Песня светлячков - Дж. А. Редмирски

Мои слова задели ее. Очень больно. У нее задрожала нижняя губа и руки. Но я не снимал своих ладоней. Пусть знает правду, даже если этот разговор у нас окажется последним.

– Почему ты не обратилась ко мне? Почему ты постоянно меня отталкивала?

– Я тебе уже сказала почему! – зло ответила Брей.

– Нет, этого ты мне не говорила, – спокойно возразил я. – Совсем недавно ты призналась, что врала мне. «Разбавленная версия правды» – это твои слова?

– Да! Я разбавляла правду! Это было… – Она не договорила. Я ждал. – Я боялась. Боялась, что этой правдой лишь оттолкну тебя, как отталкивала всех остальных. Особенно тебя. Ты видел во мне красавицу. Совершенное создание. И я хотела быть такой для тебя. Моя правда вдребезги разбила бы этот образ. Я не представляла, как потом буду смотреть тебе в глаза. Мне было до жути стыдно.

– Стыдно? Чего ты стыдилась?

Брей не ответила. Она даже отвернулась. Я дернул ее за руки, заставляя смотреть на меня.

– Брей, я знаком с тобой семнадцать лет. Семнадцать лет! Я любил в тебе все. Твой дерзкий язык. Твои сумасбродные выходки. Твое бесстрашие. Я любил все перепады твоего настроения. Я видел за всем этим живого человека! Яркую личность. Девчонку, с которой иногда бывает очень непросто. Которой иногда хотелось отодрать задницу. Но другой такой девчонки в моей жизни не было и быть не могло. Я из кожи лез, только бы соответствовать тебе. Ты это понимаешь? Я делал все, только бы быть рядом с тобой. Если бы я тебя боялся, если бы хоть какая-то часть твоей личности была мне неприятна, неужели я бы сделал тебя центром своего мира? Все эти семнадцать лет?

В ее глазах мелькнула улыбка.

Я отпустил ее руки и встал:

– Отныне – никаких секретов между нами. Рассказываем друг другу все. Никаких потаенных углов. – Я стал ходить взад-вперед, потом остановился. – Из нашего детства я уже не все помню. Так что начну с более позднего времени… Мне тогда было пятнадцать. Мы праздновали день рождения Лиссы и остались ночевать у нее дома. Ты заснула, а я еще не спал. Я убедился, что ты крепко спишь, и потрогал тебя за сиську.

Брей даже рот разинула. Я улыбался до ушей.

– Извращенец!

– Да, – согласился я. – Был. Полнейшим извращенцем. Таким остаюсь и всегда буду. Но говорю тебе сущую правду: без твоего разрешения я вовсю трогал твою сиську. Ты даже не знала. И я не жалею о содеянном.

Брей лишь качала головой и все больше улыбалась.

Я задрал голову, делая вид, что вспоминаю.

– Хочешь еще признание? – Я хлопнул в ладоши. – Твой выпускной. Ты собиралась на него с каким-то придурком. Имя его помнишь? Впрочем, это не так важно. Он отказался пойти с тобой. Знаешь почему? Я ему пригрозил.

– Что-о?

– Да, представь себе. Будь он нормальным парнем, я бы стиснул зубы и стерпел. Но я не мог допустить, чтобы этот хмырь зажал тебя где-нибудь в углу и полез под юбку. Я пытался тебя отговорить, но ты рогом уперлась. Тогда мы с Митчеллом дождались, когда его потянет в туалет. Митчелл сторожил дверь, а я дал парнишке справить малую нужду и потом объяснил: если он от тебя не отвалит, я его попросту убью.

– Не верю, чтобы ты это сделал, – сказала Брей, перестав улыбаться.

– Сделал. Если понадобится, сделаю снова. Ну что, бросишь меня после таких признаний? Я пошатнул твои представления обо мне.

Конечно же, я знал, что это не так, но хотел получить ее подтверждение.

Брей покачала головой.

– А хочешь узнать обо мне кое-что похуже? – спросил я.

Никто не тянул меня за язык. Я немного побаивался рассказывать Брей о том периоде своей жизни. Но сейчас у нас был момент истины. Для настоящего понимания она должна знать о неприглядных сторонах моей личности. Это могло ей не понравиться, и все же…

– После твоего отъезда я почти год сидел на кокаине, – сказал я. – Привык очень быстро. Когда было не достать понюшку, я даже пару раз курил крэк. Для усиления эффекта выпивал банку газировки и курил. Такие вот долбаные подробности о моей жизни.

Брей сжалась, словно я наотмашь ударил ее по лицу.

– Я чуть не превратился в настоящего наркомана. Оставалось вот столечко. – Я развел большой и указательный пальцы правой ладони, оставив между ними не более сантиметра. – А дальше… дальше уже полная зависимость. Ежедневная и ежечасная. И уже все равно, что ты ешь и где спишь. Да хоть в мусорных контейнерах. Когда нет денег на понюшку, расплачиваешься тем, что сосешь у продавцов. Думаешь, почему я так взвился на Митчелла? Он залип на мет и шаг за шагом повторял мой «кокаиновый путь».

Брей еще глубже утопила голые ступни в песке.

– Ты это делал? – спросила она, глядя мне в глаза.

– Что?

– Что-то из того, о чем сказал. Было?

– Нет. – Я покачал головой. – Один эпизод очень быстро вправил мне мозги… Какой-то парень… я даже не знал, как его зовут… он привел меня на точку. Мне предложили понюшку. Чистый кокаин, никаких «грузил». Я спросил сколько. Продавец сказал, что деньги ему не нужны. Он отдаст мне понюшку, если я позволю ему отсосать у себя. Я почти согласился. Подумал: это же не наоборот. Я еще не успел ответить, как парень, который меня привел, пообещал продавцу, что охотно даст ему отсосать. Видно, продавца приперло. Я и глазом не успел моргнуть, как они занялись мужским минетом. Я смотрел на парня, который меня привел, и думал, что мог оказаться на его месте. Добровольно. Вот тогда меня и ударило: до чего же я дошел. А потом я… подумал о тебе.

Брей взяла меня за руки. В ее глазах я видел сочувствие, понимание и чуточку ужаса.

– Я не просто подумал о тебе. Я вспомнил, как детьми мы плескались в пруду. Вспомнил, как ты смотрела на меня… И это было лучше любой терапии. Я же не знал, что Митчелл мне врет насчет твоей помолвки. Конечно, меня это сильно задевало. Я считал, что на месте того парня должен быть я. Мне казалось, что я потерял тебя навсегда. Но я не хотел, чтобы тебе было за меня стыдно. Не хотел предавать твою память обо мне. С того дня я ни разу не притрагивался к кокаину и крэку. И никогда не притронусь. Никакой гадости, убивающей жизнь. Что касается травки – только иногда, чтобы расслабиться.

Не давая ей вымолвить ни слова, я тут же спросил:

– А если бы у меня было? Если бы я запачкался сильнее? Ты бы от меня ушла?

Сердце подсказывало мне, что нет, не ушла бы. Но где-то в глубине души мне было стыдно за эту исповедь. Как Брей отнесется к моим словам? Только тогда я по-настоящему понял, через что она прошла в те годы и почему боялась разрушить мое идеальное представление о ней. Я и сейчас считал, что ей не надо было от меня таиться, но теперь я хотя бы понимал ее мотивы.