Если Кирилл останется на ночь у женщины, то поговорить с ним сегодня не удастся. Придется поджидать следующего удобного момента.

К счастью, Дубровин проводил свою спутницу и вернулся домой. Вот он, голубчик, собственной персоной, как всегда, элегантный, слегка навеселе. Вряд ли он ожидает, что сегодняшний вечер для него закончится именно так.

– Эй, парень! – развязно сказал Арсен, подходя к Дубровину. – Ты в кабаке не очень переутомился?

– Тебе закурить, что ли? – спросил Кирилл. Хулиганов он с детства не боялся. Как-то не придавал им значения.

– Вроде того. Барин у нас щедрый, барин холопов не обижает! – приговаривал Арсен, угощаясь сигаретами. – Можно я и товарищу возьму?

– Бери! – Кирилл пожал плечами. Если людям нравится особый вид мазохизма – самоуничижение себя как личности, с этим ничего не поделаешь. Это болезнь.

Арсен закурил, продолжая стоять у гаража. Он мешал Кириллу закрыть дверь.

– Может, соблаговолишь поговорить с нами? Друг, иди сюда! – позвал он Пашу. – Барин с нами говорить желают!