Назад в СССР: Браконьер - Максим Гаусс

К счастью серьезных кровотечений я не заметил — слава богу, вены и артерии целы. Ну, кроме откушенного пальца, конечно. Правда старик и сам оказался подкован в этом вопросе — использовал в качестве жгута обрывок какой-то веревки, а саму рану обмотал носовым платком. Даже представить сложно, что довелось пережить Матвею Ивановичу, пока он добирался до дороги.

Семен гнал, чуть ли не на полную, старательно притормаживая на ямах. Несмотря на скорость, машину трясло не очень сильно.

Через двадцать минут мы въехали в поселок. Уже давно стемнело, но оказалось, что шофер прекрасно ориентировался по Соболевке и мог проехать по ней с закрытыми глазами.

На часах была уже половина восьмого вечера. Останавливаться у лагеря браконьеров мы не стали, Семен сразу повел наш «ЗИС» прямо к дому Ларисы Ивановны. Отыскали ее без проблем. Это был довольно большой дом, как и все остальные сделанный из бревен. В двух окнах из пяти горел тусклый свет.

Выскочив из машины, я бегом бросился к калитке.

— Врача нужно! Врача, срочно! — закричал я, перепрыгнув заборчик. Подскочив ближе, принялся тарабанить в дверь. Буквально через несколько секунд я услышал громкие шаги, щелкнул засов. Дверь распахнулась и на входе я увидел женщину лет сорока пяти, завернутую в плотный шерстяной платок. Меня она не узнала, зато сразу же опознала водителя. Она тут же нахмурилась.

— Какого лешего, вы творите? Так… Э-э, Семен? Я же сказала, чтобы ноги тут твоей не было! Что за новости?

— Лариса, потом, — решительно отмахнулся тот. — У нас серьезно раненый. Нужна помощь!

— Раненый? Кто? — насторожилась врачиха.

— Егерь! — решительно встрял я. — Матвей Иванович! Случайно нашли его на опушке, у дороги. Километрах в пятнадцати отсюда. Кажется, на него волки напали.

— Волки? Так! Где он?

— В кузове лежит. Без чувств, кажется…

— Слишком много у вас кажется! Ну, чего встали? Заносите его в дом, быстро! — распорядилась женщина, мгновенно изменив отношение ко всей ситуации. Ее лицо вмиг поменяло выражение — теперь недовольства там не было, только сосредоточенное напряжение.

Общими усилиями мы занесли израненное тело лесника, положили на кушетку застеленную клеенкой. Старик был жив но, то ли отключился, то ли спал. Женщина проверила пульс, затем рявкнула:

— А теперь все вон! Толку от вас, все равно не понадобитесь! — затем мельком взглянула на меня. — А тебя я не знаю. Кто такой?

— Племянник егеря, Женя Громов, — я поторопился разрядить обстановку. Не хватало еще бодаться по этому поводу. — У него проживаю, несколько дней назад приехал.

— Ясно. Ты останься. А вы двое — марш на улицу. И чтобы ноги вашей тут не было.

Федор и Семен оперативно покинули дом. Через минуту я услышал, как завелся двигатель и машина отъехала от дома. Ну, оно и понятно — они и так сделали больше, чем от них требовалось. Хоть и браконьеры, а человеческий фактор никто не отменял. Было бы все равно, бросили бы старика, а сами уехали.

Что ни говори, а я только что увидел еще одно подтверждение того, что браконьеров в поселке не жаловали. Совсем. Даже несмотря на то, что, многие из них так или иначе тоже были жителями Соболевки. Видимо не все люди поддержали сомнительное решение заниматься браконьерством. Для кого-то это немыслимо, а для кого-то норма. Вопрос лишь в личном отношении… Вот для чего на участке были построены бараки — не только для тех, кто прибыл издалека и своего жилья не имел, а еще и для таких вот изгоев как Семен. Судя по всему, он муж Ларисы Ивановны.

Да-а, довольно запутанная сомнительная обстановка. Кто бы мог подумать, что все обстоит таким вот образом? Впрочем, возможно если попробовать разговорить фельдшера, то картина сложится полностью?

Нужно выбрать подходящий момент. Женщина с виду нормальная, без загонов. Но то, что она профессионал своего дела, я понял сразу.

Пока Лариса Ивановна возилась над егерем, я наблюдал за ее действиями. Сначала она срезала всю промокшую от крови одежду, затем поочередно осмотрела и продезинфицировала каждую из ран. Некоторые пришлось зашивать, благо у нее было все необходимое. Конечно, это далеко не операционная, но все равно впечатляло. Видно было, фельдшер свое дело знала. А я наивно полагал, что в те годы только и был йод, желтый бинт, да скальпель.

