Монголия. Следами номадов - Андраш Рона-Тас

В какой-то из юрт увидел я музыкальный инструмент с двумя струнами и спросил, кто на нём играет. Живущая тут молодая женщина является известной танцовщицей и инструмент служит ей для аккомпанемента. Вскоре появилась и танцовщица. Видно было, что она в положении, но мы просим её, чтобы в этот раз смирилась с «выступлением», но не надеялись на уговоры. Уверенная пожилая женщина, вероятно, её свекровь, заиграла на инструменте, и танцовщица начала танцевать на лоскутке пространства между печью и выходом. Юрта была заполнена уже перед этим интересующимися соседями, которые теперь в абсолютной тишине и сосредоточенности наблюдали выступление танцовщицы. Здесь я понял сущность монгольского танца. То, что мы смотрели, это был пантомимный танец работы. Танцовщица пробуждается, причёсывается, шьёт, готовит пищу, едет на коне. Занятия показывались движениями верхней части тела, предплечьями и плечами. Движения предплечий и рук очень точны, движутся попеременно запястья, локти и плечи. Раз движутся сдержанно, раз страстно, но всегда достойно. Относительно впечатления, то относится скорее это к религиозному ритуалу, чем к развлечению. Пробегаюсь взглядом по лицам собравшихся и утверждаюсь в этом убеждении. Стоящая поодаль малолетняя дочка танцовщицы тихо подражает танцу. После выступления матери все просят в «зрительный зал» дочку. Показывает она несколько простых танцевальных движений, сильно при этом покраснев. Тема танца девочки та же самая, что у матери: воспроизведение сущности работы.

Вечером в театре смотрели мы монгольские танцы, из окрестностей Кобдо и других частей страны. Несмотря на то, что были эти танцы переработаны, стилизованы и приближены под влиянием техники европейской, пробивался в них постоянно стиль, который мы видели сегодня перед полуднем в оригинальном танце. Во многих номерах повторялся «танец работы». Убеждён, что существенной чертой этого танца является почти полное лишение свободы действий нижней половины тела. Ансамбль из Кобдо кроме монгольских танцев представил также узбекский танец с чашками, очень похожий на известный венгерский танец с бутылками. Между танцевальными номерами из здешней окрестности исполнялись народные песни.

Благодаря местному населению удалось мне узнать несколько здешних свадебных обычаев. Чтобы попросить у девушки руку, парень посылал кого-нибудь красноречивого из своей семьи, чтобы тот отнёс хадаг (голубой шёлковый платок) и кумыс в юрту родителей девушки. Будущие тесть и тёща долго бранятся; ищут отговорки; утверждают, что по причине массы работы они не могут девушку освободить; что она ещё молодая для замужества и так далее, и так далее. К долгим переговорам присоединяется все семья девушки. Наконец, обе стороны приходят к соглашению, и тогда сват оставляет родителям девушки шёлк и кумыс. Через несколько недель в дом наречённой приходят родители парня, приносят в подарок сыр и кумыс. Начинается обсуждение особенностей свадьбы и приданого. Если доходит до согласия, назначается срок свадьбы. До этого времени должно быть готово приданое, которое готовит вся семья наречённой.

В день свадьбы приходят утром два вестника к юрте молодой девушки, а затем собирается за ними все семья молодого парня. Единственно, мать молодого парня остаётся в соседней юрте. Невесту наряжают её подруги, на свадьбе отец невесты садится сзади по противной стороне от двери; отец парня молодого, если он старше отца невесты, занимает место с правой стороны юрты на таком же расстоянии от центра, что и отец невесты; если же он моложе, то садится по той самой стороне, но более-менее на одной линии с печью.

Мать невесты сидит в «кухне», перед печью с левой стороны, а следовательно, с востока. Отсюда она руководит всем пиршеством и подкладывает топливо в печь. Непосредственно около отца жениха сидит человек, дающий благословение. Сват усаживается сзади под дверями с правой стороны, или задней. Вестник оглашает прибытие невесты. Семья жениха выходит из юрты, после чего входит туда наречённая и занимает место между своими родителями. Когда попрощалась она с ними, в дверях появляется девушка из семьи жениха, выводит невесту из юрты и сажает её на коня. Когда невеста покидает родительский дом, перед её лицом держат полотняную завесу, растянутую на двух палках. Мать девушки присоединяется к свадебному кортежу, но отец остаётся в юрте.

Невеста при водворении её в новую построенную юрту и усаживании её рядом с дверями по правой стороне, западной, находится с лицом ещё постоянно закрытым. В новой юрте, на первом месте, в тыльной части напротив двери, сидит жених. Начинают валиться шутливые вопросы, что может быть за завесой. Жених пытается длинной кочергой поднять завесу, в чём ему какое-то время мешает кортеж невесты, но, наконец, ему это удаётся. Тогда наречённая пересаживается на левую сторону юрты, и стой поры здесь будет её постоянное место. Готовится чай, и новая хозяйка дома угощает гостей, в первую очередь самого старшего в семье мужчину, а потом остальных родственников. Возраст в такой степени уважаем во время свадебных обрядов, что если, например, живёт старший брат тестя, в первую очередь обслуживают его, а не тестя.

У урянхайцев есть обычай почитания домашнего огня. Невеста после прибытия в юрту жениха идёт к печи, бросает соль и масло на огонь, а затем идёт до тылу юрты, подходит к фигуркам Будды, умещённым на семейном алтаре, делает поклон и кладёт шёлковый платок. Затем вручает по одному платку отцу, матери и всем присутствующим родственникам жениха, точно соблюдая обязательный согласно возрасту и полу порядок. На этом не окончилось ещё отдание почитания костру. Наиближайший родственник невесты тоже должен сделать поклон перед домашним огнём и алтарём родителей жениха.

Знаем уже, какие есть погребальные обряды. Когда в семье из племени Дзахчин умирает хозяин, останки укладывают с левой стороны юрты. Здесь же ставят катафалк. На ложе из досок останки лежат на правом боку, лицом к костру, в сторону середины юрты. После омовения останков лицо умершего покрывается белым шёлком, когда умрёт жена хозяина, кладут её по другой стороне в правой, или западной части юрты, предназначенной для мужчин, но лицом также к середине, к костру. Таким самым способом делается это у урянхайцев. Может это значить, что смерть перевёртывает порядок жизни, поэтому-то останки умерших укладывают на катафалке в другом месте, чем они находились при жизни. Эту перекрещивающую всё роль смерти подчёркивали также надгробные памятники периода переселения народов. Порядок загробной жизни является поворотом преходящей жизни.

Возвращаясь из поселения племени Дхзахчин, мы заметили в тени одной из телег интересные небольшие жернова. Они были собраны из двух округлых камней, из которых нижний был с дырой. В два отверстия по краям верхнего камня можно было вставлять рукоятку и вращать его камень. Этот очень примитивный ручной тип жерновов, вероятно, издавна сопровождал кочевников в их путешествиях по степи. Номады едят мало мучных блюд и теста, но если они добывали зерно, то имели возможность помола его в мельнице. Во время постоянного передвижения делалась невозможной перевозка с собой больших жерновов.