i 1cdedbafc07995a6 - Admin

   Когда в верхнюю часть окна заглядывает оплавленный краешек клонящегося к закату солнца, Женя в очередной раз приходит в себя. Я прикладываю к его лбу заново смоченный в холодной воде компресс (они сохнут, как на раскаленной сковородке в знойный день) и вздрагиваю от неожиданности, заметив, что его глаза открыты.

   На секунду застываю, ожидая, что брат снова начнет кричать. Выглядит он паршиво. Краснота на лице спала, на смену ей пришла мертвенная бледность. Лишь на щеках багровеет нездоровый румянец. Губы обметало, веки распухли и словно налились свинцом. В носу застыли кровавые катышки. Глаза потускнели, склеры заволокло сеткой лопнувших сосудов. Потные волосы прилипли к черепу.

   -- Привет, -- мне удается выдать улыбку. -- Живой?

   -- Ага, -- хрипло отвечает брат. -- Пить...

   Я подаю ему кружку с водой, и он делает несколько жадных глотков.

   Потом снова откидывается на подушку спальника:

   -- Сколько время?

   -- Вечер. Ты уже четыре часа остаешься человеком, а, значит, лекарство действует. Как себя чувствуешь?

   -- Хуево. Но терпимо.

   -- Орать больше не будешь?

   -- А я орал?

   -- Как резаный.

   -- Не помню... Вообще ничего не помню.

   Прикасаюсь тыльной стороной ладони к его лбу. Жар все еще держится.

   -- У тебя высокая температура. Мы дали тебе жаропонижающее, но оно не действует. Еще ты блевал, но не так, чтобы много, в основном желчью. И пару раз обоссался. Памперсами-то мы запастись забыли.

   Мой игривый тон нисколько не трогает Женю. Он не радуется тому, что еще жив, не радуется тому, что лекарство действует. Он все еще большей частью пребывает в стране мертвых, а не живых. И путь из мира теней предстоит долгий.

   -- Слушай, Максим... если я выживу, пообещай мне, что мы вернемся за ними.

   -- Мы уже вернулись, -- отвечаю, уверенный, что он все еще бредит. -- Они ушли. Они в безопасности, забыл?

   Распухшие веки тяжелеют, Женя снова проваливается в сон.

   -- Да нет, я не про родителей... те девчонки... пообещай, что если я выживу, мы вернемся и заберем их.

   Удивленно моргаю глазами. Вот уж о ком бы думал в последнюю очередь на пороге смерти, так это о них.

   -- На кой черт нам возвращаться в город, из которого мы с таким трудом вырвались?

   -- Мы должны... -- заплетающимся языком отвечает Женя. Его глаза уже почти закрыты. -- Это карма... мы кинули их и теперь расплачиваемся...

   -- Не городи огород. Это просто совпадение.

   Но я уже не уверен в этом. Несчастья преследуют нас, как заговоренных: сначала меня с Артом избивают до полусмерти и угоняют наши машины, потом "прокаженный" кусает Женю. Если это совпадение, то какое-то избирательное. Страдают только те, кто ночевал в доме на Таганрогской. Клятвопреступники.

   -- Это не совпадение, -- лепечет Женя. -- Обещай...

   -- Ладно. Обещаю.

   Но он уже спит и моего ответа не слышит. Однако слово дано, назад не заберешь. А я теперь трижды подумаю, прежде чем снова нарушить его.

   18:10

   Ваня приносит чай и дает мне несколько минут передышки, принимая дежурство. Подсаживаюсь за стол к Михасю.

   -- Ну, что, дешифровщик? Нашел что-нибудь?

   Михась отрывается от лоскутков бумаги, скрупулезно разложенных по кучкам на столешнице, с которой он убрал все лишнее, включая принтер, монитор и прочие электроустройства, бесполезные в мире без электричества, и с благодарностью принимает от меня чашку чая.

   -- Да, нашел. Но, Макс... не думаю, что тебе это понравится. Может, в другой раз обсудим?

   Я устало вздыхаю. Сейчас я так измочален, что мне уже все равно.

   -- Спасибо за заботу, конечно, но нет. Давай, добивай.

   Михась мнется с полминуты, то и дело прикладываясь к чаю. Потом откашливается и произносит:

   -- Это твое чудодейственное средство называется ингибитор протеазы Н2Р1. Я мало что успел собрать, -- он кивает на кучки лоскутков, представляющих собой, судя по всему, страницы доклада, -- и еще меньше понял из того, что смог прочесть, но... принцип действия этой штуки таков -- она проникает в клетку, инфицированную рабдовирусом А101 (так на самом деле называется наш вирус) и блокирует выделение вирусного фермента протеазы, что в свою очередь... короче говоря, делает вирус дефектным и препятствует его дальнейшему размножению.

   -- Ну, это же отлично!

