Дело полковника Петрова - И Горбатко

Мы обсудили цену и условия оплаты, и сошлись на девяти тысячах долларов - шесть тысяч - сразу наличными, а остальное - в рассрочку. Когда речь зашла о том, что в эту сумму не вошла стоимость мебели, Петров сказал мне по-русски: - Мне эта мебель не нужна. Я куплю новую мебель - более легкую по стилю и более современную.

На обратном пути Петров только и говорил об этой ферме и особенно нахваливал место её расположения. Я решил, что пришло время, когда можно сказать ему все напрямик.

- Послушайте, Владимир, - обратился я к нему. - Я должен поставить вас в известность о том, что не смогу взять все это на себя. У меня врачебная практика в Сиднее и я, скорее всего, не смогу оставлять её при отъездах на ферму. Для вас пришел момент решать, интересует ли вас это дело. Ферма будет приобретена на ваше имя - то есть на имя Карпич - и станет вашей, если вы этого хотите.

Петров понял, что я намерен отдать ферму ему. Он для вида стал слабо возражать: - Ферма все равно останется вашей. Я только буду следить за ней для вас.

- Ничего подобного, - сказал я. - Ферма будет вашей собственностью. Я буду рад видеть вас её владельцем и знать, что в любое время могу приехать к вам в гости.

Петров не мог скрыть своего удовлетворения от того, что вскоре он станет владельцем фермы.

- Переговорите об этом с вашей женой, - предложил я, - и как можно скорее дайте мне знать о вашем решении. Как вы сами то считаете, каково оно будет?

- Полагаю, что все будет в порядке. Думаю, что мы сможем заняться этим делом.

Вернувшись домой, мы выпили за успех предстоящей сделки.

К концу дня мы отправились на прием в новый дом чехословацкого консула Кафки. Этот вечер мне очень запомнился. Присутствовало около пятидесяти гостей, в том числе наиболее известные фигуры из Коммунистической партии, сотрудники чехословацкого консульства и Советского посольства, а также радикальные профсоюзные лидеры и видные сторонники Коммунистической партии, работа с которыми считалась перспективной.

Было много ликера, а чешский национальный спиртной напиток сливовица буквально лился рекой. Обычная сдержанность исчезла в шуме дружеского веселья.

Некоторые из гостей, разогретые сливовицей, принялись похваляться своей силой и затеяли различные турниры с целью продемонстрировать её. Апогеем этого стал поединок по армрестлингу между Кафкой и коммунистическим секретарем профсоюза котельщиков Хью Грантом.

Но значение этого вечера заключалось в другом. Для меня стало ясно, что отныне между Петровым и мной должен будет установиться совершенно иной характер отношений.

Перед выездом из дома Петров спросил меня, знаю ли я адрес.

- Да, - ответил я и дал старый адрес Кафки.

- Это не тот, теперь он живет в районе Дуврских холмов. Разве вы не знаете ? Не приходилось бывать у него ?

Петров попытался поймать меня на этом, и я знал почему. Теперь для него стало опасным мое общение с его старыми знакомыми. Мы были с ним в сговоре, который, по каким меркам ни суди, находился в противоречии с его должностными обязанностям сотрудника советского посольства. Ему необходимо было не допустить утечки информации об этом, следовательно, нельзя было пренебречь даже малейшей мерой предосторожности. Он мог доверять мне - ведь ему пришлось войти со мной в сделку - но он не мог допустить неосторожного поступка с моей стороны. Он исходил из логичной посылки о том, что чем меньше у меня возможностей проговориться, тем лучше.

Это было началом настойчивых попыток Петрова ослабить мои связи с моими знакомыми - радикалами и держать меня подальше от его коллег по советскому посольству. Продолжение последовало на следующее утро после вечеринки, когда я повез его в аэропорт Маскот на самолет в Канберру. Он начал с разговора о том, что супруги Кларк стали относиться ко мне с неприязнью. Он явно преувеличивал в очевидной попытке посеять между нами отчуждение, а я подыгрывал ему, пока мы не пришли к общему выводу: Черт с ними, с супругами Кларк, не будем больше с ними встречаться.

Затем Петров сказал, что мне следует держаться подальше людей, подобных Антонову.

- И тогда, - сказал он, - мы сможем заниматься бизнесом.

По его словам я понял, что он имел в виду птицеферму.

Он также был явно против организаций сторонников мира. - Там много разного сброда, поэтому не нужно иметь с ними никаких дел.