— Лариса Ивановна, откуда такие навыки?

— С войны остались. Я почти через всю войну санитаркой прошла. Всякое доводилось видеть. Раны и кровь меня не пугают.

Весьма похвально. Я начал смотреть на нее чуть по-другому.

Простого визуального осмотра хватило, чтобы понять — егеря действительно покусали. Следы от зубов были налицо.

— Волки? — в какой-то момент поинтересовался я.

— Похоже на то, — ловко орудуя ниткой со специальной иголкой, отозвалась женщина. — Главное, чтобы они бешеными не были. Можно сказать, что ему сильно повезло, обычно они жертву не бросают. Ума не приложу, как он вообще выжил?

— Очнется, спросим. Мне самому очень интересно. После того ночного нападения на дом Вязовскиных, утром следующего дня Матвей Иванович ни свет ни заря сорвался в тайгу. Ничего толком не объяснил.

— А чего тут объяснять-то? — нахмурилась женщина. — За медведем он пошел.

— В одиночку добивать подранка? — хмыкнул я. — Это опасно, одному человеку такое не по силам. Тем более в его-то возрасте.

— Это верно. Ну, вот и результат. Уж не знаю, добил ли он медведя, но на волков нарвался точно. Гляди, палец отгрызли…

Довольно быстро обработав мелкие и средние раны, она принялась за откушенный безымянный палец на правой руке. Сняв то, что егерь использовал в качестве жгута, она провела осмотр. Обработала. Осталась недовольной.

— У меня навыки имеются, но боюсь, что одна не справлюсь.

— Я могу помочь.

— А ты что, хирург?

— Нет, — ответил я. — Но представление имею. Я в прошлом спасатель, много на что во время службы насмотрелся. Оказывать первую помощь и раны обрабатывать умею.

— Больно молод ты. И что еще за профессия такая, спасатель? — недоверчиво переспросила врач.

— Людей из-под завалов доставать, в автомобильных авариях. На производстве. Да мало ли где человек в беду попадет⁈

— Интересная профессия. Это где, в Москве такое?

— И там тоже. А вообще я из Сочи.

— Это где черное море, что ли? — недоверчиво спросила врач, скользнув по мне задумчивым взглядом. — Давно на море хочу, да только вырваться отсюда никак не могу. От старости здесь помру.

— Ерунда. Может уехать и не просто, но если плотно заняться этим вопросом, все возможно.

Оно и верно, прежде чем уехать отсюда, нужно чтобы человека на замену прислали. А кто ж по доброй воле захочет ехать в такую глушь? Это во время Великой Отечественной Войны, когда немец на Москву лез, некоторые стремились подальше от линии фронта уехать, а потому и соглашались на любую работу. Но, то время давно прошло вот и сидела фельдшер уже который год, надеясь уехать туда, где климат мягче и теплее. А может, я ошибаюсь и она не из таких, а наоборот, по первому же требованию поехала туда, где требовался толковый медицинский работник.

По прошествии получаса, мы совместными усилиями более менее привели егеря в порядок. Несколько раз я оказывал ей помощь в сложных моментах, но в основном моя роль заключалась в функции «подай-принеси» и отчасти психологическая поддержка.

— Ну, все что можно, мы сделали, — усевшись в кресло, выдохнула она. — Однако, еще не все. За ним нужно тщательно наблюдать. По-хорошему, утром нужно сбегать на телеграф. Машина ехать будет долго, а вот если вызвать вертолет…

— Отличная идея. Вертолетом быстрее и безопаснее. Я тут подумал, а вакцина от бешенства не требуется?

— Ранее уже делали. А, вообще… Диву даюсь, крепкий все-таки мужчина наш егерь, — облегченно вздохнула Лариса Ивановна, глядя на свои медицинские инструменты. — Ему уже за шестьдесят, а он как боевой конь все по тайге скачет. Я его много раз предупреждала, да он же упрямый, разве кого кроме себя послушал?

— А вы давно его знаете?

— Давай на «ты». Так проще разговаривать, — отозвалась она. — Давно, уже лет десять. Я сюда в сорок пятом году приехала, а Матвей Иванович уже егерем числился и неделями в тайге пропадал. Бывало, что старый председатель уже собирался нового егеря назначить, а тут как нельзя, кстати, старый возвращался. Такое не один раз уже было. Все привыкли.

— А семья-то у него есть?