Грегор и смутное пророчество - Сьюзен Коллинз

Внизу показался город. На улицах было полно людей, которые кричали, аплодировали, махали флажками. Но вот и дворец, и Арес влетел в Высокий зал.

Летучие мыши в изнеможении опустились на пол, их лапы подогнулись, и они рухнули на брюхо. Вокруг забегали подземные. Во всеобщей неразберихе Грегор видел, как Далси подхватила Босоножку и куда-то потащила, а за ними понесся неутомимый и верный Темп. Несколько подземных уложили папу на носилки и тоже куда-то понесли. Наконец очередь дошла и до летучих мышей, которых просто подняли на руки и понесли, и ни у Ареса, ни у Авроры не было ни сил, ни желания протестовать.

Грегора тоже собирались уложить на носилки, но он категорически этому воспротивился. Но холодный компресс на нос положить позволил.

Кто-то должен был все рассказать, и он не был уверен, что Люкса с этим справится. По крайней мере сейчас. Она стояла, бледная и растерянная, не замечая суеты вокруг себя. Ее прекрасные фиолетовые глаза были пусты, руки безвольно повисли.

Грегор подошел ближе, но не стал к ней прикасаться. Он просто хотел, чтобы она почувствовала, что он здесь, рядом.

— Люкса, все будет хорошо, — сказал он, прекрасно понимая, что слова сейчас ничего не значат.

Наконец зал опустел, и тут Грегор увидел поспешавшего к ним Викуса.

Не доходя двух шагов, Викус в нерешительности остановился. Лицо его было искажено болью и тревогой.

Грегор понимал, что должен поскорее рассказать, что с ними произошло. Но в первую минуту он смог лишь выдавить из себя:

— Генри был заодно с крысами. Он хотел взойти на трон.

Викус повернулся к Люксе и раскрыл объятия. Она стояла все так же неподвижно, окаменев, глядя пустыми глазами, словно видела его впервые.

— Люкса, это твой дедушка, — произнес Грегор.

Сейчас это было самым важным — единственно важным.

— Это твой дедушка, Люкса.

Люкса моргнула. В уголках ее глаз заблестели слезы. А на лице отразилась борьба — будто она старалась не дать волю чувствам, бушевавшим внутри, не позволить им выплеснуться наружу.

Но чувства победили, и Грегор с великим облегчением увидел, как она бросилась в объятия Викуса.

ГЛАВА 26

Грегор рассказал все подробности их похода Соловет, которая появилась почти сразу вслед за Викусом и, расцеловав мокрые от слез щеки Люксы, приняла в объятия и Грегора.

Он совсем было позабыл о своих ранах, но Соловет забеспокоилась и настояла на том, чтобы немедленно отвести его в дворцовую больницу и там заняться лечением.

Пока доктора обрабатывали рану на ноге и осторожно манипулировали с его сломанным носом, он, преодолевая боль, безостановочно говорил — обо всем, что случилось с тех пор как они расстались с Соловет и Викусом: о долгой дороге через смердящий туннель, о появлении пауков, о том, как Генри пытался убить спящего Живоглота, о лихорадке Босоножки, о самопожертвовании Тик, о том, как они нашли его отца, и обо всех прочих событиях, что предсказал, в своем пророчестве Сандвич.

Когда наконец замолчал, Грегор почувствовал себя совершенно пустым — и легким: словно он был воздушным шариком, который отвязался от веревочки. Теперь он хотел лишь одного: увидеть папу с Босоножкой и хорошенько поспать.

Соловет отвела его сначала к Босоножке, которая была в детском отделении, вместе с другими больными детьми. Ее уже помыли и переодели. И хотя у нее все еще держалась небольшая температура, Далси заверила Грегора, что это не страшно, и Босоножка идет на поправку.

— Мы еще не все научились лечить, — сказала она мягко, — и не от всех болезней у нас есть лекарства. Но у Босоножки, похоже, обычная лихорадка — а с этим мы давно и успешно справляемся, так что не беспокойся.

Грегор ласково взъерошил сестричкины кудряшки и пошел проведать папу. Тот тоже выглядел значительно лучше. Он спал, и лицо его было спокойным. Подземные не только помыли его, но даже успели привести в порядок волосы и бороду. Отвратительная крысиная шкура была уничтожена, и на папе была обычная шелковая пижама. И конечно, прежде чем уложить, его досыта накормили и дали необходимые лекарства.

— Когда он проснется… он ведь станет таким, как прежде, да? — спросил Грегор.

Он ждал ответа с замиранием сердца.

— Никому, кто провел несколько лет среди крыс, не удается остаться таким, как прежде, — уклончиво ответила Соловет. — Но если ты имеешь в виду его тело и разум — я уверена, с ними все будет в порядке.

