Я — твоя Кошка (СИ) - Кроноцкая Нани

— Спасибо, — тихо ответил. — Не хочется.

— Надо, родимый, считай, что жена твоя вероломно включила опцию «дочь офицера». Если от каждого сна морфы начнут терять аппетит, то они очень скоро все вымрут. И кстати, готовься: как только поешь, сразу уйдешь в оборот.

Он было только взял в руки нашу многострадальную вилку, взглянул на меня и медленно положил ее снова на стол.

— Я смотрю, ты ничего не боишься! — вдруг зло прищурившись, Кот ответил. — Можешь не верить увиденному сколько угодно, твое право. Но, Люсь, факт остается незыблемым фактом: восемь лет назад я затрахал до смерти дешевую столичную проститутку. Не задушил, не прирезал, пойми. Трое суток пробегал на опаснейшем задержании по Сумеркам и обратно котом, а потом просто вызвал ее и затрахал.

Ледяной тон обвинителя.

Наивный мужчина.

28. Наивный муж

«Трудно быть разумным и сильным мужчиной рядом с той, от одного запаха которой разом и слабеешь и глупеешь». М. К. Кот «Дневники и записки»

— Надеюсь, ты не меня там быстренько прикопать предложил этой теплой компании? — нагло спросила.

А пока Котик мой хлопал ресницами и шипел, преисполненный негодования, быстренько бутербродик горячий разрезала, аккуратно кусочек на вилочку, и очаровательно улыбаясь, засунула ему в рот.

Неожиданно и вероломно. Марк сделал вид самый свирепый и мрачно жевал, а я уже новый кусок для него заготовила. Решительно и бесспорно.

— Ее нельзя убивать, — еще шире ему улыбнувшись, добавила: — Ты мне лучше скажи, почему ее якобы «брат» так дорожит этой молью?

— Родственные чувства мы не рассматриваем? — сердито взглянув на меня, Кот все-таки рот открыл и аккуратно зубами снял с вилки кусок. — Вкусно, а как ты это делаешь? Из полной фигни приготовить хоть что-то приличное у меня еще не получилось ни разу. А ты в этом профи.

Хм, уводить разговор в безопасное русло супруг мой умеет отлично. Со мной эта тактика не пройдет, я и мамина дочка.

— К слову, мой милый, я тебя не боюсь, — отрезала аппетитный кусочек глазуньи, весело глядя в глаза, полные скепсиса. — Рот открывай и жуй вдумчиво, это полезно для пищеварения.

— Вот и пришел конец всей романтике в браке, — Кот вдруг расслабился и хохотнул, взяв снова вилку. — И как тебе жизнь рядом с убийцей-маньяком?

— Лучезарненько... — продолжая ему улыбаться, размешала мед в кофе и поставила перед Котом его чашку. — Послушай меня, дорогой. Если вдуматься отстраненно, без лирики и лишних ассоциаций, то наши с тобой мимикримы не должны быть способны на чувства. У них психология паразитов. Иначе сломается разум. Высокие переживания в исполнении паразитирующих организмов? Ну... скажем так: представляешь себе парочку бычьих цепней, свившихся в страстном порыве. Где-то в районе толстого кишечника, там пространства побольше.

Марк как-то нехорошо побледнел, и вилку опять положил. Пришлось снова брать в свои руки его важный завтрак. Морфы какие пошли впечатлительные.

— Мария сказала мне: «Они ищут путь в Сумерки, в Сумерках выход», — осторожно продолжила одна очень упрямая Кошка. — Им для этого нужен был Зверь. А теперь Август Гётлим за каким-то известным всем овощем вдруг решил убивать и меня и Марию. При том, что он на маньяка совсем не похож.

— Час назад инквизиторы пресекли восьмую по счету попытку проникнуть в неприступный пока еще каземат Инквизиции. На этот раз он обернулся старым сантехником, обслуживающим местную канализацию уже много лет. Старик умер, сердце не выдержало. До этого были охранники, мед. персонал, заключенные, даже кухня. Мим знает, где именно сейчас содержится Августа, — нехотя Котик признал.

Погоди, моя радость, миг моего триумфа близок, мужайся.

— А ее держат именно там из чистого мазохизма? Или лишних сотрудников много?

Марк поморщился, снова изогнутой вилкой своей ковыряя яичницу.

