В семье не без подвоха - Юлия Жукова

Для зарисовок с натуры Азамат направил ко мне Бэра – кого ж еще? – на казенном унгуце с пилотом, отчего Бэр, никогда раньше не летавший на унгуцах, был в полном восторге и за четыре часа пути исчеркал набросками пейзажей два блокнота.

– Представляете, – рассказывает он нам с Тирбишем за обедом, – мне даже пришлось отказаться от двух заказов! Со мной такого никогда раньше не было! Но тут то книги, то демоны, то столичные красотки, а я все-таки не могу, как Ахмад-хон, круглые сутки работать. Вот, пришлось двух клиентов другу передать, потому что уже никак не вмещались. Я и здесь-то самое позднее до завтрашнего вечера, потом за мной прилетят – и домой, а то послезавтра опять чью-то жену на сносях рисую, откладывать нельзя…

Поскольку днем демон не является, то после обеда мы с Алэком и Тирбишем сводили художника за грибами (тоже чрезвычайно живописными), а потом оставили в покое разбираться со свежими эскизами. Ближе к вечеру я перевела окна в прихожей в односторонний режим и усадила Бэра с биноклем наблюдать, как наш лесной приятель приходит за лакомством. Снаружи через окно не видно не только Бэра, но и лампы над его мольбертом. Демона же наш портретист рассмотрел хорошо, а потом еще утром встал и пронаблюдал возвращение банки. Половину следующего дня Бэр трудится над красочным полотном, которое должно занять целую страницу в большеформатной новой энциклопедии. Тирбиш периодически подходит заглянуть через плечо и передергивает плечами.

– Как подумаю, что тут такое водится, так и хочется вас с князем в охапку подхватить – и в столицу бегом! – замечает он мне потихоньку на кухне.

– Если бегом, то по дороге еще десяток таких встретишь, – усмехаюсь я. – Да ладно, не переживай, он же не агрессивный. Милый такой мальчик, мало ли что демон…

Вечером Бэр представляет нам свое творение: мой лесной знакомый осторожно вылезает из густого лесного подроста на открытое место, обеспокоенно озираясь и растопырив уши-локаторы. Одна рука, которой он отодвигает ветки, вполне человеческая. Другая, немного выставленная вперед, мохнатая и с когтями, на случай неожиданной встречи. Вид одновременно грозный и милый: сосредоточенная мордочка, пушистые уши, подростковая костлявость. Хочется погладить по голове и покормить. Ну, мне во всяком случае. Тирбиш тихо молится.

Осень на Муданге длиннее, чем на Земле, и весьма беспорядочная. То дождь, то снег, то вдруг опять солнце и все тает, и жарко – хоть купаться иди. В плохую погоду на унгуце летать паршиво: его то и дело прибивает к земле дождем, и он тут же переоценивает свой вес, снова набирает высоту и подскакивает, так и летишь, прыгая вверх-вниз на пару метров каждые несколько секунд. Можно, конечно, подняться над облаками, но тогда не видно, где летишь, а навигатор в плохую погоду тоже паршиво работает. Так что в столицу я выбираюсь редко, в основном сижу дома с мелким или – в хорошую погоду – гуляю с ним по лесу, привесив спереди ребенка, а сзади корзину для гигантских осенних грибов. Поедатель сливок днем не показывается, видимо, и правда спит. Пару раз казалось, что в кустах мелькнул рыжий хвост мангуста, но с уверенностью ничего сказать не могу, под ногами листья всех оттенков, тут родную бабушку увидеть можно, не то что рыжий хвост.

Яна пересиживает плохую погоду в столице, хотя, кажется, погода – только предлог, под которым можно заниматься делами амурными, не привлекая внимания. Она даже ленится лететь на Дол, чтобы сделать Алэку прививки, так что приходится мне мотаться. Впрочем, чем ближе к зиме, тем яснее небо, хотя уже ощутимо подмораживает. Тирбиш просится до зимы повидаться с семьей, поэтому в очередной раз мы прилетаем все вместе.

Живет Янка в примечательном здании, которое для земных целителей специально спроектировал Онхновч, считающийся одним из лучших инженеров по жилым зданиям. Задумка «больницы» примерно такая же, как у нашего дворца, – одна половина жилая, вторая рабочая. Правда, в данном случае здание поделено горизонтально: на первом этаже кабинеты и оборудование, на втором живут врачи.

Яна среди земных врачей – единственная женщина. Азамат предпочел набрать в основном мужчин, чтобы у населения шаблон порвало не прямо сразу, а потихоньку-полегоньку. Да и страшновато было нашим девушкам лететь невесть куда на дикую планету. Та же Янка благополучно всем раструбила про милую муданжскую традицию выдавать замуж симпатичных сотрудниц.