   -- Не совсем. Во-первых, это экспериментальный прототип, на людях то ли не испытывался, то ли в процессе испытания. В любом случае, побочка пока не описана. Во-вторых, эта штука не лечит, а только купирует болезнь, сдерживает ее. Это как ВАРТ для ВИЧ-положительных -- пока пьешь, будешь жить. Но стоит прекратить курс или хотя бы сделать перерыв, и вирус сразу выйдет на свободу. Так случилось а водителем КАМАЗа -- тут ты был прав. Но ты ошибся в другом. Это не лекарство, а скорее... отсрочка.

   Миша замолкает с таким виноватым видом, словно это он занимался разработкой препарата и ответственен за его несовершенство. Наверное, я таращусь на него слишком уж выразительно.

   Признаться, к такому повороту я был не готов.

   -- И сколько? -- сглотнув комок, спрашиваю я. -- Сколько у нас времени?

   -- Ну, уцелело чуть больше шестидесяти ампул.

   -- Хватит на два месяца.

   -- Не совсем, -- повторяет Михась, и я невольно вздрагиваю. Это его "не совсем" загонит меня в могилу. -- Помнишь, что сказал генерал? Два раза в сутки. Я еще не нашел страницу, где указаны рекомендации по способу применения, так что, думаю, пока нам лучше поверить ему на слово. Будем колоть утром и вечером.

   -- Значит, месяц...

   Какое-то время мы сидим в молчании, глотая горячий чай.

   -- И на что мы потратим этот месяц? -- наконец, спрашивает Михась.

   Я уже думаю над этим. Временные промежутки представляются мне теперь не днями в календаре, а зелеными ампулами в кожаном патронташе. Запастись припасами -- полдня -- одна ампула. Выбраться из города -- два дня пути -- четыре ампулы. Вернуться на Таганрогскую за девчонками ("это карма...") и выбраться из города -- шесть ампул минимум.

   -- Я думаю потратить этот месяц с максимальной пользой, -- отвечаю я почти ожесточенно. -- Я думаю потратить все оставшиеся дни на поиски умника, придумавшего этот ингибитор, или той мрази, что вывела вирус. Не исключено, что это один и тот же человек. Я думаю попросить у этого человека добавки.

   "А чтобы у него эта добавка всегда была в запасе, я позволю Жене нежно, совсем чуть-чуть укусить его " -- продолжаю я. Но уже мысленно.

Глава 16

Ночной кошмар

   01:00

   Я просыпаюсь от ощущения постороннего присутствия рядом и тут же с ужасом сознаю, что не должен был засыпать. Моя очередь дежурить, и я обязан был следить за братом. В три утра меня сменит Ваня, но сейчас явно не три утра.

   Свеча погасла, в помещении темно хоть глаз выколи -- ночное небо нынче беззвездное и безлунное почти всегда. Я уснул прямо на стуле, уронив голову на грудь и раскинув ноги. Руки, как плети, висят вдоль туловища, дробовик скатился с колен и прикладом упирается в пол, а цевьем в мое бедро.

   Передо мной кто-то стоит. Поднимаю голову и слепо вглядываюсь в черноту. Вокруг царит непроницаемый мрак, но я кожей чувствую, что надо мной нависает чья-то фигура. Может, это Артем вернулся со своего поста? Он в карауле на крыше до двух, затем вахту примет Михась, а в четыре поменяется с Витосом.

   Но нет, это не Артем. Ко мне, наконец, возвращается слух, и я различаю быстрое, с присвистом, дыхание. Так дышать может только...

   "Прокаженный"! Эта мысль пронзает мозг, как новый приступ мигрени, а рот мгновенно наполняется адреналиновым привкусом. Каким-то образом "прокаженный" миновал пост Арта и пробрался в офис, пока все спали. И теперь он здесь, передо мной, ждет чего-то. Но чего?

   Выяснять это у меня нет ни малейшего желания. Едва уловимым движением нащупываю дуло дробовика на своем бедре, стискиваю в пальцах, пытаюсь приподнять...

   Слышу над собой недовольное урчание.

   Потом:

   -- Максим, зачем тебе ружье?

   Требуется секунда, чтобы сообразить -- голос принадлежит Жене. Спустя еще секунду я понимаю, что распознал его по интонации, а не по тембру. Этот тембр -- глубокий, низкий -- не имеет ничего общего с моим братом.

   Пронзительно вскрикнув, дергаю дробовик наверх и упираю прикладом в плечо.

   01:02

   К стволу "Ремингтона", прямо над патронником, примотан изолентой маленький фонарик. Нажимаю кнопку в торце, и луч света выхватывает из мрака лицо брата.

   Издав утробный рык, Женя закрывает глаза руками и отпрыгивает в сторону, точно вампир от ультрафиолета.

   -- Убери! Убери!

   Вместо этого я снова навожу луч на брата -- тот в ужасе шарахается в угол комнаты. Воспользовавшись его минутным замешательством, нашариваю в кармане спички и зажигаю потухшую свечу. Поднимаю ее с пола, ставлю на стол.

   Комната озаряется мягким желтоватым светом, и я, наконец, выключаю фонарик. Сердце гулко бьется в груди, руки трясутся. Я не опускаю дробовик, но на всякий случай вытаскиваю палец из спусковой скобы.