Любовь Орлова - Нонна Голикова

Как всегда, особенно скрупулёзно Любовь Петровна работала над театральным костюмом. И здесь Молчадской не раз приходилось сдерживать порой неумеренное и неуместное для конкретного стиля спектакля стремление актрисы к смене туалетов и склонность к яркому эффекту.

И вот — премьера. Это был настоящий триумф. Кроме «Русского вопроса» и «Сомовых» я видела все спектакли Орловой на сцене Театра имени Моссовета и могу с уверенностью утверждать, что «Странная миссис Сэвидж» стала её коронной ролью, самой большой театральной победой. Эта роль не требовала менять возраст, она, можно сказать, во многом совпадала с индивидуальностью самой исполнительницы. Внутренне изящная, красивая, элегантная, органично доброжелательная, с устойчивым душевным здоровьем и гармонией. Такова была сама Любовь Петровна, такой была и её миссис Сэвидж. Парадокс же пьесы состоял в том, что семья миссис Сэвидж в борьбе за имущество помещает её в сумасшедший дом. И душевнобольные люди оказываются в гораздо большей степени готовыми к взаимопониманию и великодушию, чем те — «здоровые», с их корыстью и агрессией. Миссис Сэвидж становится любимицей всех обитателей этой странной лечебницы. Для каждого она нашла ключик к их внутреннему миру — зыбкому, больному, раненому, но такому понятному в единой для всех жажде любви и добра.

Актриса была необычайно органична во всей атмосфере спектакля, во всех его поворотах, буквально излучая целительные токи душевной ясности и чистоты. Зрители сразу горячо полюбили и приняли Орлову — миссис Сэвидж. Не только актриса, но и они давно ждали новой встречи. Я никогда не забуду её первый выход в этом спектакле. По сюжету пьесы она не сразу включалась в действие, оно уже шло и развивалось какое-то время, и вот — из левой двери у авансцены вышла наконец она. И — сразу шквал аплодисментов, столь горячих и бурных, что она застывала на долгое время и в спектакле возникала как бы немая сцена, которая оживала лишь после того, как затихал долгий взрыв овации. И так было на каждом спектакле.

В этой роли Орлова, за которой не без основания прочно закрепилась репутация актрисы скорее «представления», чем «переживания», победно продемонстрировала совершенно иное своё качество театрального мастера, глубоко эмоционального, лиричного, полностью владеющего публикой. Ни на секунду не ослабевало на этом спектакле абсолютное включение зрителя, любовно и пристрастно переживающего каждое мгновение сценической жизни героини Орловой.

В зрительном зале часто можно было видеть Григория Васильевича, не сводящего глаз с любимой. Режиссёр и актриса. Их сотворчество продолжалось даже тогда, когда она была не в его работе. И после каждого спектакля она получала от него прекрасные розы. Как правило, Григорий Васильевич сам заезжал за Любовью Петровной, и лишь за редким исключением её забирал из театра их шофёр. Цветы же были неизменны, и она всегда узнавала его букет среди всех, что сыпались дождём на сцену в финале.

А поклоны после окончания представления — это был отдельный спектакль. Он был так же тщательно продуман, как и вся роль, и она царила, погружаясь в волны зрительской любви. Орлова выходила со всеми, потом — только с двумя-тремя основными партнёрами, выразительно подавая их, но и они «преподносили» её зрительному залу эффектно и подчёркнуто. Целая театральная наука. И, наконец, под взрывы восторга, она стояла, улыбаясь, одна. Всё это происходило долго, под несмолкаемые аплодисменты, которые продлевали ту связь публики с любимой актрисой, которую так не хотелось обрывать…

С началом сценической жизни новой роли работа над ней не прекращалась. После каждого спектакля, а иногда и прямо в антракте к Любови Петровне в гримёрную приходила Молчадская, и они подробно обсуждали только что прошедший акт или весь спектакль. Любовь Петровна продолжала пробовать и костюмы, и причёски, и парики. И все свои творческие инициативы актриса всегда проверяла с режиссёром Молчадской, которой бесконечно доверяла.

Театр имени Моссовета был на гастролях в Югославии, где Орлова имела ошеломляющий успех. Орлову там знали. Орлову там любили и восторженно встретили её в новой работе. Театр имени Моссовета вообще был тогда одним из самых прославленных театров СССР, и труппа была приглашена на приём к самому Тито. Все собрались, столы были накрыты, но глава государства задерживался. Время шло, его всё не было, возникла неловкая ситуация неприятного ожидания. Привыкшие к строгой дисциплине «зарубежного» существования русские актёры безропотно и молча тосковали. Однако Любовь Петровна со свойственной ей внутренней свободой, независимостью и естественностью решила вести себя соответственно обстановке. Раз праздник, раз банкет — значит нужно выпить рюмочку и — танцевать. Что она и сделала, выбрав себе в партнёры молодого красавца — артиста Геннадия Бортникова. Охрана была шокирована, а появившийся наконец высокий хозяин приёма воспринял это как нечто само собой разумеющееся.

Спектакль «Странная миссис Сэвидж» шёл год за годом при неослабевающей любви зрителей. Для неё и Григория Васильевича это было источником творческой радости, подтверждением неисчерпаемости её таланта, основой для новых надежд и планов. Удар обрушился неожиданно и оглушающе.

Ничего так не принимала Любовь Петровна, как хамство, бестактность. Но именно бестактности ей пришлось вкусить в полной мере. Театр передал роль миссис Сэвидж «хозяйке театра» Вере Петровне Марецкой и даже не поставил об этом в известность Орлову. В отличие от Любови Петровны, которая не приняла новой и такой желанной роли, пока ей не позвонила предыдущая исполнительница и не дала согласия и своего рода благословение, Марецкая не сочла нужным соблюдать этическую сторону ситуации. Роль отобрала — и надо только работать. Любовь Петровна с её непреклонностью подобного не прощала никогда. Не простила и на этот раз. Молчадская вспоминала, как наступил трагический для обеих звёзд период их жизни. Они обе — смертельно больные — одновременно оказались в кунцевской больнице, но на разных этажах. Нелли Молчадская, которую после совместной работы связывали с Любовью Петровной тёплые и доверительные отношения, навещала Орлову в Кунцеве и обязательно заходила и к Вере Петровне.

«Как себя чувствует Любовь Петровна? Передайте ей привет», — говорила Марецкая. Но Любовь Петровна молчала, делая вид, что не слышит Молчадскую. «Почему она молчит? Вы передавали ей привет? Что она сказала?» — настойчиво повторяла Марецкая. Наконец, чтобы разрешить неловкую для Нелли Лазаревны ситуацию, Любовь Петровна с такой характерной для неё спокойной непреклонностью сказала: «Хамства я не прощаю никогда».