Унаги с маком или Змее-Week - Иван Быков

— Это наш образовательный сленг. «Начальники» — учителя начальных классов. Работников администрации мы начальниками не называем — директор, завучи.

— А скажите, пан учитель, — Семен последовательно вел какую-то линию, — каково соотношение Востока и Запада в том материале, который Вы излагаете Вашим подопечным?

Нестор постарался сконцентрироваться — провел ревизию профессиональной памяти и уверенно подвел баланс:

— Ну, Шумер и Аккад, Урарту, Ассирия, Древний Египет, Вавилон, Ханаан, Хеттское царство — достаточно полно охарактеризованы. Персы считаются? Древний Китай, Древняя Индия, опять-таки, в немалом объеме…

Девушки притихли и прекратили охоту на суши, а Кир даже приглушил звук телевизора, который незаметно работал все это время в фоновом режиме. Вся компания увлеклась диалогом. Кир даже крякнул от удовольствия:

— Ну, все, началась игра в бисер.

— Согласен, — кивнул Семен. — Когда речь идет о Древнем мире, без Востока — никак. Так сказать, колыбель цивилизации. А как обстоят дела в более поздний период? Когда Великая гармония превратилась в Родину Солнца?

— Что за чудесный ребус? — восхитился Кир.

Нестор, несмотря на все треволнения, сориентировался достаточно быстро и успел ответить Наставнику раньше Семена:

— Речь идет о Ниппон, о Японии, — пояснил он. — В переводе: «источник Солнца». Или Родина Солнца. А до шестьсот семидесятого страна называлась «Ямато», что и означает «Великая гармония».

— Когда говорят мэтры, сантиметры молчат! — Кир даже хлопнул в ладоши.

— Старина, перестань смотреть «Кривое зеркало», — скривился Семен. — Шутка, похоже, оттуда.

— Вполне может быть, — не стал спорить Кир.

— Так что там в Средние века? — вновь обратился Семен к Нестору. — И далее, в период революций и буржуев с их жареными рябчиками?

— По два-три параграфа, — согласился Нестор. — Из тридцати. Это максимум пять-шесть уроков за весь год.

Семен Немирович широко развел руки и придал лицу выражение «Что и требовалось доказать»:

— Были бы Вы словесником, мы бы услышали примерно то же: чуток эпических мифов, парочка поэтов фарси, Сайгё да Басё с их танка и хокку, может быть рассказ-другой Акутагавы, и то — на выбор в старших классах. Кто-то говорил, что не дай хламидия, добавят Мураками для «полноты». А почему же так, молодой человек? Скажите, как профессионал.

— Мы же, все-таки, причисляем себя к западной цивилизации, — сказал Нестор и сам понял, что его ответ прозвучал, как лепет недоучившего урок ученика.

— С какого такого вселенского перепугу? — ожидаемо удивился Семен. — Это еще — ах! какой вопрос! Мы обязательно к нему вернемся. Но в целом — что за увечное деление? Финикийцы придумали, греки древние подхватили: мы, дескать, культурный Запад, а они — варварский Восток.

— Греки сами потом стали Востоком, — добавил Нестор. — Османы их захватили в середине пятнадцатого. И для всего христианского Запада греки стали Востоком.

— Именно! Для христианского! — Семен поставил точку бокалом. — Везде эта грань! И в религии, и в географии, и в истории, и в культуре — Восток и Запад. Вы можете прочертить эту грань одной жирной линией, молодой человек? — Семен обратился к Нестору, как к самому серьезному оппоненту.

— Нет, наверное, — пожал плечами Нестор. — Блуждает грань. И во времени, и в пространстве.

— А я могу! — сказал Семен голосом Гафта в роли Аполлона Митрофановича Сатанеева из кинофильма «Чародеи». — И я сделаю!

52

— Различие между Западом и Востоком — в методе мышления, — провозгласил лектор, — в том принципе, по которому разум человека выстраивает цепь умозаключений. В корне различия лежит наведение и выведение.

— Поясни, — подтолкнул оратора на дальнейшие разглагольствования Кир, не отрывая сосредоточенного взгляда от ножа — он нарезал на дольки лимон.

— Поясню, — охотно поддался на провокацию Семен. — Мы больше привыкли к терминам латинским: индукция и дедукция.

— Шерлок Холмс! — воскликнула Фея, услышав знакомое слово. — Он говорил: «Элементарно, Ватсон! Это дедукция!»

Семен Немирович стал похож на удава Каа, терпеливо листающего Книгу Джунглей перед суетливым и слегка туповатым Маугли.

— Во-первых, Шерлок Холмс слово «элементарно» произносит только восемь раз за весь цикл произведений о нем, а произведений этих — шесть десятков. И ни разу не говорит он это пошлое «элементарно, мой дорогой Ватсон». Эта фраза — жвачка для лучшего усвоения, безусловный успех копирайтеров от кинематографа.

— Сериал есть такой. «Элементарно» — так и называется, — не унималась Фея.

— Во-вторых, — невозмутимо продолжал Семен Немирович, — тот путь, которым сыщик продвигается к логическим выводам вернее будет называть индукцией, а не дедукцией.

— Помню, когда читал «Новый органон», — вспомнил Нестор, — я все никак не мог понять, что имеет в виду Френсис Бэкон, говоря о наведении следствий из аксиом. Долго не мог соотнести переведенное «наведение» с латинским оригиналом «индукция».

— Именно! — утвердил Семен. — Аксиомы — это общие, универсальные, общепринятые утверждения. Вся наша Вселенная — это большая, единая, универсальная аксиома. Именно так видят мир на Востоке. Панорамно видят. В Древнем Китае, во времена империи Хань, с умением панорамно мыслить связывали степень ответственности, а значит, умение управлять людьми. Над обычными жителями Поднебесной властвовали государи — они следовали «зову шести трубок», то есть могли обеспечить гармонию мира на уровне шести музыкальных тонов. Над государями властвовали тираны — они следовали законам четырех времен года, то есть могли гармонизировать общество на уровне природы. Над тиранами властвовали цари, следовавшие законам двух противоположностей, Инь и Ян, то есть следили за гармонией на уровне законов Вселенной. И только владыки, следовавшие за Великим Единым, могли прочувствовать гармонию на уровне самых общих законов мироздания. Конечно, все эти термины — государи, тираны, цари, владыки — все они условны. Тут важен принцип. Метод мышления — от единого целого, от общего, — к частному. Если соответствовать чему-то большому, то гармония в малом наступит как само собой разумеющееся следствие. Так мыслит Восток. Дедуктивно. Путем выведения малого из большого.

Семен Немирович глубоко вздохнул, переводя дух, и замолчал на время — видимо, собираясь с мыслями. Нестор был удивлен тому вниманию, с которым слушали врача Соня и Фея. Сколько раз в разговоре с Ниной, забываясь, Нестор соскальзывал с обрыва конкретики, дающей твердую опору житейским мыслям, в бездны мудрствования абстрактного характера; сколько раз начинал витать в неких глобальных эмпиреях. Но всякий раз эти философствования Нина выслушивала с нарочитым безразличием, а то и просто пресекала жестко и нетерпеливо каким-нибудь не в пример более важным императивом: «Ты долго еще? Я Антону кашу варю».