Волшебница на грани (СИ) - Петровичева Лариса

Генрих отошел от меня и растерянно провел ладонью по голове, словно не ожидал такого поворота. Мне вдруг стало грустно. Мне вдруг стало ясно: скоро наша охота на доктора Ланге закончится, Генрих вернет себе корону, и мы с ним расстанемся.

Попаданка из другого мира никогда не станет королевой. Мне не надо было это объяснять.

— Я… — выдохнул Генрих. — Я даже не знаю, что сказать.

Он отошел к книжным полкам и несколько минут стоял, глядя на позолоченные корешки. Я молчала, понимая, что теперь говорить должен он.

— Мы все равно должны достать Ланге, — произнес Генрих через несколько минут. Его лицо сделалось таким бледным, словно он тяжело заболел или его ранили. — Привезем его марвинцам и посмотрим, как они отреагируют. Будут ли сдерживать обещание…

— Возможно, Ланге знает, кто работал над оружием, — сказала я. — Тем, которое убило твоего отца и Андерса. Возможно, он знает, кто был заказчиком.

Генрих обернулся ко мне, и у меня сжалось сердце.

— Генрих… — прошептала я. — Если ты не хочешь, то ничего не будет. Мы отправим марвинцам Ланге и исчезнем. Или еще лучше: отправим им его голову. Мир большой. У нас есть хороший пластический хирург. Помнишь, мы уже говорили об этом…

Кажется, впервые в жизни я действительно не знала, что сказать. Хотя нет, не впервые. Когда Игорь позвонил мне в больницу, сообщил, что съехал и бросил трубку — вот тогда я онемела примерно так же, как сейчас.

— Что мне делать, Милли? — с печальной усмешкой спросил Генрих. — Я вроде бы все решил, а теперь не знаю, как быть дальше.

— Кажется, я зря сказала Рено о том, кто ты, — теперь мне действительно было жаль, что я выбрала именно такую линию поведения. Генрих только рукой махнул.

— Он все равно узнал бы меня. Хорошо, что ты все рассказала, у него не будет простора для размышлений и подозрений.

Что ж, пожалуй, все, что ни делается, к лучшему.

Остаток дня мы провели на свежем воздухе. Я коротко рассказала Генриху историю сорта пионов «Энна и Флер», и он задумчиво сказал, глядя на белоснежные лепестки с кровавым пятном:

— Мне до сих пор не очень верится, что наш гостеприимный хозяин все-таки отдаст тебе Ланге. И что мы будем делать, если все-таки отдаст?

Я пожала плечами. У меня до сих пор не было плана действий — я понимала, что так нельзя, и все равно ничего не могла придумать. В особняке Мориса наверняка есть что-то вроде комнаты пыток…

— Зеркало, — уверенно сказала я. — Самое главное, чтобы рядом с нами было зеркало. Тогда я заберу всех нас к Рено, а там уже его работа.

Генрих вопросительно посмотрел на меня.

— Ты была у него дома или в конторе?

— Нет, — ответила я и призналась: — Но я чувствую, что мне это и не нужно. Мне кажется, я просто должна представить человека, и меня перенесет прямо к нему.

Генрих рассмеялся.

— Вот наш хозяин-то удивится, когда мы исчезнем из закрытой комнаты! А через море сможешь? Рухнем на голову марвинцам с добычей.

Я неопределенно пожала плечами. Мысль о том, что я смогу перебросить нас прямо к Рено, сейчас казалась мне какой-то нелепой.

Но мы в любом случае ничего не теряли. Я могла бы просто попробовать.

И мне не хотелось думать о том, что будет, если у меня ничего не получится.

Постепенно запах пионов сделался тоньше и ярче, а солнечный свет обрел тихую вечернюю прозрачность. Мы с Генрихом двинулись в сторону дома и увидели моего старого знакомца Гастона, который с важным видом волок по земле какой-то мешок в сторону хозяйственных построек. Заметив меня, он махнул рукой и сказал:

— Доктор-то, того, приехал уже! Можно зубы чистить, сейчас пойдет работа.

Я посмотрела на него так, словно размышляла, как наказать за дерзость: закопать в землю вниз головой или поменять голову и задницу местами. Генрих посмотрел на Гастона таким взглядом, что мне невольно захотелось присесть от страха. Гастон едва не выронил свой мешок, стушевался и торопливо объяснил:

— Ну зуб же! Морис сказал, у миледи зуб болит, надо лечить. Доктор вон, полон ящик инструмента притащил, мы еле в дом занесли! А к доктору с нечищеной пастью это же того, моветон!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я едва не рассмеялась — выражение его лица было просто уморительным. В животе поселился холод: вот и началась работа, а я не знаю, готова ли к ней.

