Поединщик - Роман Владимирович Савенков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так, ребята, на сегодня занятия закончены, но нас еще ждет обычная разминка. Топаем к навесу перед амбаром, там для вас уже приготовили кучу поленьев, которые нужно поколоть. Поможем кухне, а заодно отработаем рубящие удары сверху. На каждого, без разницы чистого или грязного, придется по паре десятков поленьев. После все направляются в душевые и смывают с себя пыль, пот и жижу. На кроватях вас ждет новая форма, испачканную оставьте в помывочной, в баке для грязного белья. В два часа обед, далее час личного времени, потом все идут в учебный класс на урок отца Виллайди, – распорядился Кавалер. – Построились в колонну. Бег трусцой.
Обед превзошел все ожидания. Кроме пряного супа, в котором плавали толстые ломти мяса, поварята поставили на стол цельного запеченного поросенка. Каждому желающему в тарелку отваливали здоровенный кус, а внутри поросенок оказался нафарширован кашей, перемешанной с кусочками ливера. И вновь всем раздали настои доктора, только на этот раз они были молочно-белые, с кисловатым и вяжущим вкусом.
– Вот это пир, – восхищался Тиллиер. – Вот это житуха у поединщиков! А почему пойло такое странное? Не то молоко, не то сыворотка.
Ему ответил Варан, который сидел напротив:
– Не знаю, что там за рецепт, но этот настой превосходно восстанавливает силы. И отлично излечивает ушибы. Как бы ты ни вымотался на занятиях, на следующий день будешь словно заново рожденный.
Дертин после экзекуции пребывал в глубокой задумчивости. На вопросы односельчан он отвечал односложно:
– Терпимо. Но лучше без этого.
После обеда они всем Прочным кругом прогулялись по территории школы, еще раз посмотрели на учебные снаряды, совместно поразмыслили, какими способами их лучше преодолевать. Они не боялись опоздать на урок, потому что о его начале их известили ударом небольшого медного колокола, что висел неподалеку от оружейной. Учебный класс оказался просторной комнатой, все стены которой были завешаны разными плакатами, а в углу стоял жутковатого вида манекен человека с ободранной кожей. Риордан спросил у Варана, зачем в классе нужна эта кошмарная статуя, а тот объяснил, что нам нем доктор Пайрам показывает, где находятся жизненно важные органы, куда следует наносить удары и какие места стоит защищать в первую очередь.
– Что беречь, это я и без него знаю, – отмахнулся Тиллиер и выразительно поддернул штаны.
– Удары в пах не запрещены, но считаются бесчестными, – Кавалер услышал их разговор и счел нужным вмешаться. – Поединщик надолго запятнает свое имя, если применит такой прием. Но напугать, сымитировать, выполнить ложную атаку – это совсем другое дело.
Риордан, видя, что старшина группы после обеда пребывает в благодушном настроении, решился задать вопрос:
– Кавалер, а какая у тебя специализация?
Тот посмотрел на Риордана взглядом, каким обычно следят за порхающей по комнате молью, и ответил:
– Меч, как и у тебя. Легкая изогнутая сабля. Рубящая школа боя, – после чего сразу отошел в сторону.
Риордан понял, что момент для примирения пока не наступил.
Отец Виллайди выглядел человеком в возрасте. Но годы оставили свою печать лишь на его лице, а телосложение у него осталось мощным, осанка прямой, и черная накидка священника не могла скрыть широкие плечи и развитый торс. Его фигура была под стать фигурам поединщиков, уже позже Риордан узнал, что отец Виллайди провел немало боев на Парапете Доблести, но потом ушел в отставку, чтобы проповедовать Истину. Он приезжал в Школу из королевского дворца Глейпина, потому что кроме всего прочего отец Виллайди являлся духовником самого Вертрона и вообще был причастен к политике Овергора. Как показало будущее, он всегда оставался за ширмой на официальных приемах, зато его голос хорошо резонировал с теснотой гардеробных и будуаров, а слова глубоко проникали в головы первых лиц государства. И этот голос пастыря был негромким и мягким, но обладал свойством притягивать внимание собеседника.
Тяжесть в желудках располагала к дремоте, но через некоторое время после начала урока Риордан понял, что его полусонное состояние куда-то улетучилось и он с живейшим интересом воспринимает все, что говорит священник. Первым делом отец Виллайди повесил на стену карту, которую Риордан видел и раньше – это была карта мира с нарисованными замками, границами государств, реками и горами. Только эта карта была разукрашена намного красивей, чем та, что висела у них в Вейнринге в зимней школе. И проповедь духовника Вертрона очень отличалась от тех занятий, которые проводил в Прочном круге отец Гольдриг.
– Наш мир молод, но земля, на которой он вырос, очень старая. Если задаться целью и вырыть глубокий котлован, настолько глубокий, что в нем поместится весь наш город, можно докопаться до пластов, оставленных нашими предками. Только делать этого ни в коем случае нельзя, потому что неизвестно, какой ужас придет оттуда. Говорят, что у людей выпадут волосы и заживо слезет кожа с рук, если они тронут хотя бы один предмет из ушедшей эпохи. Наши предки жили иначе. Ходят слухи, что они умели летать по небу и строили механизмы, которые могли разговаривать вместо них. Все это кануло в землю нашего мира и надежно сокрыто ее толстым-толстым слоем.
Один из шестерки венбадцев поднял вверх руку, желая задать вопрос. Отец Виллайди жестом разрешил ему говорить.
– Если они летали, значит, у них были крылья?
– Нет, они были такие же, как мы. Но они умели создавать крылья из различных материалов.
– Эта способность могла бы и нам пригодиться!
– Зачем? Ты думаешь, что это сделало бы тебя счастливее? Ты бы смог больше съесть или выпить? Или солнце стало бы ярче светить для тебя? Нет, все осталось бы, как прежде. Как я уже упомянул, наш мир очень древний. Гораздо древнее, чем мы с тобой могли бы вообразить. Измерить эту толщу лет невозможно, как невозможно осознать вечность. Мыслители ушедших лет пытались заглянуть в будущее, не понимая, что философский ключ понимания сущего сокрыт в прошлом. Это привело их культуру к гибели. Прошлое надежно скрывает следы этого ужасного коллапса. Докопаться до этих пластов может разве
