Как я чёрта искушал - Сергей Климов

По дороге наш провожатый вкратце описал нам монастырь, который состоял из главного собора, двух церквей, часовни, колокольни, настоятельских и сестринских корпусов и прочих других строений, среди которых пришлому человеку затеряться было проще простого.

Перебегали мы от стен одного здания к другому быстро и на носочках, прежде тщательно убедившись в отсутствии посторонних лиц. Я чувствовал себя настоящим шпионом. Несколько раз мы видели проходивших мимо нас монахинь и тогда вжимались в стены, затаив дыхание. Наверное, это ходило начальство, у остальных ведь уже отбой.

Я вновь посмотрел на всё это со стороны: искуситель, батюшка и «голубой» печник проникают в женский монастырь с целью освобождения похищенного чёрта! Если нас поймают, мы заслуженно попадём в книгу рекордов Гиннеса за самый нелепый и комичный конфуз в мире! Я думаю, что именно эти мысли заставляли меня смотреть на нашу «операцию» как на невинную забаву, напрочь забывая о серьёзности её результата. Здоровый адреналин, конечно, был, но страхом его назвать было нельзя. По ощущениям это напоминало игру в прятки.

Довольно быстро Бронислав привёл нас к нужному зданию. Длинный прямоугольный корпус для монахинь насчитывал четырнадцать окон с одной стороны и столько же с другой. Начали мы с тыла – отсюда и до забора недалеко, и деревья густо насажены.

– Одно окно – одна комната, – объяснил Броня. – Я не знаю, где конкретно живёт Глафира. Будем просматривать все окна подряд.

Не очень радовало то, что в пяти окнах уже не горел свет. Запомнив их по счёту, мы исследовали все освещённые комнаты, стараясь передвигаться как можно тише. Да, я понимаю, делом мы занимались не очень порядочным с точки зрения нравственности. Но, как говорил Борька, главное – ясно понимать вектор направленности. Наш вектор был направлен в благородную сторону, поэтому в кельи к монашкам мы заглядывали не из похабных намерений. На батюшку, например, вообще было страшно смотреть – до того ему было стыдно заниматься подобным делом. Каждый раз, когда мы заставали женщин за переодеванием или чем-то подобным, байкер суетливо крестился, закрывал глаза и всё повторял молитвы. А так в основном женщины либо книжку читали, либо рукодельничали, либо молились. Молодых монахинь оказалось мало, что было нам только на руку – долго вглядываться в лица не приходилось.

Господи, скрой нас от чужих глаз! – мысленно помолился я, представляя, что будет с отцом Виталием, если его застанут за этим занятием. Хорош газетный заголовок: «Православный батюшка подглядывал за монашками!»

Окончив осмотр одной стороны, мы, настороженно оглядываясь, обошли здание. Так как противоположная сторона выходила на открытую площадку, мы сжалились над священником и оставили его быть на стрёме. Сами решили, если что, сразу давать дёру. На этой стороне было ещё четыре неосвещённых окна. Когда мы с Брониславом, окончив поиск, вернулись к байкеру и сообщили о нулевом результате, он тяжело выдохнул и похлопал себя по щекам. Теперь ведь придётся лезть в погасшие окна!

Вернувшись в тыл корпуса, начали совещаться.

– Что делать будем? – вынес я вопрос на обсуждение.

– Молиться! – предложил батюшка.

– Продолжать! – уверенно произнёс Бронька. – Будем исследовать дальше.

Батюшка тихо застонал, но отважный гей схватил нас за руки и потащил к первому тёмному окну.

– Отец Виталий, между прочим, моя репутация тоже не улучшится, если нас застукают, так что не вы одни рискуете, – шёпотом укорил священника печник.

– Так, Броня, не торопись, – вмешался я, вдруг сообразив решение. – У нас осталось девять комнат, в одной из которых должна проживать Глашка. Но попытка у нас только одна. Если мы ошибёмся, здесь поднимется такой крик, что ноги придётся уносить немедленно. А это нас не устраивает. Но я знаю, как нам узнать, где живёт наша монашка.

– Как? – в один голос прошептали оба.

Я посмотрел на байкера.

– Виталик, ты же яс-но-ви-дя-щий! – по слогам пробарабанил я. – Какого пса мы дурью маемся?

Священник закусил губу.

– Я забыл, – честно признался он. – Простите меня. Я сейчас. Я попробую.

Стоял он у окна, закрыв глаза и прислонив ладонь к стеклу, около минуты. Затем перешёл к следующему, потом ещё к одному. У четвёртого окна он стоял дольше прежнего, сосредоточенно хмурился и сжимал губы. Наконец, изрёк:

– По-моему, здесь.

– Ты уверен?

– На девяносто процентов.

– Ну, будь, что будет, – сказал я и тихонько постучал по стеклу.

