Экран наизнанку - Леонид Марягин

После выступлений был, как водится, банкет в офицерской столовой. И я, разгоряченный напитками, задал командиру заставы "нетабельный" вопрос:

- А что, много народу бежит сейчас из народной Венгрии в капиталистическую Австрию?

- Сейчас - нет.

- Почему сейчас?

- Сейчас все смотрят "Семнадцать мгновений весны".

- И ни одного случая перехода границы? - усомнился я.

- Подчиненные мне не докладывают, - развел руками командир.

- Может, они смотрят фильм вместо того, чтобы смотреть за границей?

Командир заставы согласился:

- Я тоже смотрю.

Это было поистине безграничным признанием фильма в самом прямом смысле слова.

Гимн "хамству"

Снимаем перед выездом на площадь пригородного ростовского вокзала начальную сцену по фильму "Вас ожидает гражданка Никанорова". Актриса Гундарева стоит спиной к площади у расписания поездов, установленного нашим художником, я стою лицом к актрисе, спиной к проезжей части. За мной камера. Я активно жестикулирую, объясняя актрисе свои соображения по следующему кадру. Она вроде бы внимательно слушает, потом на мгновение отвлекается и резко дергает меня за руку. Гундарева - женщина плотная, сильная, и я, не удержавшись, лечу в кювет. А в полете уже мелькает мысль: "Что за хамство! Так обращаться с режиссером. Не прощу".

Через минуту я понял, что Наташа Гундарева спасла мне жизнь. На площадку с проезжей части врезалось такси, сбивая зрителей и съемочную камеру. Следующим должен был сбит я...

С тех пор я многое прощаю актрисам.

Урок классика

Лет двадцать пять назад я назначил свидание симпатичной мне девушке. Торжественный, с цветами, пришел на место встречи. Ждал двадцать минут, полчаса, сорок минут... Безрезультатно. Бросил с досады цветы в урну, побрел по улице Горького - ныне Тверской - и на углу у ВТО встретил своего старшего друга, классика нашего кино, педагога, писателя, одного из создателей ФЭКСа (фабрики эксцентрического актера), трилогии о Максиме и, что немаловажно для меня, большого знатока женщин - Трауберга.

- Леонид Захарович, - обратился я к нему, - скажите, на сколько прилично даме опаздывать на свидание?

- Опаздывать прилично на пятнадцать минут, - моргнул раскосыми глазами Трауберг, - но ждать прилично - только десять.

Сравнялись

Звезда экрана пятидесятых годов - "Мексиканец" и "Овод" - тогда еще первого разлива, Олег Стриженов пришел на день рождения к не менее известному красавцу актеру Владимиру Гусеву. За столом произносились тосты согласно ритуалу, и наконец черед дошел до Стриженова. Тот поднялся и произнес:

- Я хочу выпить стоя за моего талантливого друга!

- Нет, - возразил Гусев, - я не могу сидеть, когда стоит великий Стриженов.

И встал.

- Нет, - в свою очередь не согласился Стриженов, - я не могу быть вровень с Володей, я должен быть ниже.

И стал на колени.

Теперь настала пора Гусева.

- Я не имею права возвышаться над Олегом!

И тоже стал на колени.

Но Стриженов настаивал:

- Я должен быть ниже тебя!

И лег на пол.

- В таком случае я буду рядом с тобой, Олег! - Гусев лег возле Стриженова.

Пили лежа.

Профессия "худрук"

Один из моих американских продюсеров по фильму "Враг народа Бухарин" Франц Бадер перед нашей поездкой на съемки в Голливуд на студию "Уорнер Бразерс" должен был в Москве утвердить список лиц, нужных для дела там, в Америке. Я с трепетом ждал этого часа. Еще бы, каждый член группы надеялся на это прибыльное (платят долларами) и познавательное путешествие в "кинематографическую Мекку". Любой отказ - драма, глубокая обида на меня, выяснение отношений и еще куча неприятностей, которые будут всплывать по ходу работы, невесть откуда взявшись.

Час настал. Я оглашал кандидатов на поездку.

- Соавтор сценария Виктор Демин...

Целесообразность Витиной поездки не вызвала сомнений продюсера.

- Может быть, придется поправить какие-то сцены на ходу, - согласился он.

- Режиссер-постановщик...

Продюсер счел обсуждение моей кандидатуры пустой тратой времени и махнул рукой:

- Дальше...

Я робко спросил:

- Нельзя ли взять в Лос-Анджелес мою супругу?..

- Режиссер, - поучительно заявил Бадер, - может брать с собой свою супругу, чужую супругу, свою девочку, своего мальчика. Мне все равно. Я оплачу.

- Почему? - удивился я щедрости американца, до этого считавшего каждый цент.

