Красный кролик - Том Клэнси

На столе у Рождественского зазвонил телефон прямой связи.

— Председатель готов вас принять, товарищ полковник, — сказал личный секретарь Андропова.

— Спасибо.

Встав, полковник прошел по коридору.

— Пришел ответ от полковника Годеренко, — доложил Рождественский, протягивая расшифрованное сообщение.

Пробежав сообщение взглядом, Андропов нисколько не удивился, и к нескрываемому облегчению Рождественского, не вышел из себя.

— Я так и предполагал. Алексей Николаевич, похоже, наши люди начисто растеряли дерзость и отвагу, ты не находишь?

— Товарищ председатель, резидент изложил вам свое профессиональное видение проблемы, — ответил полковник.

— Продолжай, — распорядился Андропов.

— Товарищ председатель, — начал Рождественский, тщательно подбирая слова, — операцию, подобную той, которую вы, по-видимому, рассматриваете, сопряжена с неизбежным политическим риском. Священник обладает значительным влиянием, каким бы иллюзорным оно ни было. Руслан Борисович беспокоится, что акция в отношении священника может отрицательно сказаться на его возможностях по сбору информации, а именно это, товарищ председатель, и является его основной задачей.

— Предоставь оценивать политический риск мне, а не полковнику Годеренко.

— Вы совершенно правы, товарищ председатель, однако именно он наш резидент в Риме, и его работа заключается в том, чтобы сообщать вам все, что он считает нужным. Если Годеренко не сможет выполнять свои задачи в полном объеме, это обернется для нас существенными потерями, как прямыми, так и косвенными.

— Насколько существенными?

— Предсказать заранее это невозможно. Агентурная сеть в Риме насчитывает несколько очень эффективно действующих агентов, собирающих о блоке НАТО разведывательную информацию политического и военного плана. Сможем ли мы обойтись без нее? Да, думаю, сможем, и все же этого лучше не допускать. Наличие человеческих факторов в значительной степени затрудняет прогнозирование. Вы же понимаете, что управление агентурной сетью — это не наука, а искусство.

— Ты мне уже говорил это, Алексей.

Андропов устало потер глаза. Рождественский отметил, что председатель выглядел сегодня каким-то осунувшимся. Неужели его снова донимает больная печень?

— Наши агенты — люди, а у каждого человека есть свои индивидуальные особенности. От этого никуда не деться, — наверное, в сотый раз объяснил Рождественский.

Могло быть и хуже; Андропов иногда все же прислушивался к тому, что ему говорили. Про большинство его предшественников нельзя было сказать и это. Вероятно, умение слушать объяснялось высоким интеллектуальным потенциалом Юрия Владимировича.

— Вот почему мне так нравятся технические средства разведки, — проворчал председатель КГБ.

Рождественский отметил, что эту фразу повторяли многие. Проблема состояла в том, чтобы перехватывать и дешифровывать сообщения, передаваемые по каналам связи. В области криптографии Запад намного опередил Советский Союз, даже несмотря на то, что КГБ удалось внедрить своих агентов в ведомства, отвечающие за защиту информации. В частности, американское АНБ и английский ЦПС постоянно работали над тем, чтобы взломать советские шифры, и — были опасения — время от времени им это удавалось. Вот почему КГБ вынужден был полагаться на одноразовые шифровальные блокноты, не доверяя больше ничему.

— Насколько это надежно? — спросил Райан у Хардинга.

— Мы считаем, Джек, что это достоверный документ. Частично он составлен по материалам открытых источников, но большую часть составляют данные, подготовленные для Совета министров. На таком высоком уровне русские уже предпочитают не лгать самим себе.

— Это еще почему? — раздельно произнес Райан. — Если во всех остальных местах это происходит сплошь и рядом?

— Но тут речь идет о конкретных вещах, об оружии, которое поставляется в армию. Если оно не поступит, это будет сразу же обнаружено, и возникнут вопросы. В любом случае, — продолжал Хардинг, смягчая свой тон, — самый важный материал в этой подборке связан с вопросами политики, а здесь ложью мало что добьешься.

— Возможно. В прошлом месяце я поднял большой шум у нас в Лэнгли, когда мне на глаза попался отчет о состоянии советской экономики, который должен был лечь на стол президенту. Я тогда заявил, что эта информация не может соответствовать действительности, но человек, подготовивший материал, высокомерно заявил, что то же самое видят на заседаниях члены Политбюро…

— И что ты на это ответил, Джек? — прервал его Хардинг.

