Индиран Диор и тайна затерянного храма - Мария Кимури

Лицо и руки Аэлин постепенно приняли свой естественный цвет после того, как с них сошла клочьями кожа, и даже надоедливые ожоги Индирана на руках и животе под рубахой стали понемногу заживать. А голос Маглора уже не пугал такой потусторонней хрипотой, как в первые дни бегства.

Это не обсуждалось вслух, об этом ещё не было сказано ни слова, но Индиран ясно как день понимал, что после возвращения в Исве живое чудо они больше не увидят. И он жаждал использовать каждый день, чтобы узнать ещё хоть немного, хоть несколько эпизодов из фантастической истории длиной больше дюжины тысячелетий.

Обычно они садились вчетвером на носу катера, на небольшом расстоянии от остальных, чтобы шум парового двигателя заглушал их слова. И принимались мучить живое чудо расспросами.

Маглор рассказывал вполголоса, оберегая горло. Говорил о библиотеке Харадзо-Даро, где под покровительством короля пустынных скотоводов собирали и переписывали древние книги и сказания, а вокруг лежала разрушенная междоусобицами и голодом земля, и разрушения эти тянулись от западного побережья до кхандских джунглей. И как порой туда привозили пергаменты, обрезанные по самый текст, потому что люди варили и ели лоскуты кожи.

Говорил о школе, которую он построил за тысячу с лишним лет до того в северных горах Каттая, где всю эту тысячу лет он учил людей кузнечному мастерству, музыке, сказаниям древности и искусству боя, чтобы защитить себя и свои умения. И как всю эту тысячу лет вокруг него бурлили интриги и попытки подчинить себе слишком независимого мастера. Как ради учеников он учился заключать союзы и дружить с соперниками против врагов. Как не раз этих учеников переманивали владетельные князья-ваны и другие наставники, и приходилось начинать все сначала, иногда — отомстив за обманутых и убитых. Как он женился там однажды насвоевольной травнице и знахарке, едва не убитой собственным отцом за строптивость, и как потом укладывал в могилы через много лет своих состарившихся детей, а потом внуков и правнуков. Как дружил, соперничал и враждовал с одичавшими и обеспамятевшими феями и эльфами из народа авари, иные из которых были уже бесплотны и жаждали подчинить себе живое тело. И как воевал с темными служителями, что норовили привлечь к себе господ и мудрецов той земли обещаниями бессмертия.

Как задолго до того странствовал по Умбару и Хараду, истребляя чудовищ и ища смерти, и каждый раз она проходила мимо него.

Как водил войска ради лордов южного Умбара, сохранявших свои земли среди голода и сходящей с ума погоды. И как ему в бою вонзили в спину нож по приказу отвергнутой женщины, а меч после его мнимой гибели поднесли лорду в дар, и с тех пор его наследники передавали клинок друг другу как великую драгоценность.

Как до того он спал в пещере на севере Дол Амрота много лет, стремясь забыть все, что было раньше, и проснулся однажды, словно впервые, спустился с горы и встретил молодую вдову наместника с ребенком. Полюбил ее ещё до того, как вспомнил свое имя…

Как жил еще столетиями прежде того в одиночестве в Линдене на развалинах крепости брата Карантира, ну да, в той самой, пел песни птицам и рыбам и так запугал людей, что они и приблизиться не смели к развалинам, да ещё и жертвы ему приносить пытались, к счастью, просто едой.

Как бродил незамеченным среди бывших ещё отдельным народом полуросликов Шира.

Как следил за падением династии Телконтаров и вторым запустение Мории…

Он рассказывал о все более и более далёком прошлом, а люди записывали и делали пометки, как только успевали.

И Аэлин вслух ломала голову, как теперь доказывать принадлежность восьмиконечной звезды Дому Феанора, если этим знаком помечены тысячелетне более поздние мечи в сокровищницах Умбара, Харада и Каттая. А Маглор советовал ещё раскопать западные ворота Мории, скрытые обвалом, с таким же знаком.

И Индиран мечтал о более совершенных методах датировки, чтобы устанавливать настоящий возраст древних предметов.

И оба они жадно слушали о жизни в Первую эпоху. Научная-то общественность давно ее себе представляла как стычки первобытных племен людей с первыми луками и каменными топорами и чуть более прогрессивных племен людей, уже открывших обработку металла и камня, открывших тканую одежду и первое строительство, и этим так поразивших иноплеменников, что те сочли мастеров волшебниками, даже не принадлежащими к роду человеческому. Что ж, теперь появился шанс пошатнуть эту незыблемую картину благодаря раскопкам в крепости Карантира…

Под конец пути Аэлин спросила о совсем недавнем. О жизни под именем Линдара Нариона.

— Я искал общепринятый способ вернуть утраченное прошлое, — сказал Маглор на это. — Как и много раз до того. Но просто рассказать о прошлом теперь невозможно. Даже открыв это прошлое своими руками и приведя к нему знатоков. Иногда потом я думал — проще было назваться поэтом и писателем. Автором поэм в древнем стиле и вымышленных сказочных романов наподобие трудов сестер Верен, вашей родни. Оно бы вызвало меньше споров и меньше злобы.

— Мне сейчас тоже стало жаль, — подал голос Нарин. — Я люблю романы о волшебных приключениях и о древности. Вы, случайно, не пробовали все же писать?

— Может быть, и пробовал… — нехотя сознался Маглор, странно усмехаясь.

— Один мой знакомый издатель давно подбивает меня написать о древностях, — бросил Индиран. — Обещает хорошие деньги.

— А развалины на острове Химли? — спохватившись, спросила Аэлин. — это тоже Первая Эпоха?

— Это тот самый Химринг, крепость Маэдроса Высокого, — грустно сказал Маглор. — Однажды я провел там полсотни лет безвылазно. Только и делал, что вспоминал, пел да рыбу ловил. А потом туда приплыли умбарские военные парусники и стали развлекаться, расстреливая крепость из пушек. Я приплыл к ним ночью, и к утру все корабли потеряли управление. Капитаны взбесились и устроили на меня охоту, как на дикого зверя… Словом, там мало осталось от прошлого. И грабили ее, помнится, еще в первый раз усерднее всего. Но если будете пытать счастья…

— Однажды мы до нее доберёмся, — пообещала Аэлин.

— Или я, — заверил Нарин.

— И все же, — повторил Индиран, — мне жаль, что вы не писали романы.

— Возьмитесь, — усмехнулся Маглор. — Используйте эти знания как угодно.

— Вам безразлично?

Эльф посмотрел в сторону устья, на запад.

— Вскоре это будет неважно для меня, я надеюсь.

— Не исчезайте, по крайней мере, сразу, — попросила его Аэлин.

— Я не уйду, не попрощавшись с вами, — сказал ей Маглор очень серьезно. Коснулся ее руки. — И не уладив свои дела.

— Жаль, что мне не хватило сил захватить ваш меч, — сознался Индиран. —