В комнате было по-прежнему тихо, и через минуту я повторил попытку. После третьего раза послышался шорох, кто-то подошёл к окну и раздвинул шторы. Мои соучастники, не сговариваясь, прильнули к стене между окнами. Только бы она не закричала…

Я приветливо помахал рукой, ещё не понимая, кто стоит за окном. Несколько секунд она стояла недвижимо, наверное, испугалась. Я показал ей на форточку. Монашка кивнула и приоткрыла её.

– Кто вы такой? – дрожащим шёпотом спросила она.

– Глаша, это ты? – тоже спросил я шёпотом.

– Да.

– Пожалуйста, не кричи. Мы друзья Бориса. – Я кивнул шпионам показаться.

Виталик и Броня стали рядом со мной, глупо улыбаясь монахине.

– Ты помнишь нас, Глаша? – осторожно продолжил я. – Мы были у тебя в лавке и просили позвать матушку Алевтину.

– Я помню вас, – ответила девушка.

– Нас было трое: я, этот батюшка, – я показал на байкера, – который пришёл вернуть себе свою потерявшуюся жену, и ещё молодой человек Борис.

– А это кто? – задыхаясь от волнения, показала она на Броньку и взялась за подоконник, наверное, чтобы не упасть.

– Глафира, это я – Бронислав, – прошептал он.

– Бронислав? – изумилась монашка. – Ты что здесь делаешь?

– Послушай, Глашенька, это хорошие люди, и я хочу им помочь.

– Нет, это плохие люди!

– С чего ты взяла?

– Они пришли украсть бедную девушку Олесю.

– Почему украсть? Это её муж! – резко прошептал Броня, показывая на священника.

– Она сбежала от него.

– Это что ещё за глупости? – возмутился батюшка.

– Милая моя, имей совесть, – укоризненно сказал Бронислав. – Его жена пропала без вести, а теперь нашлась.

– Глаша, – снисходительно произнёс я, – отец Виталий – уважаемый священник, не пристало монахине выражаться о таких людях в подобном тоне.

Батюшка подыграл мне. Сверкнув своим большим крестом, священническим манером перекрестил девушку и сказал отчётливым шёпотом:

– Просвети, Господи, затмивший ложью ум рабы Твоей Глафиры светом разума Твоего и настави её на стезю заповедей Твоих!

Набожная монашка испугалась и плюхнулась на колени со словами:

– Простите меня, дуру, я не хотела вас обидеть.

– Встань, дитя моё, – продолжал байкер, – я не икона, чтоб передо мной на коленях стоять.

Девушка поднялась.

– Глаша, – продолжал я, – тебя гнусно обманули. Помоги нам вернуть батюшке его жену и разобраться, куда пропал наш друг Борис.

– Бронислав, – сказала девушка, – ответь мне: это правда?

– Это правда, дорогая. Я вижу, когда люди врут.

– Тогда я скажу вам, – она посмотрела на священника. – Ваша жена…

За углом послышались шаги.

– Тихо всем, – шикнул я, вслушиваясь.

Шаги приближались.

– Это может быть сторож, – предположил Броня и чувственно посмотрел на монашку. – Спаси нас или погуби!

Бесшумно распахнув окно, Глашка, закрыв лицо руками, отошла в угол кельи. Первым влез батюшка, потом Бронька, потом я и тут же потянулся к ручке окна. Только бы не скрипнуло… Уф, прямо пот прошиб. Петли оказались смазаны, закрылось окно так же бесшумно, как и открылось. Мы быстро сели на пол, а через несколько секунд мимо окна продефилировала мужская фигура.

– Это кто? – спросил я.

– Старик Афанасич. Сторожем работает, – объяснил Бронислав. – Глашенька, спасибо тебе.

А Глашенька стояла ни живая ни мёртвая. М-да, ситуация получилась не из лучших… Вот при таких обстоятельствах даже в мыслях не хочется допускать нашу поимку. Но пока всё тихо. Значит, мы не замечены. Оплошностей не было: говорили тихим шёпотом, окно не выдало, а внутрь залезли и того тише. Келью описать не могу, свет включать, естественно, не стали.

Монашка села к нам на пол. Даже по её шёпоту было слышно, как она дрожит от страха.

– Вы понимаете, что мне за это будет, если матушка узнает? – робко произнесла она. – Я не знаю, зачем я это сделала? Зачем впустила вас?

– Не бойся, дитя моё, – прошептал отец Виталий, который лучше всех нас понимал глубину последствий этого поступка и, наверное, от стыда был краснее рака, – я защищу тебя, что бы ни произошло.

Он прижал к себе это хрупкое создание и погладил по голове, потому как наша спасительница бесшумно расплакалась от такого потрясения. Через несколько минут батюшке удалось её успокоить, и она сказала тихим голосом:

– Я обо всём вам сейчас расскажу.