Дорога - Александра Маринина

– Имей в виду, это не придирки, а просто вопросы, – предупредил на всякий случай Камень. – Если ты сочтешь, что я придираюсь, можешь не отвечать.

– Ну, валяй, – милостиво разрешил Ворон.

– Родислав написал диссертацию? Ты этот момент как-то упустил. Я не сомневаюсь, что ты знаешь, но мне-то забыл сказать.

– Да уж, конечно! – фыркнул Ворон. – Три диссертации он написал! Или даже пять. Да он только первую главу два раза на заседании кафедры обсуждал, а больше ничего не успел. Он, правда, особо и не старался успеть, ему важно было знакомствами обзаводиться и хорошее впечатление о себе оставлять, и с этим он вполне успешно справился. Не зря же его в Штаб-то взяли!

– А Николай Дмитриевич что?

– О, дед доволен до соплей, ему же кажется, что его зятя взяли в Штаб, потому что он такой толковый и правильный. Нет, я ничего не хочу сказать, Родислав твой действительно малый толковый, и голова у него светлая, только ленивый он до кабинетной работы, ему все живость подавай. Ну, с живостью-то в Оргинспекторском управлении как раз отлично, проверки всякие, командировки, все время новые люди, новые впечатления, и власть в руках немалая, все в глаза заглядывают, угодить стараются, самые сладкие куски подсовывают. Не жизнь, а сплошное удовольствие. Еще что-нибудь у меня спросишь – зачту как придирку.

– И что будет? – поинтересовался Камень. – Перестанешь рассказывать?

– Ну, это слишком суровая репрессия. Просто посчитаю этот эпизод за обычный, с придирками, и у меня опять останется три дня. Согласен?

– Согласен. Тогда я еще спрошу, можно?

– Рискни здоровьем, – ухмыльнулся Ворон. – И если я знаю ответ, считай, что тебе повезло.

– Я про Лизу хотел спросить. Она уже почти год как на работу вышла, а ты ничего не говоришь. Где она работает, кем, как там маленькая Даша, отдали ли ее в ясли?

– Лиза работает в машбюро в какой-то конторе, во Внешторг ее, понятное дело, обратно не взяли. Там с самого начала была договоренность, что ей оплачивают четыре месяца декретных, а потом она пишет заявление об уходе и сидит дома сколько хочет. В феврале она Дашу в ясли отдала, вот уж скоро год будет. Ничего, справляется. Ясли хорошие, с пятидневкой, так что она в течение рабочей недели может даже не каждый день девочку домой забирать. Они с Родиславом так приноровились, чтобы он приезжал, когда Даши нет и ничто не отвлекает от утех. Теперь он ездит к Лизе не так часто, все-таки в адъюнктуре он был посвободнее, мог и днем ее навестить, а вечером быть дома, а теперь работа ответственная, да командировки, да совещания допоздна, да бумаги срочные. Но где-то один-два раза в неделю получается. Выходные он обычно дома проводит, с женой и детьми, потому что тут уж дед на стреме, желает общаться, побыть с внуками, и ему песню про работу в выходные дни не пропоешь, Штаб-то у деда под боком, и он всегда может выяснить правду. Ну, теперь все?

– Вроде все, – неуверенно ответил Камень.

Он боялся задать слишком сложный вопрос, но в то же время хотел узнать как можно больше подробностей: Змей уполз куда-то по личным делам, и, по-видимому, надолго, так что никакой возможности заполнить оставшиеся пробелы в ближайшее время не будет.

– Может, еще про Аэллу… – робко произнес он. – И про Андрея ты что-то молчишь. Как у них дела?

– А про папу римского тебе не надо? – дерзко бросил Ворон. – Совсем ты, батенька, обнаглел, за один сериальный день хочешь целую сагу прослушать.

– Нет, если ты не знаешь, тогда, конечно, не надо, – заторопился Камень. – Я так просто спросил, на всякий случай. Но если тебе это сложно, то…

– Ничего мне не сложно, – буркнул Ворон. – Аэллу очередной хахаль бросил, какой-то крендель из облисполкома. Но она недолго горевала, прямо на следующий же день Андрея вызвонила и с ним утешилась.

– Это когда ж было-то?

– Да вот недавно, в ноябре.

– А Андрей так и не женился до сих пор?

– Пока нет, но уже подумывает. С такой хорошей женщиной встречается! Мне прямо обидно было, когда он к Аэлле поехал, я-то надеялся, что он на этот раз откажется, очень уж у него подруга славная. Спокойная такая, милая, добрая. Он над ней даже не издевается, как над Аэллой. Правда, руководит во всем, буквально в каждой мелочи, но это он со всеми так, это у него характер, тут уж ничего не поделаешь. От него на работе все волком воют. Он считает, что только он один знает, как правильно, и от всех требует, чтобы все было по правилам. Зануда редкостный! Но зато его и двигают по служебной лестнице, у него в работе промахов вообще не бывает. Он уже заместитель главного инженера, без конца по заграницам мотается в составе министерских комиссий по закупке оборудования для пищевого производства, он считается чуть ли не ведущим специалистом в этой области.