— Бюрократии много. Слава Создателю, мимикримы — огромная редкость. Каждый вторник на чай в Инквизицию не забегают, — с видом скорбным мой Котик шутил. — Место для заключения особо опасных иных у нас только одно. Во всем мире их три, и места там все заняты.

— Ясно, — подперев щеку ладонью, я смотрела на мужа, все более им восхищаась. У него есть еще силы шутить. — Кстати... дешевую человеческую проститутку насмерть, как ты громко выразился, за...ахать с твоими физическими данными нереально. Как биолог тебе говорю.

Лицо мужа вытянулось. Он посмотрел на меня с какой-то даже обидой.

— Коть, брось. Меня лично все устраивает: форма, структура, размер, темперамент. Но ничего монструозного или убийственного, извини.

И нагло ответив ему полным иронии взглядом, засунула в рот кусок сыра. На этот раз в свой.

— Умеешь ты... вдохновить, — доедая яичницу, наконец, Марк из себя тихо выдавил.

— Ты вообще представляешь себе, чем отличается человеческая женщина от... ну, допустим, Маруси?

— Нежная, хрупкая конструкция с пониженными характеристиками живучести.

Говорю же: наивный мужчина, а еще аналитик. Хотя нет, это другое.

— А от демона? Скажешь мне: «Все тоже самое, только возведенное в степень». Ведь так?

Он лишь молча кивнул, не ожидая подвоха.

— Тогда ответь мне, мой муж семиумный, во сколько раз больше на этой планете людей, в сравнении с нами, иными? Ведь если верить истории мира, изначально иных было больше. Бессмертных, могущественных, с магиями всякими, невероятно талантливых. Люди их звали богами.

Кот сглотнул, что-то явно подсчитывая в уме и сник. Молча.

— Вот именно, милый. А теперь просто вспомни: какое количество войн, эпидемий, катастроф и ужасов всякого рода пережило уже человечество. И дополню: во все времена женщин насиловали, как это ни прискорбно, с особой жестокостью, что характерно. Мы были наградой, трофеями, чем угодно. Нежные человеческие женщины. Страдали, потом шли работать и детей в срок рожали. Обычные бабоньки, не дешевые столичные шлюхи, у которых промежность похожа на тоннель городского метро.

Кот шокировано поднял на меня взгляд.

Эх! А я на то понадеялась, что после эротической сцены с ленточными червями он уже даже не дрогнет.

— Я трафик имела в виду, дорогой. С десяток клиентов за день — ее норма.

Какое убийство, о чем ты, мой милый. Я все хорошо и внимательно рассмотрела: там такая лошара была, что ей и всей Инквизиции мало.

— Достаточно! — Марк не выдержал.

— Котик, — в ответ я оскалилась. — Твоя жена — Кошка, ты сам во мне разбудил этого зверя. За тебя я готова не просто узнать достоверную правду, а еще и сама убивать.

Марк задумчиво щурясь, пил кофе. Одного я добилась со всей очевидностью: в его глазах больше не виделось страха меня потерять. Боль осталась, горечь, усталость, но не потерянность, которую я уже узнавала. Дело сделано, военно-морские, веками проверенные методы не подвели.

— Знаешь, — он тихо и обманчиво-мягко сказал, — пока ты спала, я прослушал ваш с матерью разговор, он записан тюремным магическим артефактом. Слушал и думал: как страшно так, с головой, безоглядно погружаться в любимого человека. Как это убийственно терять себя, полностью растворяясь в другом. И какое наверное безграничное счастье, когда так полюбят тебя.

— Это была моя партия, между прочим, — я проворчала, ему прямо глядя в глаза. — Постоянно ловлю себя на этой мысли. Но нет, Котик, нет. Да, я с тобой, рядом, в одном окопе, спина к спине, патроны всегда подаю. Оступишься — протяну тебе руку, будешь ранен — прикрою. Всегда и во всем оставаясь собой. Ты меня понимаешь?

— Создатель, спасибо! — Марк наконец улыбнулся. — И как же тебя я люблю.

Я все поняла. Такая любовь, как у его матери была к Августу, никакое не счастье и вовсе не безграничное. Это бремя, давящее, удушающее, связывающее по рукам и ногам.

Отношения, в которых разумное существо приносит себя в жертву любимому полностью и без остатка, эгоистичны. Они развращают обоих. Я пробовала, мне не понравилось. У нас точно такого не будет.