Все против всех (СИ) - Романов Герман Иванович

— Гонца к боярину Валуеву, на редуты также сообщить — как подойдут немчины, пусть из пушек начинают стрелять часто, как только смогут! И заряжают картузами, что приготовлены ими заранее! И «вязанками» картечи — схизматикам это особенно не понравится!

Вестники тут же помчались с поручением, а Иван усмехнулся — русские пушкари продолжали бить размеренно и медленно, в сравнении с поляками, но то было сделано специально, чтобы и силы сберечь, и порох понапрасну не истратить. С последним было не так и плохо, но больших запасов не имелось, приходилось собирать по городам, к тому же разного качества. Так что не удалось натаскать расчеты как полагается, большая часть «зелья» на стрельцов уходила. Те целыми «приказами» часто проводили учения, и палили уже прицельно, порой попадая пулями в мишени. Благо было кому учить — к каждому опытному стрельцу придавали пару «учеников», а там все проверенным способом — «делай как я».

— Сейчас вы на своей шкуре узнаете, что такое настоящий «огненный бой», а с анфиладой, дефиладой и косоприцельным, — Князев фыркнул, видя, как заволоклась дымом длинная шеренга мушкетеров. Вот только стрельцы за повозками, что были поставлены за линией окопов, заранее попадали на землю по команде — получить тяжелую свинцовую пулю никто не желал, так что научились приему.

— Обрадовались кондотьеры, что наших «положили», вот и идите спокойненько еще сотню шагов, а там начнется…

Иван хищно ощерился, теперь он был уверен в пушкарях Валуева, что не подведут. Главное отбросить наемников до того, как они начнут переходить бревна, те не для них, для кавалерии рассыпаны. А терции подходили все ближе и ближе, и любой не стойкий духом ратник уже бы дал деру. Но только не стрельцы — в отличие от наступавших кондотьеров они фактически не понесли потерь, сотни были полнокровные.

— А вот теперь пора для «ноу-хау»!

Иван махнул Митяю, и тот, подняв «ракетницу», запулил в небо яркий шар, который был всем хорошо виден. И вот тут пушкари на редутах показали, на что они способны — от громового залпа заложило в ушах, все заволокло густыми клубами дыма. Но когда тот рассеялся, стало видно, что терции, особенно крайние по флангам, основательно потрепаны. Муторное дело «вязать» для каждой пушки индивидуально картечь, да стрелять полным зарядом пороха, но результат того стоил.

Свинцовые шарики не каменная крошка, что использовалась до этого русскими пушкарями по чисто экономическим соображениям. Нормальная картечь, к тому полетевшая на шестьсот шагов, а не на сотню, собрала кровавую жатву с «искателей приключений», что пришли на русскую землю новыми конкистадорами. Таково «обращения» наемники не ожидали, и хотя были людьми бывалыми, но когда рядом падают целыми рядами товарищи по разбою, тут любого пробьет на инстинкт. К тому же они пришли за золотом, а не за мучительной смертью, а это совсем разные стимулы. И непобедимые терции замешкались — а этой паузы хватило стрельцам, что целыми «приказами» выдали слитный залп из пищалей. И хотя дистанция как раз для пуль, но Иван не сомневался, что даже по вытянутой толпе наемников многие из стрельцов промахнутся. Но залп был общим, а тут сработает закон диалектики, который гласит, что количество переходит в качество. Как шутили в советской армии, а ему о том говорили повидавшие виды пенсионеры, снова взявшиеся за оружие — мощность ядерной боеголовки полностью компенсирует неточность попадания.

— Что, не нравится, — злобно пробормотал Князев, почувствовав привычный запах крови и сгоревшего пороха — тот, кто воевал, хорошо знает, как бодрит и зверит любого, прежде нормального человека, этот непередаваемый «аромат». И ощерился, увидев, что наемники продолжили наступать, причем решительно, зная за прошедшее время, что русские пушки перезаряжаются медленно. Вот только не сейчас — опережая все пока несуществующие нормативы, с редутов полыхнуло огнем, и тут же стрельцы, успевшие перезарядить пищали, дали второй залп…

Глава 52

— Пся крев! Что происходит?!