Никто теперь в этом, конечно, не признается, но по муданжским меркам Яна еще красивее меня. Она невысокая, рыжая (что муданжцам, не слишком просвещенным в книжном деле, гораздо привычнее, чем блондинка), пухленькая и любит приодеться. И голос у нее низкий и проникновенный, что здесь считается для женщины очень красивым. Она, правда, не поет, но ее все время пытаются на это подбить. Певцов мужского пола они при этом предпочитают от тенора и выше, такая вот инверсия. В общем, ничего удивительного, что десяток муданжских парней, по году торчащих в космической глубинке, соблазнились на этот подарок судьбы.

Как выяснилось, к команде она оказалась приписана, потому что тамлинги сочли врача элементом охраны, а охраняли летучий ресторан тамлингской кухни муданжские наемники под руководством Папаши Огнемета, и они, конечно, всецело поддержали идею включить в штат земную красотку. Янка, поскольку ничего дурного не подозревала и, наоборот, наслушалась от меня воплей про то, какие муданжцы классные, тоже согласилась. А ребята на нее пооблизывались-пооблизывались, пару раз за нее подрались и пришли к выводу, что единственный способ сохранить команду – это предоставить девушке выбор. И то сказать, все отборные воины, красивые, богатые, чего она обижается? Имена на «я», «ю», «е» и «йи» на Муданге считаются амбивалентными, то есть человек с таким именем волен сам выбирать себе судьбу и пару. Среди наемников правила имен не так почитаются, но и на планете Янкино имя позволяет ей выйти замуж за абсолютно любого мужчину безо всяких нареканий среди общественности. Вот ей и предложили выбрать изо всех. А она перепугалась, выхватила пушку, которую носила для самообороны, постреляла не глядя, чтобы всех распугать, – и деру до шлюпки. Умотала на ближайшую жилую планету, еле заряда хватило. Хорошо еще, что корабль был тамлингский, а то в управлении муданжской шлюпкой она бы ни за что не разобралась.

Папаша Огнемет со своей командой от Муданга отделились совсем, никто из них даже не побывал здесь после изгнания джингошей. Тем не менее Азамат так четко побеседовал с Папашей, что тот обещал больше никогда не вспоминать о славной свадебной традиции. Не знаю уж, чем мой муж ему пригрозил, но пока действует.

Янка ждет меня в своем кабинете, нога на ногу сидя в высоком крутящемся кресле, и подпиливает ноготь. Из рыжих волос, завязанных в пучок, высоко торчит длинная деревянная заколка. Все вместе очень похоже на коктейльную рюмку на высокой ножке и с вишенкой.

Алэк при виде любимого врача радуется и принимается сучить ножками. Янка умеет обращаться с мелкотней так, что у них не начинается приступ паники от одного подозрения, что сегодня надо к врачу.

– Привет, – говорю, сгружая чадушко на осмотровый столик.

– Сама привет, – кивает Янка, допиливая ноготь. – Щас, секунду, а то цепляться будет.

На ней белый халат, только какой-то странный. Через пару секунд до меня доходит, что он с глубоким декольте.

– Это куда ж ты так вырядилась, мать? – удивляюсь я. – К тебе все-таки дети ходят.

– Сегодня только твой, а ему пока все равно. – Она наконец откладывает пилку и спрыгивает со своего насеста, тряхнув бюстом. Я морщусь от одной мысли, насколько это должно быть неприятно, при ее-то размерах. – У меня зато после тебя один взрослый мальчик записан, а его обязательно надо отвлекать от происходящего, иначе сразу начинает рассказывать, что он здоров и лечить его не нужно.

– Только один? – фыркаю я. – Мне казалось, муданжцы все такие.

– Да, но только одного я согласна отвлекать такой ценой, – ухмыляется она, поправляя вырез. – Ну ладно, как твой богатырь? Голову держит?

– Понемножку держит. А если не секрет, что это за взрослый мальчик?

– Секрет. А с боку на бок поворачивается?

– Да давно уж, а при Азамате вообще все время вертится. Видимо, энергия заразная. Так почему секрет? За мной вроде не водится дразниться, да и вообще…

– Он просил, – с серьезным лицом поясняет Яна. – Мы очень трепетные и не хотим преждевременной огласки, а то вдруг это испортит репутацию даме, то есть мне. – Она корчит рожу и грубо гыгыкает, отчего Алэк, изучавший простынку, тут же оборачивается и замирает.

– Ишь ты, – кивает на него Яна. – Вот это я понимаю, нормальное земное развитие. А то здешние дети – это нечто. Самые скороспелые маму начинают узнавать к трем месяцам.

– А папу? Или няню? Я хочу сказать, муданжские мамы сами своих детей хорошо если к трем месяцам узнавать начинают, и то неохотно.