Несмотря на все это, а также на долгий опыт работы в условиях конспирации, Петров все ещё не принял окончательного решения в отношении своих будущих действий. Это стало ясно, когда он посоветовал мне принять приглашение участвовать в работе научной группы Конференции по проблемам войны и мира. Это была та связь, которую сотрудник советского посольства Петров - а на этой стадии он все ещё был сотрудником посольства с довольно неопределенной перспективой на будущее - пока не мог позволить себе разорвать.

Тем не менее, рекомендуя мне прекратить связи с коммунистами, Петров проводил логичную линию. Каким бы ни было его решение - переходить на Запад или нет - его интересам на перспективу лучше отвечало сохранение со мной тесных отношений. Наши отношения дошли уже до такой стадии, когда его планы на будущее становились моими планами. Никакой альтернативы уже не осталось, кроме как продолжать эту игру дальше и позволить ему руководить моими действиями. Я не мог ни при каких обстоятельствах позволить себе быть слишком умным и самостоятельным.

Только в то утро я почувствовал беспокойство, овладевшее Петровым. Во - первых я обнаружил, что он убрал свое постельное белье в шкаф. Он убрал его для того, чтобы не оставалось признаков, что кто-то ночевал у меня в квартире.

_ Так лучше, - сказал он.

Затем позднее, когда мы приближались к аэропорту, он высказал пожелание, чтобы я не провожал его до самого отлета самолета.

- Торговый атташе Ковалев летит одним самолетом со мной, и я не хочу, чтобы он видел нас вместе.

Глава Двадцать третья

Несколько дней пребывания Петрова в раздумьях в Канберре явно не привели его к решению стоявших перед ним проблем так как, когда я снова увидел его 16 декабря, он все ещё оставался в нерешительности. Мы приняли по несколько порций спиртного, и я завел разговор.

- Вы приняли решение в отношении фермы? - спросил я.

Петров предпочел уклониться от определенного ответа.

- Нельзя ли подождать с этим до Нового года ? - спросил он. А, немного подумав, добавил: - Если я сбегу, это вызовет невероятный скандал.

- Вы обсуждали это с вашей женой?

- Пока нет, у меня была возможность обдумывать это дело только наедине с самим собой.

Затем Петров спросил меня, как долго он сможет выплачивать стоимость фермы. Я ответил ему, что ферма будет принадлежать ему с самого начала, поэтому вопрос о выплатах не возникать.

Петров упорно стоял на том, что он сможет принять решение только после новогодних праздников.

- Это очень не просто, - сказал он. А затем ещё раз повторил: - Все это очень не простое дело.

Я про себя ответил на его слова: - Еще бы. Конечно не простое!

Заявление Петрова о том, что у него была возможность обдумывать это дело "только наедине с собой" создавало новую проблему и весьма сложную. Может быть он боялся рассказать своей жене из опасений, что она выдатст его? А если он рассказал ей, а она не одобрила его решения? Рассказал ли он ей, и является ли она для него надежной опорой? Мне нужно было удостовериться, что на все эти вопросы будут удовлетворительные ответы.

Обстоятельства менялись так быстро, что мне нужно было подготовиться, при необходимости, ввести в дело третью сторону. Время для этого ещё не наступило, но мне следовало учитывать вероятность того, что Петров может внезапно принять неожиданное решение. Предусмотрительность требовала, чтобы я не вводил в дело третье действующее лицо до того самого момента, пока это не станет абсолютно необходимым. Чем меньше было людей в курсе того, что происходит, тем лучше.

В этих обстоятельствах, следуя логике, мой выбор пал на доктора Бекета. Во-первых он уже был посвящен в некоторые методы работы Службы безопасности, а во - вторых, судя по всему, пользовался её доверием. Каково бы ни было мое мнение о его способностях вести переговоры после инцидента в его офисе с участием Петрова, это не имело значения, так как на данной стадии фактор доверия перевешивал все остальные соображения.

Тем не менее, я не собирался информировать Бекета в отношении той роли, которую ему предстояло сыграть. Более того, я был намерен сохранить в тайне характер моего собственного участия в этом деле и использовать Бекета по моему усмотрению вплоть до достижения поставленной мною цели. Судя по результатам, мне это удалось, так как даже после перехода Петрова на Запад, Бекет не имел ни малейшего представления о том, что я имел к этому какое-то отношение.

Однако, в тот момент моей задачей было свести этих двух людей как бы случайно. Я не мог просто привести Петрова к Бекету после того, что произошло на их последней встрече и, в особенности, из-за подозрений Петрова в том, что Бекет связан со Службой безопасности.