Ну ничего. Главное ввязаться в драку, а там поглядим. Мне всегда нравилась эта фраза.

Морис как гостеприимный хозяин сперва предложил поужинать. Слуги уже несли на стол тарелки с черным рисом и бобами, блюда с креветками и тех самых шпрутсов, которые давеча так меня испугали.

— Лучше потом, — с мягкой улыбкой сказал доктор Ланге, который сидел в гостиной с видом человека, готового к самой сложной работе. — Сперва осмотр и работа, а затем и поужинаем.

Я не могла не признать, что он прав. Чем дольше я смотрела на доктора, тем сильнее понимала, насколько хорошо способно замаскироваться зло. Перед нами был самый обычный человек. Хороший врач, который оперирует здешних бедняков, мастер своего дела, способный помочь даже в самой большой беде.

Кто бы мог подумать, что он срезал людям веки и пришивал обратно просто ради тренировки? Просто, чтобы посмотреть, что из этого выйдет?

Генрих держался совершенно спокойно — я подумала, что в нем погиб хороший актер.

— Да, лучше не откладывать, — решительно заявила я. — Я готова.

Морис проводил нас к неприметной лестнице, и я увидела, что в доме есть еще и потайной подземный этаж. Когда мы прошли по светлому коридору и вошли в просторный кабинет, то я подумала, что Морис, возможно, даст фору доктору Ланге — столько здесь было инструмента, который мог быть только палаческим. Зубоврачебное кресло стояло в углу, и я села, стараясь выглядеть как можно спокойнее. Генрих встал рядом, и я сжала его руку, надеясь, что испуг, который начал подтачивать меня изнутри, сейчас не заметен.

Просто волнение. У зубного все волнуются. Нет на свете тех, кто идет к дантисту с песнями и плясками.

— Сейчас у каждого второго болят зубы, — сообщил доктор Ланге, открыв чемодан и выкладывая инструменты в сверкающую кувезу. — Это все от плохой воды.

— А я ведь забочусь о них, — со вздохом сказала я и вдруг поняла: сейчас Ланге заглянет мне в рот, увидит там световую пломбу, которой просто не может быть в этом мире, и нам с Генрихом будут задавать вопросы. Много вопросов, не выходя из помещения. Вон сколько здесь инструментария для наших подробных ответов!

И зеркала-то нет, как назло. Хотя… хотя как же нет? Вот Ланге берет его — маленькое, круглое!

Я сжала руку Генриха. Господи, если ты меня слышишь из другого мира, то, пожалуйста, пусть у меня получится!

И вцепилась в запястье доктора так, что пальцы заболели.

Кажется, Ланге не понял, что происходит. Кажется, Морис, который стоял поодаль и следил за тем, чтобы его драгоценной ведьме не причинили вреда, испуганно вскрикнул. А потом все закружилось, и мы втроем рухнули во мрак.

Я не знаю, сколько продолжался наш полет. Я очнулась только тогда, когда меня стали хлопать по лицу, и услышала:

— Эжен! Это моя невеста, между прочим!

— Генрих! — воскликнул Рено. — Генрих, дружище! Все-таки живой!

Я увидела, что лежу на ковре в середине хорошо обставленной гостиной. Надо мной склонился Рено, пристально заглядывая мне в лицо и пытаясь определить, жива ли я. Генрих тотчас же подхватил меня, помогая подняться.

Все плыло. Меня тошнило. То ли зеркало было маловато, то ли у меня не хватало сил, чтобы перетаскивать через него еще двоих.

— Пустите! Уберите руки! Мерзавцы!

Чуть поодаль слуги Рено брали доктора Ланге под белы рученьки. Я поняла, что Рено подготовился, ждал нас и проинструктировал своих людей — двое парней скрутили доктора без всякого уважения к медицинским заслугам. Сейчас, растрепанный и жалкий, он выглядел не чудовищем, а бедолагой, который попал в переделку, не имея к ней ни малейшего отношения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Меня подняли, посадили на диван, и один из людей Рено проворно поднес стакан ледяной воды. Я выпила, и тошнота вроде бы улеглась, но вместо нее нахлынула такая слабость, что я едва не потеряла сознание. Рено похлопал Генриха по плечам и с искренней улыбкой произнес: