Укус скорпиона - Юрий Самусь

Дремавший доселе в кресле Кеннет Грипс, вдруг вздрогнул, приоткрыл одно веко, пробормотал: «Да-да, конечно,» – и тут же тихонько захрапел, так и не закрыв глаз. Выглядело это довольно жутко.

– Вот видите, – медленно проговорил Шин, видимо тоже потрясенный этаким зрелищем. – Старцы глаголют истину и только ее. А мнением я вашим поинтересовался касательно зачатия в виртуальности, ибо к ассигнованиям вы не имеете совершенно никакого отношения.

– Смотря с какой стороны подойти к этому вопросу, – начал я. – Физиологически сие вполне допустимо, но, как вы правильно заметили, требует экспериментальной проверки. А вот что касается психологического аспекта…

– Психологического? – фыркнул Шин. – Дорогой мой, психологии не существует. Ее выдумали бездельники, которых я называю абстрактными мыслителями. Вся наша психология заключается в одной фразе: «Страх перед смертью». Да-да, именно страх перед смертью, ни больше и ни меньше. Присмотритесь получше к нашей жизни, и вы поймете, что все наши помыслы, все стремления связаны только с этим. И заметьте, Зигмунд Фрейд тоже не обошел этот аспект стороной. Вспомните его мортидо! Только вот зачем он приплел сюда секс с его дурацким либидо, я не пойму. Не сделай он этого, старика можно было бы записать в разряд величайших гениев человечества. А так получилась очередная пустышка. Современные же, так называемые, прогрессивные психологи, вообще, ни черта не смыслят в человеческой мозгах. А там, поверьте мне, сидит лишь маленький и липкий ужас перед неотвратимым концом. Мы недалеко ушли от животных, у которых, как вы знаете, основной инстинкт – это инстинкт самосохранения. И не всегда он выше материнского, как нас убеждают бездарные естествоиспытатели. Я видел, как моя кошка драпала из горящей квартиры, начхав на своих котят, которые так и сгорели заживо. Только вот человеческий инстинкт самосохранения следует помножить на два, так как мы еще и осознанно понимаем, что жизнь чертовски хорошая штука, чтобы с нею расставаться. И не верю я ни в какой героизм, самопожертвование или чувство долга. Все это чепуха и идеологическая трепотня.

– А войны? – спросил я.

– Что войны? Если вы не пойдете в армию, вас расстреляют как дезертира. Тут верная смерть, а на войне есть хоть какой-то шанс уцелеть. Выбора нет. Просто из двух зол выбирают меньшее. Это, заметьте, основная аксиома нашей жизни.

Я слушал его и думал, неужели я единственный кретин, решивший пожертвовать собой ради блага цивилизации? Нет, глупости. Из истории я знал тысячи примеров, когда люди шли на смерть ради спасения друга, семьи, страны. А если Шин прав, и все это лишь патетика патриотизма и самоотверженности? Кто знает, о чем думали эти люди, заглянув смерти в глаза? Не проклинали ли они себя за необдуманный шаг, приведший их на край пропасти? Или же они попадали в такие условия, что выбирать уже было не из чего? Смерть или смерть – тут нет дилеммы. Ответить на этот вопрос я не мог, но и тем более не верил в собственную исключительность.

А Шин продолжал вещать своим размеренным менторским голосом:

– Бихевиористы были правы, когда сводили всю психологию к ответным реакциям подопытного на раздражители. Дайте вам возможность насладиться чем-то, ну… хотя бы хорошей пищей, вином или женщиной, но при этом скажите, что прежде чем придет наслаждение, вы испытаете дикую боль. И поверьте мне, вы откажетесь от еды, даже если будете голодать, но согласитесь на эту боль, если наступит время умирать от истощения. Разве я не прав?

– Не знаю, – ответил я. – Вы заставили меня крепко задуматься. И, признаюсь, я сейчас не готов вступать с вами в полемику, если, вообще, найдется в этом необходимость.

– Ценю откровенность, – улыбнулся Шин, и его толстая физиономия расплылась от удовольствия. – Но вообще-то, я бы хотел поговорить с вами вот на какую тему…

«Боже мой, – мысленно застонал я, – он сегодня замучит меня своими философскими размышлениями».

И тут, словно фея из доброй сказки, в комнату вошла Кэрол Тренси, крутя на указательном пальце коротенькую цепочку с ключами.

– Кого подвезти? – спросила она, рассматривая нашу слегка подвыпившую компанию.

– Еще полно шампанского, – сказал Шин. – Да и куда торопиться? Дома меня ждут только мыши.

Смит тоже отказался ехать, кивнув на спящего Грипса, дескать, кто присмотрит за стариком. Я же подхватился на ноги и, пожелав всем приятного вечера, поспешил за Кэрол.