Гетман дал волю гневу, ведь действительно, было трудно объяснить то, что сейчас видели собственные глаза — непобедимые наемники, пикинеры и мушкетеры десятками погибали под убийственным огнем русских пушек, стрелявшими удивительно быстро, втрое, а то вчетверо от прежней медлительности. И непонятно чем они стреляли — было непохоже на привычный каменный дроб, нет — кондотьеры валились с ног целыми рядами в пятистах шагах от пищалей, если не дальше. А били из пушек с двух сторон, так что крайние терции были уже выкошены, и чтобы уцелеть, немчины сбивались в центре, толпа увеличивалась прямо на глазах, распухала.

Надо отдать должное ярости наемников, их воинской выучке. Выставив длинные пики, и давая залпы из мушкетов, ландскнехты упрямо продвигались вперед, но только уже медленно, пробиваясь через свинцовый град многих сотен стрелецких пищалей.

— Хотел бы я сам понять, что там творится?!

Дернув плечом так, что звякнула кольчуга, пробормотал сквозь зубы князь Рубец Мосальский, прищуривая глаза. Благо от рождения имел хорошее зрение, разглядеть мог многое даже без подзорной трубки, которые были редки и стоили баснословные деньги, которые не каждый богатый князь или пан не выложит. Это же целую сотню наемников нанять можно, и выплатить им вперед годичное жалование.

— Что они возятся, и не идут вперед, псы?! Ведь один рывок и поднимут московитов на пики! Трусы!

Гетман Роман Ружинский не скрывал своего недовольства, как и все поляки, что стояли рядом с ним. Рубец Мосальский знал, что как только наемники воткнутся в московитов как раскаленный нож в кусок сала, то последует общая атака — и первыми в нее пойдут «крылатые гусары», которые сегодня набросили на себя знаменитые леопардовые шкуры, как знак высшей доблести. Вот только как шептали злые языки, что столько леопардов нигде не найти, давно их перебили в лесах, чуть ли еще не во времена легендарного князя Владимира Мономаха. А сейчас есть умелые жиды, что скроят и сошьют в Варшаве из овчины любую шкуру и черной краской нанесут на нее пятна. И сие походило на правду — среди двух тысяч «крылатых гусар», что собрались в войске самозванца, каждый пятый панцирник набрасывал на свои доспехи пятнистую шкуру, в которых шли только в бой. А вот в походе большинство гусар прятали их от дождя по торбам.

Видимо из опасения, что капли дождя начнут смывать черные пятна. И шкуры превратятся как у дивного африканского коня, именуемого зеброй — в черно-белую полоску. Однажды довелось слышать рассказ одного торговца, что плавал на корабле туда, где за связку дешевых стеклянных бус можно было купить десяток здоровых невольников с черной кожей, как уголь. Таких на Руси арапами именуют.

— Наконец-то пошли вперед, а я уже подумал, что побегут! Но московиты удивляют, особенно их пушкари!

От нахлынувших некстати воспоминаний, Василия Михайловича вывел громкий голос гетмана, немного торжествующий. И тут же снова ставший гневным, с несдерживаемой яростью:

— Земляные крепостицы нужно брать, и московитов пытать безжалостно — интересно, чем они по наемникам стреляют?!

Никто не ожидал увидеть такого безжалостного избиения прославленных наемников — прежде как-то не приходилось подобное зреть, всегда совсем наоборот происходило. Василий Михайлович хорошо знал по собственному опыту, что остановить копейщиков, которых поддерживают огнем из своих мушкетов стрелки, совершенно невозможно. Но сейчас как раз это видел — по огромной толще русские били «огненным боем» чуть ли не со всех сторон, безжалостно истребляя иноземцев. И в груди колыхнулось нечто, похожее на гордость — и сожаление, что ошибся с выбором.

— Я сам поведу гусар в атаку, — донесся выкрик гетмана, и Василий Михайлович увидел, как пан Роман Ружинский садится в седло подведенного к нему вороного коня великолепных статей.

— Пан Александр — вы атакуйте справа со своими молодцами, а я ударю вкось, и зайдем «большому полку» московитов сзади!