- Мне выгодно, чтобы режиссер чувствовал себя комфортно, а не бегал по ночным клубам Голливуда. Быстрее будешь работать.

Дальше в списке шли: оператор, художник, гример, костюмер... Все они и механики съемочной аппаратуры, и ассистенты оператора, и даже помреж - не вызвали возражений.

Я зачитал последнюю строчку списка:

- Худрук Владимир Наумов.

- Что такое "худрук"? - спросил продюсер.

Я попытался объяснить:

- Это человек, который объясняет, как нужно снимать, как трактовать сцену, как собрать, смонтировать фильм...

Бадер перебил меня:

- Если ты сам этого не умеешь, я вызову другого режиссера, - и вычеркнул Наумова из списка.

Наумов поехал в Голливуд, но уже в качестве актера эпизода, который показался продюсеру нужнее худрука.

Что такое хорошо

Леонид Утесов рассказывал:

- Одесса в очередной раз занята красными. В дождь и слякоть, по лужам и колдобинам, поеживаясь от холода, солдат ведет расстреливать интеллигента, подталкивает его прикладом в спину и ворчит: "Иди быстрей, сволочь. Тебе хорошо, тебе только туда идти, а мне - туда и обратно".

Спутник Шостаковича

Сталин отправил великого Шостаковича в Америку, доказывая миру, что у нас его почитают и не притесняют. Перелет - дальний, самолет несовершенный, и в полете композитора укачало. Летевший вместе с композитором кинорежиссер С. Герасимов поддерживал Дмитрия Дмитриевича под локоток, когда они спускались по трапу самолета в нью-йоркском аэропорту. Репортеры сняли эту сцену. Вечерние газеты вышли с фотографиями и подписями: "В Америку прибыл известный композитор Шостакович. Рядом с ним неизвестный". Все последующее время пребывания композитора в Америке Шостаковича снимали так, что за его спиной всегда оказывался кинорежиссер. И каждая подпись к снимку гласила: "На переднем плане известный композитор Шостакович, за ним - неизвестный". С. Герасимов не выдержал и взмолился:

- Дима, представь меня наконец!

На очередной пресс-конференции Шостакович опередил корреспондентов:

- На вопросы культуры, кино и театра ответит мой друг - он кинорежиссер...

Газеты вышли с шапками: "Неизвестный назвался кинорежиссером".

На все времена

Актриса, известная своими легкими, многочисленными и небескорыстными связями с деятелями разного ранга и окраски, возникла из небытия, опубликовав мемуары о своей интимной жизни.

Ее ровесник, сценарист, прочитав эти откровения, заметил:

- Она - на все времена. Только раньше она торговала своим телом, а теперь - воспоминаниями о своем теле.

Рационалист

Сергей Михайлович Эйзенштейн принимал костюмы и гримы опричников по фильму "Иван Грозный". Костюмы были тяжелыми, массивными, с накладными плечами и торчащими воротниками - силуэтами напоминали хищных птиц. Комик Сорокин, волею людей попавший в опричники, предстал в порядке общей очереди перед режиссером.

- Повернитесь налево, - попросил Эйзенштейн.

Актер выполнил просьбу.

- Теперь направо.

И это было выполнено.

- Пожалуйста, опять налево.

Взопревший комик остановился:

- По-моему, вам было бы легче обойти меня кругом.

Ему простили

Джаз Утесова был приглашен в клуб НКВД на концерт сразу после торжественного доклада по случаю какого-то праздника.

Леонид Осипович вышел на сцену, обвел глазами зал, заполненный "шпалами" и "кубарями" (по тем временам - офицерские знаки различия), и выдал:

- Я рад, что здесь стою, а вы все без исключения сидите!

Последовала оглушительная пауза и - шквал оваций.

Средство общения

Михаил Козаков, вернувшись с гастролей из Израиля, рассказывал, что был там как раз в тот период, когда Саддам Хусейн посылал в сторону Израиля ядовитые ракеты и вся страна ходила в противогазах.

- Что ты там читал? - спросил собеседник.

- Пастернака, Бродского...

- И тебя все понимали?

- Я читал в противогазе.

Чтоб ты лопнул

На одном ученом собрании человек энциклопедической эрудиции, режиссер и педагог С. Эйзенштейн сделал доклад, показавшийся одному режиссеру, обласканному начальством и претендующему на роль большого педагога, непонятным и наукообразным. Обласканный начальством режиссер желчно заметил:

- Эйзенштейн скоро лопнет от ненужных знаний.

- Лопаются не от знаний, а от зависти, - парировал выпад пионер нашего кино Л. Кулешов.

Незабываемый

Одного драматурга, поэта и сценариста спросили:

- Вас не огорчает, что раньше вас очень хвалили в прессе, а теперь только ругают?