Грегора это вполне устраивало. Он ведь и сам никогда уже не будет прежним, каким был до того, как попал в Подземье. Понятно, что и папа тоже.

Выйдя из больничного крыла, Грегор услышал радостный возглас:

— Наземный!

Это был Марет, который тут же заключил Грегора в свои могучие объятия. Грегор жутко обрадовался. Ведь Марет был ранен, ему довелось немало сражаться, — но, к счастью, он остался жив.

— Привет, Марет! Ну, как тут у вас?

— Как-как… довольно паршиво. Как всегда на войне. Но ты вернул нам свет! — сказал Марет значительно.

— Правда, что ли? — Грегор уже позабыл о той части пророчества, в которой говорилось о свете:

ПРИДЕТ НАЗЕМНЫЙ ВОИН, СЫН СОЛНЦА, ОН МОЖЕТ ВЕРНУТЬ ВАМ СВЕТ…

Значит, в конце концов ему это удалось — вернуть им свет? Грегор отнюдь не был в том уверен, но раз Марет так сказал, значит, подземные в это искренне верят.

— А какой свет? — спросил Грегор. Картины, встававшие у него перед глазами, были неизменно мрачными, и света в них не было никакого.

— Когда крысы узнали о гибели короля Грызера, они растерялись, и у них тут же начались внутренние раздоры. Нам удалось загнать их обратно на Мертвые земли. Без вождя они неспособны ни наступать, ни даже обороняться, — объяснил Марет.

— А, вон оно что! Надеюсь, это у них надолго, — вздохнул Грегор.

Марет привел его в ту же комнату, где его поселили с Босоножкой, когда он только здесь появился. Грегор наскоро принял ванну — просто чтобы избавиться от въевшегося в кожу запаха тухлых яиц, и рухнул в постель.

Проснулся Грегор отдохнувшим, а потому догадался, что спал довольно долго. Первые пару минут, еще в полусне, он даже не сразу все вспомнил. А потом воспоминания хлынули на него потоком — и он уже не мог больше валяться в постели.

Он торопливо помылся и проглотил еду, которая появилась на столике, пока он мылся.

Грегор совсем уже было собрался бежать в больничное крыло, как в комнату ворвалась Люкса. Глаза ее были опухшими и красными от слез, но сейчас она уже вполне владела собой.

— Грегор, скорее! Мы должны успеть! — воскликнула она, схватив его за руку, и потащила за собой.

Первой его мыслью было, что на дворец напали. Но оказалось, проблема в другом.

— Арес! — задыхаясь, рассказывала Люкса, пока они бежали по коридору. — Они собираются его изгнать! Но он же ничего не знал, Грегор! Он ничего не знал, как и я!

— Конечно не знал! — уверенно ответил Грегор.

Они вбежали в зал, в котором Грегор никогда еще не был. Он был похож на небольшую арену, где на трибунах сидело множество людей и летучих мышей. Все смотрели на небольшое возвышение в центре. Здесь были члены совета, включая Викуса и Соловет.

На возвышении, к которому были прикованы все взгляды, стоял Арес — одинокий и сгорбившийся.

Когда Грегор и Люкса выбежали на арену, с одной из трибун слетела Аврора и присоединилась к ним.

— Стойте! — закричал Грегор, стараясь восстановить дыхание. — Вы не должны этого делать!

Он не знал подробностей, однако ему было достаточно того, что он когда-то слышал от Люксы: изгнанный и обреченный на одиночество протянет совсем недолго. Конечно, кто-нибудь вроде Живоглота, может, и смог бы — но Живоглот — исключение, лишь подтверждающее правило.

При появлении Грегора все вскочили, склонившись в поклоне.

— Приветствуем тебя, воин, и позволь поблагодарить тебя за все, что ты для нас сделал, — торжественно произнес Викус. И сразу вслед за этим тепло и грустно улыбнулся — уже без пафоса, чисто дружески.

— Спасибо, я очень рад, — ответил Грегор. — Но что вы собираетесь сделать с Аресом?

— Мы как раз готовимся голосовать, — сказал Викус. — Тут много спорили и пришли к выводу, что он наверняка знал о планах Генри. Должен был знать.

— Но он как раз не знал! — вскричал Грегор. — Совершенно точно не знал! В противном случае я бы сейчас перед вами не стоял! Он спас меня и позволил Генри упасть — когда стало ясно, что тот задумал!

— Он породнился с Генри, — возразила большая рыжая летучая мышь. — Трудно в таком случае поверить в его невиновность.

— А как насчет моей невиновности? — В голосе Люксы звенели слезы. — Мы с Генри были очень близкими друзьями. Выходит, меня тоже следует изгнать?!

Присутствующие взволнованно зашумели. Все отлично знали, что Генри и Люкса были неразлучны. Но именно за спиной у Люксы Генри сплел заговор…