— Саймон, я сказал, что эта информация просто не может быть правдой, для каких бы больших советских шишек она ни готовилась. Отчет был чушью от начала и до конца — что заставило меня гадать, каким образом, черт побери, Политбюро определяет политику, когда данные, на которых основываются решения, взяты из Зазеркалья, где блуждала Алиса. Знаешь, когда я служил в морской пехоте, нас пугали, что Иван Иванович — русский солдат — имеет рост десять футов. На самом деле это не так. Возможно, их много, но на самом деле они даже более мелкие, чем мы, потому что плохо питаются в детстве, и оружие у них хреновое. АК-47 — неплохой автомат, но я ни за что не променяю на него М-16. А автомат по своему устройству значительно проще переносной радиостанции. Поэтому я залез в данные ЦРУ и выяснил, что тактические радиостанции, которые используются в Красной Армии, это полное дерьмо. Так что в конце концов выяснилось, что я все же был прав. Итак, Саймон, подвожу итог: Политбюро лгут, когда докладывают о состоянии экономики. А уж если лгут этим людям, полагаться нельзя ни на что.

— И что в конечном счете сталось с отчетом для президента?

— Он все-таки попал к нему на стол, но с пятью страницами моего дополнения. Надеюсь, у президента хватило терпения добраться до них. Говорят, Рейган очень внимательно знакомится со всеми документами. Так или иначе, я только хочу сказать, что вся политика русских основана на лжи, и, возможно, нам следует подумать о том, как лучше постигать реалии их жизни. На мой взгляд, Саймон, советская экономика находится в полной заднице. Она просто не может функционировать так эффективно, как об этом говорят. В противном случае мы бы наблюдали позитивные перемены в продукции, которую выпускают русские. Однако ведь этого не происходит, не так ли?

— Как можно бояться государства, которое не может само себя прокормить?

— Совершенно верно, — кивнул Райан.

— Но во время Второй мировой войны…

— В 1941 году на Советский Союз напала страна, которую русские всегда недолюбливали, и при том Гитлер оказался настолько глуп, что не смог обратить себе на пользу недовольство советского народа своим собственным правительством. Он начал проводить на захваченных территориях расовую политику, которая, наоборот, толкнула русских обратно в объятия Джо Сталина. Так что в данном случае это сравнение неприемлемо. Советский Союз нестабилен в основе своей. Почему? Потому что это несправедливое общество, а стабильное несправедливое общество просто невозможно. Советская экономика… — Райан помолчал. — Знаешь, надо найти какой-нибудь способ использовать это в наших целях…

— Для чего?

— Для того, чтобы встряхнуть само основание Советского Союза, — предложил Райан. — Устроить небольшое землетрясение.

— Чтобы вся эта махина рухнула? — спросил Хардинг, удивленно поднимая брови. — Тебе неплохо было бы помнить, что у русских уйма ядерного оружия.

— Ну хорошо, замечательно, тогда мы постараемся подложить мягкую подстилку, чтобы падение не было таким болезненным.

— Чертовски любезно с твоей стороны, Джек.

Глава седьмая

Медленное кипение

Работа Эда Фоули в качестве пресс-атташе посольства не была слишком обременительной в смысле времени, которое требовалось на то, чтобы ласкать журналистов, как своих, американских, так изредка и чужих. Под чужими подразумевались корреспонденты «Правды» и других ведущих советских изданий. Фоули полагал, что все они являются штатными или внештатными сотрудниками КГБ — на самом деле, особой разницы между этим не было, поскольку Комитет государственной безопасности без зазрения совести использовал журналистскую «крышу» для своих оперативных работников. Как следствие, почти за каждым советским журналистом, работающим в Америке, бдительно присматривал агент ФБР, а то и два, — по крайней мере, тогда, когда в ФБР находились свободные агенты, что случалось совсем нечасто. Журналисты и оперативные сотрудники КГБ выполняли практически идентичные функции.

Фоули только что больно ущипнул некий Павел Курицын, корреспондент «Правды», — или профессиональный шпион, или человек, начитавшийся шпионских романов. Поскольку лучше строить из себя дурака и скрывать свой ум, Фоули, спотыкаясь, составлял корявые фразы по-русски, изображая нескрываемую гордость тем, что он овладел этим сложным языком. Курицын насмешливо предложил американцу побольше смотреть советское телевидение, чтобы быстрее освоить русский. После пресс-конференции Фоули быстро подготовил отчет для архивов ЦРУ, отметив, что от Павла Евгеньевича Курицына так и веяло душком сотрудника Второго главного управления, который сам обнюхивал его, добавив, что он, судя по всему, выдержал испытание. Разумеется, полной уверенности быть не могло. Насколько было известно Фоули, русские действительно прибегали к услугам тех, кто якобы умел читать чужие мысли. Он знал, что в Советском Союзе экспериментировали буквально во всех областях, в том числе и с так называемой способностью «видеть на расстоянии», что с его точки зрения было шагом назад от цыганок-гадалок. Тем не менее, в ответ Управление, к вящему недовольству Фоули, начало свою собственную программу. Для Эда Фоули то, чего нельзя было потрогать руками, не существовало. Однако чего только не придумают умники из разведывательно-аналитического отдела, чтобы утереть нос сотрудникам оперативного отдела — настоящим профессионалам ЦРУ, которым приходится изо дня в день выполнять свою нелегкую работу.