Монах: время драконов - Роберт Ши

– Как они умерли? – спросил Хидейори.

– Один из твоих братьев был серьезно ранен, и твой отец помог ему умереть. Домей и два других были схвачены, доставлены обратно в Хэйан Кё и публично казнены.

– Что с Юкио, моим единокровным братом?

– Я ничего не слышал, – сказал господин Бокуден, отмахиваясь от этих семейных печалей, как от надоедливого москита, – Но ты можешь видеть, что дело твоей семьи безнадежно. Начиная с этого времени Шима должны полностью поддерживать Такаши.

– Я понимаю, – сказал Хидейори. – Я прошу вас, во имя связей, которые существовали между вами и моим отцом, дать мне приют на несколько дней. Я думаю, что продолжу путь на север. Мне необходимо время, чтобы все обдумать и разослать письма.

Стоящий рядом Дзебу повернулся и посмотрел на Хидейори. Это был невозмутимый профиль, отмеченный печатью властности. «Этому пятнадцатилетнему юноше присущи немыслимое спокойствие и сила, – подумал Дзебу. – Другой юноша упал бы перед господином Бокуденом, моля о пощаде. Хидейори мог остаться последним мужчиной в роду, но полностью владел собой». Дзебу вспомнил «Наставление зиндзя»: тот, кто не испытывает страха, мертв. Какова цена самообладания Хидейори?

После того как монах и его подопечный вышли, господин Бокуден вытащил из стола письмо Танико и перечитал его. Оно было написано по-китайски.

Уважаемый отец!

Хочу предупредить вас, что, по словам людей, Хидейори, наследник главы клана Муратомо, направляется в вашу сторону. Я никогда не интересовалась вашими делами с этими воинствующими кланами, но и не была ненаблюдательной. Таким образом, у меня есть причины думать, что Хидейори может обратиться к вам за помощью.

В настоящее время Такаши занимают господствующее положение, и у вас может возникнуть соблазн показать свою верность им, послав в Хэйан Кё голову Хидейори. Я полагаю, что этот молодой человек будет для вас более ценным живым, чем мертвым.

По мере того как Такаши становятся более могущественными, они становятся и более высокомерными, приобретают больше врагов. Если Хидейори останется в живых, он будет естественным выбором для этих врагов, чтобы сплотиться вокруг него. Кто сейчас спасет Хидейори, будет потом держать в руках ключ от будущего.

Эти предположения предлагаются вам со всей скромностью и благодарностью за то, что вы отправили меня сюда, где я могу наблюдать за великими событиями.

Господин Бокуден хмыкнул. Что нашло на его дочь, если она посчитала возможным для себя давать ему советы в таком рискованном деле? Но в том, что она говорит, есть смысл. Ему только необходимо убедить Такаши в своей верности.

Взяв в руки кисточку, Бокуден начал письмо Согамори.

Высокочтимый Министр Левых!

Муратомо-но Хидейори в моей власти. Как мне с ним поступить? Буду держать его у себя, пока не услышу вашего совета.

Слезы образовали ручейки в белой пудре, покрывающей лицо Акими. «Не очень приятно видеть, как плачет женщина императорского двора», – подумала Танико.

– Я любила Домея, – говорила Акими. – Он был яростным и сильным воином, но также добрым и простым человеком. Я так любила его, что обрекла себя на муки, когда пошла посмотреть на его голову, выставленную на месте казни. Сейчас все, что у меня осталось, это мой Юкио, милый, прелестный мальчик. Боюсь, что его отец обрек сына на смерть.

– Почему? – спросила Танико.

– Домей завещал своей семье кровавую вражду с Такаши. Единственным способом защитить себя Такаши изберут убийство всех его сыновей. А Юкио в их власти.

Танико положила свою руку на руку подруги:

– Чем я могу помочь?

Она понимала, что Акими чувствовала к Домею. Ей всего лишь нужно было сравнить это чувство со своим чувством к Дзебу. На столбе над Рокудзо-го-хара могла красоваться голова Дзебу.

– Если ты позволишь мне говорить о твоем муже.

– Конечно!

«Будь осторожна, – сказала себе Танико. – В этом доме кто угодно может подслушивать, спрятавшись за панелями. Пока я не сказала ничего, что может повредить мне».

– У твоего мужа огромное влияние на Согамори. И я полагаю… Прости, что говорю об этом, но боязнь за жизнь моего сына делает меня храброй. Когда можно пролить чью-то кровь, князь Хоригава будет первым, кто потребует пролить ее.

– Не думаю, что князь Хоригава станет отрицать это, – сухо сказала Танико. – Он будет говорить о необходимости усилить власть императора и защитить правительство от предательских фракций.

Акими склонила голову:

– Конечно. Только мой сын не представляет угрозы императору и не думает об измене. Он ребенок. Его единственными занятиями являются наблюдения за дикими птицами на горе Хигаши и игра на флейте. Его игра очень приятна для слуха… – Она зарыдала. Танико почувствовала, как слезы заполняют ее собственные глаза, грозя вылиться наружу. Она сжала руку Акими обеими ладонями:

– Я не могу повлиять на своего мужа, дорогая Акими-сан. Но сделаю все, что смогу.

Акими взглянула на нее. Слезы испортили ее накрашенное лицо.

– Поверь мне, Танико-сан. Я сделаю все, все что угодно, чтобы спасти жизнь моего сына.

Сердитое, красное лицо Согамори возникло в сознании Танико. Она вспомнила выражение не нашедшей выхода похоти, когда его сын Кийоси насмехался над его попытками завоевать Акими. «Согамори, – подумала она, – сделает все, абсолютно все, чтобы овладеть Акими».

– Я думаю, ты должна завоевать Согамори, – сказала Танико, – если согласна заплатить такую цену. Я ничего не буду говорить сейчас. Не прекращай надеяться. Я сообщу тебе, когда настанет подходящий момент.

На пятнадцатый день Пятого месяца Года Лошади Хоригава устроил пир у извилистой воды. Такие события были традиционными и уходили в глубь веков. Хоригава выбрал вечер полнолуния, чтобы серебряный диск отражался в потоке, извивающемся по его саду. Семь дней перед пиром Танико жила в доме Хоригавы, помогая в приготовлениях.

Она послала Моко к Акими со специальным сообщением. Танико понимала, что у Хоригавы очень много шансов узнать, чем она занимается. Если он узнает об этом, несомненно, жестоко накажет ее. Но Акими потеряла почти все. Утрата сына убила бы ее. Что-то внутри Танико, может быть то, что Дзебу назвал Сущностью, не позволяло ей оставить в беде подругу.

Вечером того дня, когда должен был состояться пир, все ландшафтные сады вокруг особняка Хоригавы были ярко освещены фонарями. Запряженные волами повозки, украшенные лентами и цветами, подъезжали к главным воротам. Слуги провожали гостей к предназначенным для них местам на извилистых берегах ручья. Для того чтобы усилить красоту своего искусственного потока, Хоригава добавил несколько мостов, заводей и маленьких водопадов, а также посадил по берегам несколько новых растений.