Безумие и его бог (сборник) - Вальтер Отто

Облака рассеялись, но полуденному солнцу, казалось, недоставало сил осветлить продымленные стены возвышавшегося на насыпи старинного храма. Вокруг все дышало свежей зеленью, но, как ни странно, весна совершенно не коснулась белесой, затхлой растительности ограниченного железной оградой пространства. Блейк машинально пересек площадь и побрел вдоль насыпи, выискивая что-нибудь вроде тропинки наверх и дыры в проржавевшей ограде. Сумрачный храм околдовывал, очаровывал, неодолимо притягивал к себе. У лестницы проникнуть внутрь не представлялось возможным, зато на противоположной, северной, стороне отсутствовало несколько прутьев. Можно было подняться по лестнице и по кромке насыпи пройти вдоль ограды до самой дыры. Опасаться, что помешают, не стоило: окрестные жители панически боятся этого места, вряд ли поблизости окажется хоть один человек.

Пока он поднимался по лестнице и огибал ограду, его действительно никто не заметил. В последний момент, уже собираясь пробраться на храмовый двор, он оглянулся: несколько человек на площади, делая правой рукой знаки — точно такие же, как лавочник на авеню, — опасливо отворачивали от церкви; кое-где захлопнулись окна, на улицу выбежала толстая женщина и затащила детишек в покосившийся некрашеный дом. Протиснуться в дыру не составляло труда, и скоро Блейк уже продирался через гниющие заросли сорняков заброшенного церковного двора. Судя по обломкам надгробий, когда-то очень и очень давно здесь было кладбище. Близость гигантских стен храма действовала угнетающе, но, собрав свою волю, Блейк подошел к трем огромным дверям фасада. Двери оказались надежно заперты, поэтому он решил обогнуть циклопическое здание, рассчитывая найти не столь солидный, но более доступный вход. Даже и в тот момент он не был уверен, стоит ли пытаться проникнуть в эту обитель запустения и мрака, однако не мог противиться притягательной странности храма.

В незарешеченное зияющее окно заднего подвала вполне можно было пролезть. Блейк заглянул внутрь: мрачное подземелье, затянутое паутиной, едва освещалось тусклым закатным солнцем сквозь грязные, закопченные стекла: груды мусора, осколки, обломки, старые бочки, разбитые ящики, всевозможная поломанная мебель — все покрыто толстым слоем пыли, скрадывающей острые углы. Ржавые останки печи свидетельствовали, что по крайней мере до середины Викторианской эпохи здание поддерживали в надлежащем виде.

Не раздумывая особенно долго, Блейк влез в окно и спрыгнул на замусоренный, захламленный бетонный пол огромного сводчатого подвала, не разгороженного на отдельные помещения; в дальнем правом углу, в густой тени, едва различался чернеющий арочный проход, судя по всему, ведущий наверх. Присутствие в гигантском, заброшенном, призрачном храме специфическим образом подавляло, однако Блей к сохранял самообладание и, осторожно пробираясь среди разломанной утвари, отыскал в пыли крепкую бочку и подкатил к окну, обеспечив обратный путь. Затем, собравшись с духом, пересек увешанный паутинными фестонами подвал и приблизился к арке. Задыхаясь от вездесущей пыли, опутанный воздушными фиброзными кружевами, начал подниматься по истертым каменным ступеням, уходящим во тьму. Посветить было нечем, и он потихоньку пробирался на ощупь. За крутым поворотом Блейк наткнулся на запертую дверь. Обшарив ее, нашел старинную задвижку. Дверь открывалась внутрь, за ней находился тускло освещенный коридор, отделанный изъеденными древоточцем панелями.

Оказавшись на первом этаже, Блейк начал поспешный осмотр. Все внутренние двери были не заперты, и переходить из одного помещения в другое не составляло никакого труда. Колоссальный неф церкви — в многослойной паутине, растянутой в стрельчатых арках галереи и меж готических колонн, с залежами пыли на алтаре, респонсории, отгороженных скамьях для важных семейств, кафедре проповедника с песочными часами, — производил жуткое, даже сверхъестественное впечатление. Вверху, над всем этим безмолвным запустением, играли зловещие лучи закатного солнца, проникавшие через полутемные стекла огромных апсидных окон.

Копоть мешала как следует разглядеть изображения на окнах, но отдельные более или менее различимые фрагменты не вызывали приятных ассоциаций. Познания в тайной символике помогли Блейку сделать кое-какие выводы о значении некоторых древних образов. Иногда попадавшиеся лики святых вполне поддавались толкованию, но в то же время на одном окне, например, было изображено просто темное пространство, заполненное любопытными светящимися спиралями. Отвернувшись от окон, Блейк обратил внимание на затянутый паутиной необычный алтарный крест, напоминавший первобытный анк или crux ansata загадочного Египта.

За апсидой, в ризнице, Блейк обнаружил прогнивший аналой и высокий, до потолка, ряд полок, беспорядочно забитых заплесневелыми книгами. Пробежав названия, он испытал истинный шок. Страшные, запретные фолианты, о самом существовании которых не знал ни один здравомыслящий человек, а если и знал, то лишь по опасливо, с большой осторожностью передаваемым слухам, — ужасные, проклятые тома, полные двусмысленных формул и тайн, сквозь толщу веков просочившихся с незапамятной зари человечества и даже из более древних, темных и легендарных времен. Многие книги Блейк читал: латинскую версию омерзительного «Некрономикона», зловещую «Liber Ivonis», пользующуюся дурной славой «Cultes des Goules» графа д'Эрлетта, «Unaussprechlichen Kulten» Юнцта и дьявольскую «De Vermis Mysteriis»[15] Людвига Принна. Но множество книг на полках было известно ему лишь понаслышке или не известно совсем, например «Манускрипты Пнакотика», «Книга Цань», какой-то почти истлевший том на неведомом языке, где попадались символы и диаграммы, которые с содроганием узнал бы любой исследователь оккультных наук. До сих пор не утихшие давние слухи, безусловно, имели веские основания: похоже, в свое время храм действительно был средоточием зла, более древнего, чем люди, и более масштабного, нежели их представления о вселенной.

На ветхом, полуразрушенном аналое лежал блокнот в кожаном переплете, испещренный странными криптографическими записями. Судя по выдержанной нумерации страниц и по упорядоченным, разбитым на абзацы строкам, написанная значками рукопись представляла собой связный текст, причем каждому значку, видимо, соответствовала определенная буква. Сами же значки являлись традиционными символами, сохранившимися в современной астрономии со времен алхимии, астрологии и тому подобных сомнительных наук: встречались общепринятые обозначения Солнца, Луны, планет, аспектов и зодиакальных созвездий.