– Что же, в Министерстве пищевой промышленности других специалистов нет? – недоверчиво спросил Камень.

– Э, друг мой, вот и видно, что ты в советской жизни мало что понимаешь! – Ворон откровенно обрадовался, что может продемонстрировать познания, которыми не обладает Камень, и прочитать очередную лекцию. – Для поездок за границу мало быть специалистом, а иногда и вообще не надо им быть.

– А кем же надо быть? – удивился Камень.

– Надо быть советским человеком, которого можно выпустить за границу. А это не каждому дано. Нужно зарекомендовать себя таким образом, чтобы в инстанциях могли быть уверены: в поездке он будет вести себя достойно и не попытается остаться на Западе. Поэтому неженатых за границу старались вообще не выпускать. Лучше всего иметь жену и парочку детей, а также незапятнанную репутацию. Можешь себе представить, какая репутация у нашего Андрея Бегорского, если его, неженатого и бездетного, выпускали!

– А как это – вести себя в поездке достойно?

– Не пьянствовать, не интересоваться западным образом жизни, не скупать в магазинах все подряд, чтобы потом на Родине перепродавать, не посещать кинотеатры, где показывают порнофильмы, не покупать порнографические журналы, не заглядываться на проституток, не клянчить сувениры, в частных беседах пропагандировать советский строй и всячески соблюдать моральный облик советского человека.

– И что, наш Андрей все это выполнял?

– А как же! Не пьянствовать ему легко, он вообще почти не пьет, ведет здоровый образ жизни. Порнографией не интересуется, и не потому, что аскет или там ханжа, просто ему Аэлла периодически подбрасывает журнальчики и он знает, что ничего нового он в командировке не узнает, так зачем лишний раз рисковать? По магазинам он не шляется, потому что ему лично ничего не надо, он считает, что у него все есть, у него вообще потребности очень скромные. Помнишь, я тебе рассказывал, правда, давно, что у него был страх повторить жизнь своих родителей? Вот этот страх у него так и остался, поэтому он к вещам равнодушен. Ну и сестры, конечно, добавляют масла в огонь.

– Это как же?

– Так они – настоящие дети своих родителей, только о благосостоянии и думают и, кроме шмоток, вообще ни о чем говорить не могут. Как только узнали, что братец за границу едет, так и накинулись на него, целые списки приволокли, дескать, купи обязательно. А он их до того не любит, сестер-то своих, ну до того не любит, что послал их чуть ли не матом и сказал, что ему деньги командировочные выдают в маленьком размере, только-только на пропитание хватит, и работы у него будет много, так что времени бегать по магазинам у него не останется, и вообще он не собирается заниматься этой дребеденью, и пусть они все от него отстанут. Сестры обиделись ужасно. Но результат есть результат: в поездках Андрей Сергеевич Бегорский ведет себя как настоящий советский человек, руссо туристо, облико морале.

– Как ты сказал?

– Не обращай внимания, это кино одно было в СССР, я как-то смотрел, вот и запомнилось.

– Об чем базар, хлопцы? – раздался сверху веселый голос Ветра. – Я тут на подлете краем уха услышал, как вы мою любимицу Аэллу поминаете. Что, есть новости?

– Господи! – испугался Ворон. – Откуда ты взялся? Я тебя обычно за версту чую, у меня от тебя перья на макушке шевелятся, а сегодня ты подкрался, яко тать в нощи. На цыпочках летел, что ли?

– Да нет, я обычным шагом, то есть лётом. Просто ослабел в дороге.

– А ну, взвихрись как следует, – скомандовал Камень.

Ветер напрягся и сделал мощное движение, но на огромном старом дубе, на котором так любил сидеть Ворон, даже листья не зашевелились.

– Да-а, брат, – огорченно протянул Камень. – Силенок-то совсем не осталось. Где ж ты так поистратился?

– Через лес пробирался, листва густая, веток много, вот они меня всего и ободрали. Места живого не осталось.

– Чего ж ты через верх не летел? – поинтересовался Ворон. – Через верх-то быстрее получается, и не обдирает никто. От врагов, что ли, прятался?

– Ну прямо-таки от врагов! Тепло нес нашему подагрическому другу, порадовать хотел, погреть, полечить. А наверху-то холодно, там все мое тепло, с таким трудом накопленное, враз выдует. Вот я и старался, пробирался низом, хотел как лучше.