Добрых полчаса мы выбирались из здания ЦРУ и шли до автостоянки, где застыл в ожидании хозяйки роскошный бирюзовый «ягуар».

– Вы любите красивые вещи? – спросил я.

– И дорогие, – улыбнулась Кэрол.

– Я о вас почти ничего не знаю, хотя в нашем отделе не так уж и много сотрудников.

– Не удивительно, когда в мужском коллективе всего одна женщина, не считая уборщиц, ей приходится не выставлять себя напоказ. Да и разве можно поговорить с мужчинами о дамских делах?

– Да, – вздохнул я, садясь в машину, – вам нелегко.

– Привыкла, – пожала плечами мисс Трэнси. – И, может быть, так даже лучше. Меньше отвлекаешься от работы.

Она включила зажигание, и машина лениво выползла из теснины парковки.

– Вы уже обжились на новом месте? – спросила Кэрол, когда мы проехали последний пропускной пункт.

– Как вам сказать… Квартира неплохая, но все равно это клетка.

– Помышляете о побеге?

– И вы тоже?

– Зачем? Я сама предложила свои услуги ЦРУ.

– И мне незачем. Снова в тюрьму я не хочу.

– Я слышала, вы кого-то убили? – не слишком, на мой взгляд, тактично поинтересовалась мисс Трэнси.

– Гм, – прокашлялся я. – И вы после этого не боитесь ехать со мной в одной машине?

– Бруно о вас очень хорошо отзывается. Вы вытащили его из МИ-5. Признаться, надо быть смелым человеком, чтобы сунуться в это логово.

– Не знаю, – я пожал плечами, – может быть, я и смелый. Смотря с какого боку.

– Даже так? Тогда зачем вы рисковали жизнью, вытаскивая его из контрразведки?

– А как я мог вернуться без него?

– Причина только в этом?

– Тогда была в этом. Сейчас я сделал бы то же самое, но исходя из иных мотивов.

– Дружба? – улыбнулась Кэрол.

– Можно сказать и так.

Мы надолго замолчали, и я все это время с тоской смотрел в окно на приближающийся жилой массив Лэнгли. Вот моя новая тюрьма. Лучше, чем Стрэнк, но что с того? Вечерами я прихожу в пустую квартиру, ужинаю, включаю телевизор и смотрю на экран, не видя его. Нет, работа мне нравиться и нравилась бы еще больше, если бы не столько повседневного риска. Смешное словосочетание – «повседневный риск», и страшное. Бруно говорит, что к нашей работе можно привыкнуть. Верю, но с большим трудом. Тем более вот уже две недели, как я хожу в виртал один. Филетти научил меня всему, что умел сам, остальное придет с опытом. Если доживу до него, этого опыта.

В общем, на работе, я занят, мне не до тоски-печали. Но вот после нее разом приходят и полное одиночество, и мысли, мысли, мысли…

Я так и не смог по-настоящему с кем-то сдружиться, даже с Бруно. Когда выдается мало-мальски свободная минута, он возится с компьютерами. Да и в кампанию медленно спивающихся виртуальщиков, в которую я с недавних пор записался, он тоже не входит. Так что общаться нам с ним просто некогда…

Мы въехали в поселок, в основном застроенный одно и двухэтажными коттеджами и свернули на Линкольн-стрит, куда селили новобранцев, вроде меня.

– Четвертый дом, – сказал я, и Кэрол послушно притормозила возле моего узилища.

– До завтра, – улыбнулась она.

«Черт, – подумал я, – до чего ж она красива. Как Лора Клейн, даже красивее».

Честно говоря, я устал от воздержания. Нет, когда меня отпускали на выходные в Вашингтон, я мог заплатить за любую проститутку, даже самую дорогую, но с юных лет у меня выработалась к ним брезгливость. Сколько было до меня у такой дамы мужиков – сотня, тысяча? Да и что это за секс сродни работе? Нет уж, увольте.

О Кэрол же я и не мечтал. Квазимодо и Эсмеральда при любом раскладе не пара. И все же я забросил удочку.

– В Вашингтоне я купил отличный кофе, может…

Но она не дала мне договорить, задав встречный вопрос:

– А выпивка у вас есть?

– Нет, – честно признался я. – Мне хватает тепленькой кампании во главе с Шином.

– Плохо, – сморщилась Кэрол. – Тогда сделаем так, сбегаете за своим кофе, а потом мы поедем ко мне.

– Понял, – сказал я, пряча улыбку.

Похоже, наступил квазимодин день!

У мисс Тренси был собственный особняк, да такой здоровенный, что я сперва подумал, будто мы подъехали к дому самого директора ЦРУ. Нет, эта дама положительно имела много денег и жила на широкую ногу.

Внутреннее содержание ее жилища соответствовало внешнему виду: всюду ковры, дорогая бытовая техника, мебель из натурального дерева и еще много всякой всячины, на описание которой ушло бы не менее получаса.